Юрий Качаев - Синее железо

Они согласны ничего не предпринимать без общего совета.

— Да, нам нужно только выиграть время, чтобы наковать достаточно оружия, — вставил Артай.

— Но оно попадет в руки хунну!

— Нет, Анаур. Хунну получат мечи, но мечи с подвохом, кольчуги с изъяном и гнилые стрелы. Об этом я позабочусь. Но мне нужны опытные — оружейники.

— Все мастера края будут у тебя под рукой.

— И еще, Анаур: в тайгу нужно отправить отряды охотников. Они будут искать руду и железо небесного огня[79]. Я знаю, это опасно…

— Я тоже знаю, — перебил Анаур. — Один из отрядов я возглавлю сам, два других поведут мои сыновья.

Дюжие молодцы — Чагар и Табай, — до сих пор не проронившие ни слова, потупились под испытующим взглядом отца.

— Мне жаль, что я не смогу пойти ни с кем из вас, — помрачнев, сказал Ант.

Анаур кивнул:

— Да, тебе придется остаться. Случиться может всякое. Будь начеку, ты ведь знаешь их язык. Еще я хотел спросить тебя: нельзя перетянуть на нашу сторону китайца?

— Не думаю. Он предан шаньюю,

— Ну и что? Мы женим его на женщине из нашего рода, и будущий наместник будет наполовину динлином. Нужно глядеть вперед — борьба предстоит долгая.

— Ты мудр, дядя Анаур, — подала вдруг голос Альмагуль. — Но кто пойдет замуж за чужеземца?

— Понадобится — пойдешь и ты!

— Ну нет, — со спокойной усмешкой покачала соловой девушка. — У меня два брата, и они не дадут в обиду свою сестру.

Альмагуль посмотрела на Анта, потом на Артая. Артай вскочил и грохнул кулаком в стену:

— Клянусь тенью Бельгутая, этого не будет!

— Ну — ну, не горячись, Артай. Возможно, Альмагуль выйдет замуж за тебя. Я вижу, вы друг другу приглянулись.

Альмагуль вспыхнула и низко опустила голову, перехваченную по лбу ремешком с круглой золотой пластиной.

Анаур поднялся:

— Что ж, друзья, время позднее. Пора на покой. Завтра у нас много дел.

Ант и Артай попрощались со всеми, и хозяин проводил их в спальню, устланную шкурами снежного барса. Здесь для них уже были приготовлены постели.

В углу потрескивал жировой светильник, озаряя смуглозолотистые от смолы стены комнаты. На стенах висели рогатины, боевые секиры и бронзовые щиты с изображением поднявшегося на дыбы медведя. Это был родовой знак семьи Анаура.

Под светильником, на невысокой деревянной треноге, лежала погребальная маска, сделанная из белой терракоты[80]. Взглянув на нее, Ант вздрогнул: на него смотрело лицо Бельгутая.

Неверные блики светильника скользили по маске, освещая то высокий выпуклый лоб, то орлиный нос, то упрямый тяжеловатый подбородок. От крыльев носа к углам рта сбегали хмурые теневые складки, придававшие маске выражение гордой непреклонности. Это было лицо военачальника, привыкшего повелевать.

Ант опустился на колени и долго всматривался в дорогие черты. Да, таким и был отец при жизни, таким запомнил его Ант, провожая на последнюю битву.

«Дай мне, отец, силу твоего ума и крепость твоих рук, — беззвучно шептал Ант. — Пусть твоя тень станет мне опорой и поможет сокрушить ненавистных хунну. А если ото не удастся, отец, дай мне не дожить до унизительной, дряхлой старости, дай умереть в бою, чтобы я не видел позора родной земли!»

Тяжелая рука легла сзади на плечо юноши.

— Ант, — прозвучал низкий голос Артая — Зажми свое сердце в кулак. Иначе твои думы отразятся завтра на твоем лице. А хунну до времени не должны знать их.

Утром небо было затянуто белыми и мягкими, словно заячий мех, облаками. Солнце проглядывало сквозь них неласково. Ветер печальной птицей посвистывал в голых ветвях тополей и черемух, которыми были обсажены каналы. Синяя осенняя вода в них уже подернулась цепким ледком; лед кое — где был разбит копытами лошадей и коров: когда земля отдыхала, сюда приходил на водопой скот.

Русло главного канала петляло по вершинам холмов, давая речным и снеговым водам малый уклон. Каждый холм охватывался отводными каналами. Они были неглубокие, и вода, в случае нужды, пускалась по ним тонким, но широким слоем, чтобы не размывались берега. На закруглениях борта арыков были защищены прочной, как броня, каменной облицовкой[81].

Ант ехал по пустынным полям, направляясь к Великой реке, где разбили свой лагерь хунну. Инйеше вздымала вдали зеленоглавые волны, над ними колыхались белесые хлопья утреннего тумана.

По правую руку от Анта вырос высокий курган с усеченной вершиной. На вершине возвышалось изваяние, сработанное из красного песчаника.

Это был Чаатас, Камень войны.

Ант подъехал к кургану и долго стоял в задумчивости, бросивповодья. Братской могиле было три года, не больше. Она появилась тогда, когда Анта вместе с другими уцелевшими защитниками крепости угоняли в степи.

Три раза успела прорасти и завянуть трава на склонах кургана, под которыми покоились кости погибших воинов. С погребального костра их снесли сюда и похоронили с великим плачем и почестями, поставив на вершине красного боевого коня. Конь стоял с поднятой головой и напряженными ушами; он словно прислушивался к грому недальней сечи и ждал, когда на гриву ему ляжет твердая рука хозяина…

Ли Лин встретил Анта, как всегда, приветливо. Его войлочный шатер был завален еще не разобранными вещами. И только на широком низком столе был порядок: здесь лежали аккуратные шелковые свитки, кисти для письма и стояли фарфоровые чашечки с разноцветной тушью.

Очевидно, перед приходом Анта Ли Лин работал.

— Итак, с чего будем начинать наше правление, асо? — спросил наместник.

— Начинать надо с жилища. Скоро ударят морозы.

— Я хотел бы поселиться в каком-нибудь тихом месте.

— Таких мест много, князь. Нужно только выбрать. Я пришлю туда мастеров, и вам поставят дворец по вкусу, любых размеров.

— Хорошо, — сказал Ли Лин, разворачивая перед Антом свиток белого шелка. — Вот смотри. Я тут набросал чертеж. Всего в доме будет двадцать комнат. Не знаю, однако, сумеют ли ваши мастера выложить дымоходные каналы для отопления. У вас ведь в избах нет кана?

— Нет. Но вам его сделают, если вы расскажете мне поподробнее, как он работает.

Ли Лин кивнул и, взяв в руки кисть стал рисовать устройство кана. Ант внимательно слушал объяснения и запоминал. Потом спрятал оба чертежа за пазуху.

Они вышли из шатра, и Ли Лин приказал одному из телохранителей позвать Ой-Барса. Сотник появился через минуту, одетый в безрукавку из недубленой конской шкуры с нашитой поверху металлической чешуей. Голые до плеч мускулистые руки кипчака, казалось, совсем не чувствовали холода. Сивую голову Ой-Барса прикрывал неизменный островерхий шлем.