Анатолий Карчмит - Рокоссовский. Терновый венец славы

Весь день пролетел незаметно в различных фронтовых хлопотах. А вечером командующий фронтом, как и раньше, ждал дежурного, чтобы просмотреть текущие документы. Как правило, после этого он шел в соседний дом, где располагалась столовая Военного Совета, на ужин. Но на этот раз Рокоссовскому не хотелось быть одному. Какая-то внутренняя тревога не давала ему покоя целый день. Может быть, виною тому был тревожный сон, который он видел сегодня ночью. К нему приходила мать и пыталась выманить его из дома, чтобы он не проспал и не опоздал в школу.

На этот раз Рокоссовский велел принести деловые бумаги в столовую и отправился туда сам. Ровно в 23 часа он начал изучать документы, обмениваясь репликами с Малининым и Казаковым.

Вдруг послышался гул самолета, и в небе появились осветительные бомбы, а затем раздался резкий свист. Посетители столовой бросились на пол и тут же услышали несколько оглушительных взрывов. В столовой вылетели стекла, но никто не пострадал.

Дом, в котором жил Рокоссовский, был уничтожен прямым попаданием бомбы. От него осталась только одна глубокая воронка.

«Если бы не сон, я бы наверняка остался дома», — подумал Рокоссовский, рассматривая дымящиеся бревна.

— Михаил Сергеевич, рисковать больше ни к чему, надо зарываться в землю.

— Завтра же даю команду в монастырском парке оборудовать блиндажи, — ответил Малинин.

— Хорошо, — кивнул Рокоссовский.

Наступил июль. Длительное ожидание наступления фашистов уже действовало всем на нервы. Сводки Совинформбюро постоянно передавали: «На фронте ничего существенного не произошло». Но 2 июля из Ставки сообщили, что, по имеющимся сведениям, 3–6 июля противник может перейти в наступление.

Глубокой ночью с 4 на 5 июля Рокоссовского попросил к телефону командарм 13-й армии Пухов. У этого человека с крепкими нервами на сей раз голос был необычно тревожным.

— Товарищ генерал армии, только что наши разведчики захватили сапера противника, который показал, что сегодня в три часа утра начнется наступление. Войска заняли исходные позиции, саперы проделывают проходы в минных полях.

С вечера 4 июля в штабе Центрального фронта находился представитель Ставки Жуков. Ему тут же доложил Рокоссовский о разговоре с командармом.

— Что будем делать? — спросил командующий фронтом. — Докладывать в Ставку — только терять время. Промедление может обойтись нам очень дорого.

— Ты командуешь фронтом, тебе и решать.

«Верить этим сведениям или не верить? — лихорадочно думал Рокоссовский. — А что, если эта информация является ложной? В этом случае половина боеприпасов артиллерии фронта будет израсходована впустую. Это неоправданный риск. У нас каждый снаряд на учете».

В течение нескольких секунд в памяти генерала прокрутились данные разведки с других участков, и он принял окончательное решение. Он глянул на молчавшего Жукова и спокойно произнес:

— Я отдаю приказ на открытие огня.

— Это твое право.

Необычная неуверенность в голосе Жукова не поколебала решения Рокоссовского. Он повернулся к начальнику артиллерии фронта.

— Василий Иванович, начинай.

Ровно в 2 часа 20 минут 5 июля артиллерия 13-й и 48-й армий открыла ураганный огонь по войскам немцев, которые изготовились к атаке. Канонада гремела в течение 30 минут, затем наступила зловещая тишина, которая должна была внести ясность: правильное решение принял командующий фронтом или же он просчитался. Прошел час. Все думали — если бы гитлеровцы пошли в атаку, было бы легче. Эта тишина угнетала всех — и штабы, и тех, кто сидел в окопах на передовой. Особенно она давила на психику командующего фронтом. Он курил одну папиросу за другой и, не отходя от телефона, ждал сообщения от командующих армиями. Он попал в странную ситуацию, которая редко встречается на войне, — командующий фронтом с нетерпением ждал, чтобы противник атаковал его войска.

И вот в 4 часа 30 минут сотни вражеских бомбардировщиков выплыли с немецкой стороны. Когда они освободились от смертоносного груза, артиллерия фашистов больше часа обрабатывала передний край Центрального фронта.

В шесть утра гитлеровские танки и пехота пошли в наступление. Члены Военного Совета, начальники родов войск, не спавшие всю ночь, ждали распоряжения командующего фронтом.

Рокоссовский посмотрел на их уставшие лица и спросил:

— Вы уверены в надежности нашей обороны?

— Да, уверены, — ответил за всех Малинин.

— Я тоже считаю, что войска фронта не подведут, — твердо заявил Рокоссовский. — Сейчас самое главное — не мешать тем, кто занят боем. Через некоторое время командармы разберутся, что у них там произошло, и нам доложат. Я всем советую часика два отдохнуть. Вы как хотите, а я иду спать.

Трудно сказать, спал ли Рокоссовский в эти тревожные утренние часы и сколько сил и энергии стоило ему это спокойствие, но он был уверен в одном — все, что предстояло сделать перед атакой фашистов, было выполнено. Он надеялся на командиров соединений как на самого себя. И в этом он тоже не ошибся.

Главный удар немцев обрушился именно на тот участок, где и предполагал командующий фронтом. Противник в течение трех суток, обжегшись на одном направлении, наносил удар на втором, на третьем, но все в той же полосе, которую предвидел Рокоссовский. Кое-где противнику удалось потеснить войска на 8–10 километров, но прорвать полосу обороны он был не в силах.

Командующий фронтом смело и решительно маневрировал имевшимися в его распоряжении силами, без колебаний снимал войска с менее опасных участков и переводил их туда, где было опаснее всего. По приказу Рокоссовского Черняховский отдал дивизию, которая находилась у него в резерве. Пришлось расстаться с несколькими соединениями и прижимистому Батову.

Все эти трудные и напряженные дни командующий фронтом с самого начала до конца курского сражения неотлучно находился на КП и руководил сражением.

Бои на северном фланге Курской дуги продолжались 9–11 июля. Модель [37] Модель Вальтер (1891–1945), генерал-фельдмаршал. Участник Первой мировой войны. С 1940 командир танковой дивизии. На советско-германском фронте командовал танковым корпусом и армией, в 1944 — группами армий «Север», «Северная Украина», «Центр». 12 июля отдал приказ своим войскам перейти к обороне. В этот день на южном фланге Курской дуги были остановлены немецкие танки на фронте Ватутина. Около старинного селения Прохоровка разыгралось невиданное в мировой истории танковое сражение. На небольшой полосе изрезанной оврагами равнины сошлись в смертельной схватке 1200 танков. Обе стороны, потеряв по три с лишним сотни машин, отошли на исходные позиции. Противник перешел к обороне на всех фронтах. Операция «Цитадель» с треском провалилась.