Эмилио Сальгари - Сын Красного корсара

Сказав это, граф вышел из кают-компании и поднялся на верхнюю палубу, где его с явным нетерпением поджидали помощник, Мендоса и ужасный гасконец.

— Ну и как? — спросил сеньор Верра.

— Наконец-то у меня есть верные сведения, что моя сестра жива, — ответил сеньор ди Вентимилья. — Вы и представить не можете, как я жажду увидеть эту девушку шоколадного или медного цвета. Ее с восторгом встретят при дворе герцогов Савойских, где уже знают историю трех знаменитых корсаров.

Потом граф повернулся к Мендосе и спросил:

— Ты, один из самых старых флибустьеров, сражавшийся еще у моего отца и его братьев, ты веришь, что я смог бы один довести до конца это дело?

— Нет, сеньор граф, — ответил моряк, почесывая бороду. — Карьеру Моргана не повторить еще раз, а испанцев в Центральной Америке очень много. Но кто же откажется помочь сыну Красного корсара, племяннику Черного и Зеленого корсаров? А разве нет знаменитых флибустьеров по ту сторону перешейка? Дэвид, Тасли, Гронье — они ведь там! Мы найдем их, и никто не откажется предоставить свои корабли, своих людей, свои шпаги и свои пушки в распоряжение графа ди Вентимилья.

— А мы сможем их найти?

— Я точно знаю, что после неудачной экспедиции к Магелланову проливу они захватили остров Сан-Хуан и там обдумывают, как бы причинить побольше вреда Испании!

— Ты сказал «Сан-Хуан»?

— Да, это маленький островок всего в пяти лигах [46] Около 27,8 км (если речь идет о морских лигах). от континента. Мы найдем этих львов, сеньор граф, и захватим маркиза де Монтелимар, а также во второй раз Панаму. Флибустьер никогда не испытывает страха, он всегда готов на рисковые дела.

— Я бы назвал их новыми гасконцами, — вмешался дон Баррехо. — Что за чудесные люди!..

Граф некоторое время стоял погруженным в свои мысли, а потом сказал:

— И я верю, что по-иному быть не может. Поддержка этих грозных флибустьеров мне необходима для борьбы с маркизом де Монтелимар. А ты уверен, Мендоса, что они все еще пребывают на тихоокеанском побережье? Морган мне говорил, что они отправились к югу, чтобы обогнуть Огненную Землю и вернуться с той стороны опять в Залив.

— Верно, сеньор граф, но их задумка не удалась, хотя на север вернулось довольно много флибустьеров. Говорят, что у них сотен восемь и они готовы ограбить всю Центральную Америку.

— Да, с такой силой это не удивительно! Я знаю, чего стоят эти люди. А где мы оставим фрегат?

— Отправим его на Тортугу, сеньор, — сказал помощник капитана. — Вы хорошо знаете, что испанцы никогда не осмелятся напасть на цитадель флибустьеров. Можете доверить это задание мне. Оставьте мне человек тридцать, и я берусь уйти от испанских галеонов и каравелл.

— И потом, разве у вас нет свояка? — спросил Мендоса. — На Ямайке хватает надежных портов, а сеньор Морган [47] Знаменитый пират и мореплаватель Генри Морган (ок. 1635–1688) в 1674 г. получил дворянство и трижды был вице-губернатором Ямайки в 1674–1675, 1678 и 1680–1682 гг. сумеет защитить ваш фрегат от любой атаки.

— Это было бы лучше всего! — сказал сеньор ди Вентимилья. — Сеньор Верра, дайте курс лоцманам, и отправимся прежде всего за маркизом де Монтелимаром в Пуэбло-Вьехо. Беда ему, если он не скажет мне, где находится моя сестра!.. Я буду неумолим, как и мой дядя, Черный корсар!

— Так это херес или аликанте?

— Клянусь собственной смертью, я уже не пойму, приятель.

— Слишком много выпили?

— Гасконец-то напился!.. Что вы такое говорите, сеньор Мендоса?.. Хотите меня оскорбить?

— Нисколько, дон Баррехо.

— Гасконцы не переносят оскорблений.

— Мы это знаем отчасти, дон Баррехо, — сказал баск. — Разве мы оба не с Бискайского залива?

— Но вы с другого берега.

— И вы с другого.

— Нет!..

— Вы же не моряк, а значит, ориентироваться не умеете.

— Гасконец-то не умеет!..

— Карамба!.. Вы не умеете ориентироваться даже в вине! Хотите доказательств? Вы не знаете, что мы сейчас пьем, херес или аликанте.

Гасконец долго чесал макушку, гримасничал, потом взял стоявшую перед ним терракотовую чашку и с торжественной важностью отведал содержащуюся там жидкость.

— Предупреждаю вас, дон Баррехо: после того как вы это выпьете, я не выложу больше ни сольдо [48] Сольдо — итальянская серебряная монета, которую чеканили с XII в.; весила около 1,3 г серебра; со временем содержание серебра упало примерно до 0,5 г. , потому что тот знаменитый дублон, на который мы спорили в подвале маркизы де Монтелимар, давным-давно уплыл!..

— Пропили целый дублон!.. — закричал гасконец.

— Мне только что сказал об этом трактирщик.

— Этот ворюга!.. Мы пропили дублон?.. Сколько он заставит нас платить за эти бутылки?

— Почем я знаю! Никогда не был силен в арифметике.

— Повторяю вам, что это — вор!..

— Возможно, но кричать ему это в морду я не буду.

— Вы не гасконец.

— Хотите проблем? Вы же знаете, что сеньор граф наказал нам соблюдать максимальную осторожность, поскольку мы находимся среди врагов.

— Гасконец никогда не боится. Пойду разобью голову этому ворюге, который жрет дублоны.

— Один… только один, дон Баррехо, — сказал Мендоса.

— В Гаскони на этот дублон можно пить целый год.

— Мы сейчас в Америке.

Гасконец, выпивший лишка, поднялся.

— Испанские ворюги! — закричал он и бросил на пол только что поставленную чашку. — Опустошители кошельков!

Эта комическая сцена, которая, однако, вполне вероятно, могла в любой момент стать трагической, происходила в одной из многочисленных таверн Пуэбло-Вьехо, испанского городка, расположенного в нескольких десятках лиг от побережья Тихого океана и достаточно хорошо защищенного фортами и артиллерией; городок в это время приобретал некоторое значение, несмотря на близость Новой Гранады.

Таверна была одной из самых респектабельных в городе. Ее посещали горожане, но по большей части возвращающиеся из Мексики авантюристы, по горло напичканные золотом и готовые к любым переделкам. Популярность таверны объяснялась тем, что ее хозяин подавал уважаемой клиентуре настоящие аликанте и херес. Вино созревало под мягким солнцем родины-матери, старой Испании, и его честно перевозили через океан.

Тридцать или сорок посетителей, находившихся в тот момент в зале, смакуя заключенный в бутылки напиток и дружелюбно беседуя между собой, встретили с возмущением брошенное гасконцем оскорбление.

— Кто это тут разорался?

— Вышвырните этого пьянчугу!..

— Начистите рыло этому подлецу!..

— Вон!.. Вон!..

Гасконец, красный, как вареный рак, встал, гордо держась за свою ужасную драгинассу.

— Мне показалось, тут кто-то мной недоволен, — проговорил он, сверля взглядами своих черных глаз горожан и авантюристов.