Валентин Азерников - Долгорукова

Варя шла по улице к вилле «Петит Элизе». Поравнявшись с террасой кафе, она взглянула в конец улицы, где располагалась их вилла, и увидела, что там стоит экипаж императора. Она в нерешительности остановилась. За ней наблюдал сидевший за столиком кафе X. Но его нелегко было узнать — он был в штатском, сбрил усы и носил круглые очки.

— Он ещё там, — сказал X. Варе.

— Что? — вздрогнула она от неожиданности. — Вы мне?

— Я говорю, он ещё там. Вы, верно, рано вернулись. Присаживайтесь. Здесь неплохой кофе по-венски.

— А вы кто?

— Как видите, ваш соотечественник.

— Но я не имею чести...

— Здесь, вдали от дома, это не так важно. Садитесь, на нас смотрят.

Она настороженно присела.

— А что вам угодно?

— Того же, что и вам — видеть вашу приятельницу. Но мы оба пришли не вовремя.

— А вы что, знакомы с ней, чтобы надеяться, что она пожелает вас видеть?

— Да. Немного. Но достаточно, чтобы изложить дело, по которому я приехал.

— Ах, так у вас дело... Какого же свойства? Можете изложить мне, делами всё равно я занимаюсь.

— Да? Ну что ж, тем лучше. Речь идёт о железнодорожной концессии, в которой заинтересованы те люди, которые прислали меня сюда, и в которой, по их сведениям, заинтересованы и вы.

— Ах, вот что... Но там дело уже решённое.

— Не совсем. Договор ещё не заключён, и если мы сговоримся...

— То что тогда?

— Вы могли бы рассчитывать на комиссионные.

— И сколь велики бы они были?

— А сколь великими вы бы хотели их видеть?

— Вам это будет не по карману.

— Это не мой карман.

— А чей же, если не секрет?

— Ну вообще-то я имею полномочия открыть имя только вашей компаньонке.

— Но я же сказала: делами занимаюсь я. Она вообще от этого в стороне. Так кто?

— Господин фон Мекк, если вам что-то говорит это имя.

— Ах, он... Он всё же надеется. Надо же, не поленился послать вас сюда. Ему же сказали — нет.

— Но на каждое «нет» есть своё «но». Вопрос в цене.

— Ну что ж... Полтора миллиона.

— Ну знаете... Это нелепо, по меньшей мере.

— А во сколько господин Мекк оценивает «но»?

— У меня указания не подниматься выше семиста тысяч. Это крайний предел, но я сразу же его обозначаю, чтобы сэкономить ваше время.

— Об этом не может быть и речи. И передайте господину фон Мекку, чтобы он не рассчитывал на помощь министра. Мы уже знаем о его попытках, но он только подставит его под удар. Государь, — Варя многозначительно посмотрела в сторону виллы, — как вы догадываетесь, выберет не вашего покровителя.

— Я сам ничего не решаю, а лишь курьер. Я передам всё, что вы сказали. Как мне сообщить вам результат?

— Через моего брата, ротмистра Шебеко.

— Александр? Из кавалергардов?

— Вы знакомы? Тем лучше, — она поднялась, увидев, что карета отъехала от виллы.

— Я надеюсь, мы ещё увидимся.

— Я надеюсь — нет.

— Однако вы не очень любезны.

— У нас же деловое свидание.

— Это верно, но тем не менее оно доставило мне несомненное удовольствие, которое во многом скрасило его результат. К тому же мне почему-то кажется, что мы с вами ещё встретимся и по другому поводу, а я редко ошибаюсь.

— Значит, сегодня тот редкий случай...

Катя, стоя перед зеркалом, одевалась. Варя сбоку смотрела на неё.

— Так хорошо? — спросила Катя.

— По-моему, чудно. Я вот смотрю на тебя и думаю: сколько же мы тратим перед свиданием времени на одевание, чтобы потом снова всё это снять.

— Да ну тебя... Всегда у тебя какие-то повороты мыслей.

— А как же им не поворачиваться — мыслям, коль, говорят, в мозгу у нас сплошь извилины. Иначе им наружу и не выйти. Вот, кстати, ещё один поворот, совсем уж в другую сторону. Ты говорила с Государем о нашем деле?

— Насчёт концессии? Нет, Варь, совсем к слову не приходилось. Как это — вдруг, ни с того ни с сего.

— С того, милая, что это твоё будущее. И не надо стыдиться этого, это натурально, он поймёт. Объясни ему, что этот Ефимович тебе никто, ты знать его не знаешь, но что он знаком с твоим братом и предлагает хорошие деньги за комиссию и акции в будущем предприятии. Государю стоит намекнуть министру путей сообщения, и все мы станем богаче на пятьсот тысяч каждый. Одно слово — и полтора миллиона. Плохо ли?

— Ну ладно, я попробую.

— Ты уже два раза собиралась. А время идёт, и соперник тоже не дремлет. Тут вот один уже заявился — отступного предлагает.

— Так, может, оно и лучше. Те же деньги, но не надо одалживаться ни у кого.

— Если бы те же, я бы не настаивала. А они только семьсот тысяч дают. На троих вовсе ерунда. Неужели трудно?

— Ну ладно, ладно, поговорю. Как зовут этого подрядчика?

— Ефимович.

— Противная фамилия.

— А фон Мекк лучше?

Теперь уже Александр одевался перед зеркалом. Катя, лёжа в постели, глядела на него.

— Завтра, свет мой, я приду немного позже. Приезжает мой дядя Вильгельм. Мне всё же хочется примирить их с Францией. Хотя их неприязнь зашла так далеко, что не знаю, удастся ли. Но всё же попытаюсь, может, послушает племянника. А нет, так и не знаю, что Тьеру сказать — он тоже желает прибыть сюда. Я просил Горчакова отписать в Париж, чтобы пока воздержался. Встречаться здесь им ни к чему. Да и у меня тогда совсем свободного времени не останется, и так у нас его похищают каждый день.

— А ты отставь их всех.

— Всех нельзя. Барон Дельвиг, например, вчера специально из России приехал.

— А кто он?

— Товарищ министра путей сообщения. Мы строим новую железную дорогу.

— Ой, Сашенька, хорошо ты напомнил. Нам предложили акции этой дороги. Мне и Мише. И Варе.

— Фон Мекк?

— Нет, другой претендент, Ефимович.

— Да? Что ж ты не сказала раньше. Министерство уже рекомендовало отдать концессию фон Мекку. И Комитет министров поддержал.

— И ты?

— Я не возражал. Отчего же?

— Сашенька, а нельзя переменить дело? Чтоб этому отдать — Ефимовичу.

— А тебе-то что за разница, Катенька?

— Ну как, Саша, он акции нам даёт и комиссионные.

— Ну что за беда, ты разве нуждаешься. Скажи, сколько тебе нужно...

— Ах, нет, Саша, это не то. Это на будущее, мало ли что. А потом не только мне, но и Мише, и Варе. Они же так преданы нам. Если б не их помощь... Ну да ты сам знаешь, они весьма стеснены в средствах, и для них эти комиссионные... Ладно? — Она поднялась в постели и, стоя на коленях, смотрела на Александра. Он приблизился, прижался лицом к её груди. — Пусти, ты щекочешь. Ну так что — решено? Сделаешь?

— Но как, Катя, как? Я только что дал согласие на фон Мекка. Государь не может менять свои решения каждый день...