Татьяна Копыленко - Херсонес. Владимир. Русь. Единство

Принцесса расположилась в построенных для нее палатах, служанки помогли ей освежиться, расчесали ее длинные, отливавшие красным золотом волосы и уложили их в простую прическу, помогли ей надеть чистое платье. Наконец, они зажгли в покоях светильники, принесли ужин и оставили Анну наедине со своими мыслями.

Девушка подошла к открытому окну. Ночь в Херсонесе, или, как называли этот город русичи, – в Корсуни, была очень похожа на ее родные константинопольские ночи: то же черное небо, та же россыпь сияющих звезд, привычный запах ночных цветов, пение цикад.

– Мне нужно поговорить с апостолом, – подумала вслух Анна. – Мне нужен его совет.

– В чем тебе нужен совет, принцесса? Разве сердце тебе сегодня не все сказало? – Андрей стоял недалеко от ее окна у большого куста роз и с наслаждением вдыхал тонкий аромат.

Анна тихими, легкими шагами выскользнула из покоев, миновала спящих у дверей служанок и вышла во двор, к апостолу.

– Я не понимаю, что с ним, он меня видит и не видит… – поделилась своей тревогой с апостолом Анна. – Что с ним происходит? Как ему помочь?

– Во всем промысел Божий, Анна, – ответил ей апостол. – И в том, что Владимир пришел к мысли о единении Русской земли, что решил креститься и крестить Русь, что не как проситель, а как равный он примет крещение, и в том, что сейчас он видит только очами духовными. Он не видит сейчас тебя, ибо физическая слепота его настигла – не смог он во всем положиться на Спасителя, не смог ему полностью довериться и поверить всем своим сердцем. Вот и послал Господь ему испытание, чтобы уверовал Владимир безусловно. Примет крещение – начнет видеть, как прежде.

– А он знает об этом? – Анна сама не заметила, как сложила руки в молитвенном жесте.

– Нет, иначе не будет ему нужного урока.

– Прошу тебя, святой апостол, помоги ему.

– Как?

– Сообщи ему об этом. Не хочу я, чтобы он страдал, – в глазах принцессы заблестели слезы.

– Страданиями душа очищается, прозревает, учится милосердию.

– Прошу тебя, помоги ему, а я буду молиться Господу, чтобы смилостивился он над Владимиром и послал ему прощение и прозрение.

– У тебя нежное, любящее сердце, Анна… – улыбнулся ей апостол. – Дай Бог, чтобы ты полюбила Русь. Тогда и народ счастлив будет, и ты сама. Я бы очень этого хотел.

– Я тоже. – И Анна опустилась на колени у иконы Богородицы.

Владимиру тоже не спалось этой южной ночью. Несколько раз он уже шел к дверям, чтобы пойти к Анне и поговорить с ней обо всем… И каждый раз останавливался: он хотел дать возможность девушке успокоиться от пережитых волнений, освоиться на новом месте, привыкнуть к нему, привыкнуть к мысли о нем – о Владимире, ее будущем муже.

Да, конечно, они уже «встречались» во сне, в видениях, которые показывал им апостол. Но теперь, когда Владимир увидел Анну уже в Корсуни, дотронулся до ее теплых рук, его представления о ней стали осязаемыми, и он, закаленный в битвах непобедимый воин, чье сердце не знало страха, теперь с трепетом думал о том, как Анна отнесется к нему, как сложится их дальнейшая жизнь – если она будет.

Для себя князь решил, что, если Анна из-за его слепоты или по другой причине не захочет выйти за него – он не будет ее неволить. Хотя, представляя себе такой исход, Владимир испытывал такие сердечные муки, что не знал, как он будет жить дальше без этой знакомой незнакомки, уже ставшей для него родной.

– Она беспокоится о тебе, князь, – апостол с легким порывом морского ветра выступил из бездны ночи, и Владимир смог различить свет.

– Анна? Беспокоится обо мне? – переспросил Владимир.

– Да. И она попросила меня о тебе позаботиться, чтобы ты не страдал.

– Почему она беспокоится обо мне?

– У нее доброе, любящее сердце. И она просила, чтобы я передал тебе от нее следующее: «Ты будешь слеп до тех пор, пока не примешь крещение».

– Я знал… Я чувствовал… – Князь взволнованно зашагал по горнице. – Пусть византийские священники все подготовят. Я же – готов. И мое войско также примет крещение здесь, в Корсуни. Вернемся домой – и повелю я принять крещение всей Руси. Хочу любви, процветания, благоденствия родной земле. Я принимаю Любовь как основу всего – бытия, жизни семьи, жизни народа, жизни всего государства, всей Русской земли.

– С Богом, князь, – святой апостол осенил Владимира крестным знамением и растворился в тишине ночи.

Через несколько дней, на высоком склоне, в просторной базилике, овеваемой морским свежим ветром, свершился обряд крещения.

«Епископ же корсунский с царицыными попами, огласив, крестил Владимира. И когда возложил руку на него, тот тотчас же прозрел. Владимир же, ощутив свое внезапное исцеление, прославил Бога: «Теперь узнал я истинного Бога». Многие из дружинников, увидев это, крестились…

…Не знающие же истины говорят, что крестился Владимир в Киеве, иные же говорят – в Василеве, а другие и по-иному скажут…» [1]

В Херсонесе, где каждый камень помнил святого апостола Андрея Первозванного, Владимир и Анна обвенчались.

Когда супруги двинулись домой, впереди великокняжеского поезда с частыми молебнами и несмолкающими священными песнопениями несли кресты, иконы, святые мощи.

И вот наступило утро Крещения.

«Собралось неисчислимое множество народа на указанный день и место. И сам великий самодержец со всем синклитом и освященным собором украсил присутствие великое сие действие и чудное позорище. При береге на плотах стоят облаченные священники и диаконы, река наполнена обнаженными людьми всякого возраста и пола: иные в воде по колено, иные по пояс, другие по шею – моются, купаются, плавают. Между тем читают крещальные молитвы; каждый при особливом погружении получает в крещение имя и помазание миром». И повелел князь повсеместно крушить языческих идолов: одни были сожжены, другие изрублены в щепы. Главного же идола – Перуна – приказал привязать к хвосту лошади, стащить в Днепр, молотя по дороге палками для публичного поругания, а затем, привязав камень на шею, утопить в реке. Так оно и кануло в воду – русское язычество. Со слезами и воплями провожали Перуна те, кому еще не открылся свет истинной веры. Видя, как ниспровергают языческих идолов, митрополит Киевский восклицал: «Капища разрушаются и церкви поставляются, идолы и иконы святых являются, бесы убегают. Крест грады освящает». [2]

Прошло много лет…

Нежная душа царицы Анны отлетела к Господу в 1011 году. Владимир Святославович, любимый и любящий супруг, заказал для нее из Византии роскошный мраморный саркофаг изящной резьбы. Саркофаг был установлен в приделе Десятинной церкви Пресвятой Богородицы, построенной на месте гибели мучеников варягов-христиан Феодора и сына его Иоанна.