Эмилио Сальгари - Сын Красного корсара

— Если мой друг не повергнет вас на пол, то вот это оружие, а оно не длиннее трети вашей шпаги, перережет вам горло. Слово баска!..

— Кончай хвастаться! — крикнул авантюрист.

— Ого, приятель, подождите, пока я укорочу ему бороду, — сказал Мендосе гасконец. — Надо только направить клинок.

— Ну а прежде я засуну тебе в рот твои кишки!

— Гасконцы не едят таких блюд, — ответил дон Баррехо.

— Заткнись, негодяй!

— Это я-то негодяй?!

— Шут!

— Это я-то шут?!

— Трус!

— Сказать такое гасконцу!

— Иди-ка сюда, мошенник!

— Сейчас я займусь твоей бородой!

Гасконец бросился вперед, выставив вперед шпагу и угрожая проткнуть авантюриста насквозь.

Тот живо отскочил назад и принял защитную стойку.

— Ты не владеешь шпагой, — сказал гасконец. — Ты думал, что перед тобой индеец, а не мастер шпажного боя. Да выстави ты чуть подальше правую ногу, черт возьми!.. Так защищаются школяры.

— Желторотый!.. Вот, получи! — прорычал авантюрист, устремляясь в бешеную атаку.

Гасконец ловко парировал его выпад.

— Атаковать надо не так, — поучал дон Баррехо. — Ваш учитель ничего не стоит, он обыкновенный осел.

— Может быть, вы станете учить меня фехтованию? — тяжело дыша, крикнул бородач.

— Гасконец может обучить фехтованию всех шпажистов мира, исключая итальянцев. О!.. Те действительно грозны. Они заставят попотеть любого.

— Перестаньте болтать, деритесь, рыжая обезьяна!

Посетители таверны прижались к стенам, чтобы не быть задетыми шпагами. В третий раз они разразились громким смехом.

Гасконец злобно посмотрел на них.

— Тише или потом придет ваша очередь, — бросил он хохочущим. — Рыжие обезьяны порой бывают очень опасными.

— Хватить болтать! — заорал авантюрист. — К бою! Или вы у меня вдоволь напьетесь.

— Сделайте одолжение, только предупреждаю вас, что свой кубок я выпью после того, как подрежу вам бороду и выцежу немножко вашей крови. А нога ваша все еще не на месте!.. Выставите ее еще немножко вперед!..

— Это уже слишком!..

— И еще немножко: поднимите левую руку. Что за черт!.. Ваш учитель не стоит даже выеденного яйца.

Ответом стал новый стремительный выпад, который, без сомнения, пронзил бы гасконца насквозь, если бы тот не поставил защиту.

— Вот превосходный выпад, — сказал дон Баррехо. — Нет, ваш учитель был не таким уж ослом.

— Он был из Брабанта, — сказал авантюрист.

— Фламандская школа — самая лучшая, ничего не скажешь. И вы тоже из Брабанта?

— Конечно.

— Ба!.. А я-то принял вас за настоящего испанца.

— Нет, я фламандец.

— Не жалею, что узнал об этом, — сказал дон Баррехо, по-прежнему спокойный. — До этой минуты я не знал этой школы. Ну-ка, сделайте еще один выпад.

— Вы думаете, мы находимся в фехтовальном зале? Берегитесь, я хочу убить вас.

— Сделайте милость, не обращайте на меня внимания, — сказал дон Баррехо.

— Тогда защищайтесь!

Гасконец отскочил назад и с изумлением посмотрел на противника.

— Это мастерский выпад, — проговорил он. — Дело начинает становиться серьезным. Смелее, гасконец!

Авантюрист снова бросился в атаку, решив покончить с этим чертовым болтуном.

Он молниеносно сделал четыре или пять выпадов, один за другим, потом, убедившись, что не достиг цели, перехватил драгинассу из правой руки в левую, крикнув гасконцу, все время парировавшему его выпады с поразительной ловкостью:

— А сейчас я покажу вам секретный выпад, которому меня научил осел, как вы назвали моего учителя.

Потом, повернувшись к трактирщику и его помощникам, неподвижно стоявшим в дверях кухни, добавил:

— Приготовьте сеньору свечи: через полминуты он будет мертв!

Гасконца охватил приступ гнева.

— Гром и молния! — воскликнул он. — Вы хотите испугать меня? Если бы я не был гасконцем, то, признаюсь, сеньор бородач, ваши мрачные слова глубоко бы тронули меня.

Потом, заметив трактирщика, вернувшегося с двумя свечками в руках, сказал ему:

— Отнесите свечи пока назад. Я еще жив, черт возьми! И я совсем не уверен, что шпага этого сеньора рассечет надвое мой каркас. Сделан я не из хлебного мякиша: там, внутри, есть еще кости, и это — гасконские кости!

— Хвастун! — закричали авантюристы и горожане.

Мендоса схватил шпагу и, сделав пару шагов в их направлении, сердито сказал:

— Тихо вы!.. Здесь на карту поставлены две человеческие жизни, и вам не следует болтать. Дон Баррехо! Берегитесь!..

— Позвольте мне закончить дело, приятель, — ответил гасконец. — Мне очень интересно познакомиться со знаменитыми секретными выпадами фламандских мастеров. Когда я вернусь на родину, буду обучать им моих друзей.

Удивительное спокойствие грозного дуэлянта подействовало на посетителей таверны.

В зале воцарилась глубокая тишина. Можно бы даже сказать, что все затаили дыхание, чтобы не мешать двум врагам.

Бородач встал в защитную стойку, согнув ноги в коленях и сгруппировавшись, — возможно, для того чтобы не быть легкой мишенью для гасконца.

Его длинная шпага была выставлена вперед; рука совершенно не колебалась. Разумеется, он готовил свой тайный выпад.

Дон Баррехо пристально посмотрел на него, словно пытаясь прочесть в глазах противника порядок готовившихся им движений.

Он встал во вторую позицию, полностью раскрывшись.

— Должно быть, он очень уверен в себе, — пробормотал Мендоса, который и сам был отличным шпажистом, — иначе не поступал бы подобным образом. Так в чем задержка?

Фламандец продолжал прижиматься к полу, даже коснулся левой рукой половиц и тянулся вперед, все время держа шпагу прямо перед собой.

Гасконец внимательно следил за его странными движениями, задаваясь — не без некоторого беспокойства — вопросом, какого рода удар нанесет этот бородатый человек.

Конечно, он предпочел бы бешеную атаку, сопровождаемую криками и широкими движениями держащей оружие руки. Тем не менее этот человеческий экземпляр сохранял удивительное спокойствие и ни на мгновение не спускал глаз с фламандца. Можно бы даже сказать, что он пытался околдовать бородача, как это делают змеи с мелкими пташками.

В зале сохранялась глубокая тишина. Все напряженно ожидали этого ужасного удара, который, вероятно, должен был послать на тот свет одного из двух противников.

Внезапно фламандец, не перестававший пригибаться к полу, вытягиваясь как гремучая змея, резко выпрямился.

Его клинок сверкнул на одно мгновение и устремился к гасконцу, он был направлен уже не в сердце, а в низ живота.

Послышался сухой стук, и, к безмерному удивлению всех присутствующих, драгинасса фламандца, вместо того чтобы разорвать внутренности дона Баррехо, отлетела в глубину зала, разбив несколько бутылок, стоявших на столе.