Давид Малкин - Король Шаул

Оруженосец Итай, чтобы привлечь внимание короля, подтолкнул камень, лежащий на стене, тот упал и стукнулся о землю.

Шаул обернулся.

– Что? – спросил он. – Зовут есть?

Итай кивнул.

– Иду, – сказал король.

Он шёл за Итаем и думал, что как ни замечательны крепости, а решающие сражения происходят в поле и что Филистия, конечно, постарается прорваться в Изреельскую долину.

Итай шёл немного впереди и, не переставая, рассказывал о необыкновенном пении какого-то юноши – тот иногда приезжает в стан к своим братьям. Как раз сегодня он будет петь.

А Шаул продолжал думать о крепости, чтобы отогнать тоску и чтобы опять не лежать всю ночь без сна, ожидая пока вернётся свет, а с ним и утешение. Утром поспать не дадут тысячи весёлых мух, и он опять поднимется, завидуя зевающим солдатам, которых только что еле растолкали дежурные по стану.

Итай рассказывал про юного певца и музыканта какие-то сказки: будто ветер на рассвете касается струн на его невеле, повешенном на стену, и звуки будят юношу, чтобы он не пропустил утреннего жертвоприношения.

Шаул почему-то вспомнил о травяном настое, который даёт покой и сон. Иорам-слепец объяснял, что после пятидесяти лет такое питьё необходимо. После пятидесяти... – Шаул вздохнул.

Пришли. Солдаты вскочили, но король приказал продолжать еду. Его позвали к котлу, протянули миску с похлёбкой, хлеб, кружку с вином, подвинулись, давая место на камнях, уложенных кольцом вокруг костра. В этот момент несколько солдат, наверное, братья певца, стали подталкивать к середине круга красивого юношу с невелем в руках. Певец не упирался, только посоветовался о чём-то с одним из братьев, длинноволосым, как Шимшон, уселся на камень и стал настраивать невель.

– Вот он, Эльханан, – сказал Шаулу оруженосец Итай.

Кроме невеля перед Эльхананом стоял высокий, обтянутый кожей барабан без дна. Два таких же барабана, только пониже, помещались под локтями у юноши. Оруженосец Итай объяснил королю, что во время пения по этим барабанам ударяют то ладонями, то запястьями, то локтями, и получается глухой, короткий звук – так задаётся ритм. Похожие барабаны без дна – их здесь называли «бет-лехемские» – поставили и возле братьев Эльханана.

Пение началось. Братья подыгрывали юному музыканту, а у него, кроме невеля и барабанов, оказались ещё связки глиняных бубенцов, повязанные у щиколоток. Когда певец поднимался и пританцовывал на месте или ударял ногой в землю, бубенцы дробно звенели. Иногда Эльханан с братьями тянули мелодию без единого слова. Они вовлекли в пение всех, кто их слушал: солдаты отбивали ногами ритм, подпевали – то громко, то шёпотом, а то, задрав к небу бороды, тянули за Эльхананом: «О-о-о...»

Шаул прислушался. Люди, перебивая друг друга, заказывали песни, Эльханан улыбался и начинал новую, а знал он их, видимо, без счёта. Особенно любили в стане старинные песни – те, с которыми шли по Кнаану воины Иошуа бин-Нуна, и ещё – ивусейские, о любви и разлуке. Солдаты подсказывали друг другу слова, подпевали Эльханану, а он отпивал воду из кружки, утирал с лица пот и начинал новую песню.

Шаул вместе со всеми подпевал и стучал ногой в такт мелодии. Он тоже вздыхал над грустной историей двух влюблённых, ожидал решения Бога, войти ли Моше в Кнаан, или проклинал коварство предателей в битве иврим с племенем великанов.

Расходились неохотно. Когда певец остался один, укладывая невель в деревянный короб, король подошёл к нему, поздоровался и поблагодарил за песни. Шаул был спокоен и не сомневался, что будет крепко спать этой ночью.

– Тебя зовут Эльханан? – спросил он.

– Да, я сын Ишая бен-Оведа из Бет-Лехема.

– Слышал об Ишае из рода судьи Боаза. Мне сказали, что несколько твоих братьев у меня в стане. На рассвете мы возвращаемся туда. Поедем с нами, я прикажу подготовить для тебя мула.

Эльханан поблагодарил и стал доставать обратно свой невель. Предложил:

– Если король хочет, я тихонько спою для него что-нибудь?

Как он угадал!

Шаул попросил:

– Спой мне ту песню про Моше: как узнал он о приговоре Господа, что не дожить ему до вступления в Святую землю.

Поднявшееся над холмами солнце встретило их на дороге в Бет-Эль. Они ехали рядом: бодрый после ночного отдыха король и Эльханан, обхвативший босыми ногами живот мула. Рубахи на всадниках были влажными от росы. Солнце окрашивало придорожные камни в жёлтый, розовый и медовый цвета, давало тепло и надежду на то, что день будет добрым. Эльханан держал перед собой ящик с невелем, мешки с хлебом для братьев он положил поперёк спины мула.

Король и юноша ехали рядом и улыбались – утру, солнцу, холмам и друг другу.

– Расскажи о твоём Бет-Лехеме, – попросил Шаул, и Эльханан охотно начал:

– Во времена праотца нашего Якова-Израиля назывался он Эфрата. Когда Яков умирал в Египте, он рассказал сыну своему, Иосифу, как похоронил Рахель по дороге в Эфрату...

Отряд из Гата, отправленный для разгрома иврим, не нашёл в Михмасе никого, и это привело филистимлян в негодование. Разъярённый Голиаф носился по пустому стану, сметая навесы, немногие палатки и остатки повозок обоза. Он ревел что-то нечленораздельное, но среди его угроз слышалось обещание посчитаться с командиром, который не мог выяснить заранее, что король этих проклятых туземцев удрал со своим войском в проклятый Гилгал, и теперь придётся по жаре тащиться туда.

И тут филистимляне узнали о полном разгроме отряда, направленного в Гив’у и что сам Питтак убит в поединке с королём иврим, а многие военачальники попали в плен и будут проданы на рынке рабов. Эта новость обескураживала, потому что воинов-гатийцев осталось меньше, чем было у Питтака. Постепенно все, и даже Голиаф, стали осознавать, что для того, чтобы одолеть туземцев, понадобится подкрепление.

Басилевс Ахиш должен был прежде всего укрепить свою власть в Филистии, ибо там началась смута: города то отделялись от Гата, то просились обратно в союз с ним. Поэтому только через несколько лет большое филистимское ополчение во главе с гатийцами получило приказ басилевса выступить против короля Шаула и отомстить за разгром колонны Питтака. План сражения в близкой к Гату долине Эйла, где можно использовать боевые колесницы, сочли наилучшим, и войско двинулось на восток. После дневного перехода филистимляне встали лагерем на холмах, окружающих долину.

Вскоре же, получив весть о вторжении в Иуду, к долине Эйла подошла армия короля иврим и заняла холмы напротив филистимского лагеря. Командующий Авнер бен-Нер велел солдатам отдыхать и ждать, пока дозорные ни выяснят, с какими силами пришёл неприятель и что он думает делать. До этого армия иврим не собиралась покидать холмы, так как ей ещё никогда не приходилось воевать на равнине. Ожидание затягивалось. Плана сражения в долине Эйла у иврим не было. Филистимляне, помня о разгроме Питтака, не спешили с военными действиями.