Александр Струев - Царство. 1955–1957

— Забирай! — уступил Хрущев. — Ваня сюда нового управдома найдет.

Хрущев разочаровался в полковнике, оказался он какой-то мелкий, с маленькой душонкой человечек. Перетянул полковник сюда почти всех булганинских баб и подхалимов, сутолоку бесполезную создал, а ведь в Завидово прежде всего — охота, а не приятное времяпрепровождение, где и споют, и станцуют, и не бог весть что сделают. Не допускал близко к себе Никита Сергеевич червивых людей. Петя Демичев, тот без гнилушки, но чересчур толковый для маленького дела.

Подали котлеты и печень.

— Налетай, подешевело! — прогремел Хрущев. — Вот шефы — золото!

— Не хотел кабана бить, а рука точно на автомате — бам! — излагал Булганин, кто по существу сорвал первый загон.

— Ты что, не мог кабана от лося отличить? — хмыкнул Никита Сергеевич. — А если б кошка выскочила?

— Да откуда в лесу кошки? — уплетая печенку, отозвался Николай Александрович. — Зато как славно кушаем!

Сергей нелепо моргал глазами, он почти спал.

— Я пойду.

— Иди, милый, иди! — отпустил отец.

Булганин довольно развалился в кресле.

— Одному человеку операцию делали, — начал он. — Человек этот глаза открывает, смотрит на доктора и говорит: «Вы, доктор, сказали, что операция продлится два часа, а у вас уже борода выросла!» А тот отвечает: «Я не доктор, я архангел Гавриил!»

Охотники рассмеялись.

— И тут церковников приплел! — нахмурился Хрущев. — Где, Коля, ты только анекдоты берешь?

— В сводках читаю! — отозвался Николай Александрович.

В Комитете государственной безопасности ему каждую неделю составляли подборку лучших анекдотов.

— Прям Даль!

Никита Сергеевич смотрел в темь, за окно, ничего, правда, там не различая.

— Завидово! — проговорил он, — В Тверской области самые яростные бои развернулись, ведь подступ к Москве. Сколько лет прошло, а не идет из головы проклятая война!

— Кругом кровь текла! — погрустнел Микоян. — В самом начале совсем туго пришлось, фриц пер напролом, техника уничтожена, военные в панике, солдаты сдаются, города бомбят. Сталин в прострации, он был уверен, что враг с ходу займет Москву. Народ побежал еще до того, как объявили эвакуацию.

— В войну надо было втянуться, — заметил Жуков. — К масштабной и тем более к внезапной войне мы были не готовы. Одним махом нас обтрясли! Побитые части деморализованы, приходилось их заново собирать, бойцов воодушевлять. Знающих командиров не осталось, постреляли их и пересажали, управление войсками нарушено, кругом бардак!

— Бардак! — согласился Анастас Иванович. — В Москве шла тотальная эвакуация, ни о чем другом не думали. Сталин решил создать оборону на Урале, хотя бы там удержаться, искал всевозможные способы для примирения. Берия несколько раз с болгарским послом, гитлеровским посредником, говорил, чтобы мир на любых условиях установить, и с румынами говорили, но Адольф мириться не хотел.

— Тогда минировать Москву приказали! — припомнил Булганин. — Перед тем как сдавали города, все, что возможно, уничтожали, чтобы враг на голое место приходил, а в домах еще жили люди.

— Когда появлялись саперы, — затряс головой Микоян, — случались и потасовки, рабочие не хотели идти в заминированные цеха. В Москве перестали топить, а осень выдалась скверная, холодная, ранние снега ложились и не таяли. За продуктами стояли нескончаемые очереди. Народ чувствовал себя брошенным, люди ходили злые, недовольные. Связь с фронтом оборвалась 16 октября, транспорт в столице остановился, от правительства — молчок. На вокзалах давка штурмовали поезда, на улицах летали вражеские листовки, где писали, что при фашистах жить станет лучше. В паническом страхе каждый думал о своей судьбе. Загрузив машины добром, не обращая ни на кого внимания, начальники увозили из города семьи. Некоторые женщины, что помоложе, стали прихорашиваться, чтобы немцам понравиться. Нашлись такие, кто подумывал подготовить собственную квартиру под проживание офицеров вермахта. Магазины, склады, сберегательные кассы грабили, милиция ни во что не вмешивалась. Разговоры были только одни — немец близко! Кричали, что вражеские танки миновали Кунцево, — вспоминал Микоян.

— Люди есть люди! — пожал плечами Хрущев. — Вблизи противника творилось невообразимое!

— Ругать Сталина уже не боялись, — продолжал Анастас Иванович. — Он и не отзывался тогда. Во дворах жгли благодарности, грамоты, собрания сочинений классиков марксизма-ленинизма. Грузовики, тележки, люди шныряют с мешками, по ночам не горят фонари, тысячи беженцев…

— И мы на чемоданах сидели, собирались в Куйбышев тикать. Каганович уже там сидел, Сталину встречу готовил, — подтвердил Николай Александрович. — Товарищ Жуков положение спас. И я с ним! — задорно докончил он и с обожанием посмотрел на героического маршала.

— И твоя, Николай Александрович, заслуга в победе под Москвой, — подтвердил маршал.

Председатель правительства просиял:

— Москву б мы ни за что врагу не отдали!

— А дядя Ваня по городу бегал и мины под здания закладывал! — ткнул в сторону Серова Георгий Константинович.

— На месте первопрестольная! — потупился генерал, именно ему было приказано в случае прорыва врага взрывать и жечь Москву-матушку.

Жуков подошел к печи, открыл чугунную дверцу топки и стал раскладывать внутри березовые полешки.

— Эй, поджигатель, дай огоньку! — скомандовал он.

Иван Александрович послушно подал спички. Низко наклонившись, маршал поджег бересту.

— Знаете, сколько у Ивана орденов Ленина? — вдруг спросил Жуков.

— Сколько?

— Шесть.

— Ого! — округлил глаза Булганин, у которого был всего один Ленинский орден.

— И у меня шесть, — проговорил Жуков. — А орден Красного знамени у тебя есть?

— Есть.

— Сколько?

— Пять, — смущенно ответил Серов.

— И у меня пять! — отозвался Георгий Константинович. — Смотри, какие с нами люди!

Серов жалостно смотрел на Хрущева, чтобы тот не дал его в обиду.

— В сорок первом обделались, — не реагируя на генерала, высказался Никита Сергеевич. — Сталин тогда купился на сладкие гитлеровские обещания!

— Они с Гитлером были лучшие друзья, — заметил Анастас Иванович. — Не верил Иосиф, что Гитлер нападет. С тридцать девятого года Советский Союз был реальным фашистским союзником. На Германию приходилось 55 % экспорта, по некоторым позициям, таким как нефть, металл и зерно, доходило до 80 %.

— А сколько немецких военных кораблей в наших портах стояло? Мурманск целиком был немцами забит. Фашисты свободно пользовались Севморпутем. А хваленый адмирал Кузнецов ходил под ручку с гросс-адмиралом Редером! — раздражался Жуков. — Сколько сигналов шло: Гитлер стягивает к границе войска, летом фашист атакует! Даже дату начала войны называли, а Сталин молчал!