Давид Малкин - Король Шаул

Победа иврим в тот день была огромной и по числу убитых врагов, и по захваченной добыче.

Только один человек впервые не принял участия в сражении.

Тяжёлой походкой, словно сразу состарившись, король Шаул подошёл к тому месту, где у пальмы так и стоял, не замеченный пронёсшимся мимо войском победитель – Эльханан.

Юноша оттолкнулся спиной от ствола дерева и шагнул навстречу королю, протягивая ему огромный железный меч с золотой рукоятью.

– Нет, – покачал головой король, – это твоё.

Он стоял напротив Эльханана, не сомневаясь, что тому покровительствует Бог. Так вот, о ком пророчил Человек в красном на дороге к Гив’е!

Шаул успел полюбить юношу за его пение, пастушок стал казаться ему единственным, кто мог бы его понять. Хорошо, хоть не успел раскрыть ему душу!

– Отец, – послышался сзади девический голос. – Отец, он достоин награды.

Шаул удивился, что не заметил, когда младшая дочь спустилась вслед за ним в долину. И тут Эльханан увидел возвращающихся братьев, наклонился к мёртвому Голиафу и ударил его по шее мечом. Когда юноша распрямился, в руке его была голова великана, которую он удерживал за гребень огромного шлема.

И тогда король пришёл в себя, наваждение кончилось, перед ним отплясывал обыкновенный мальчишка-хвастун, такой же, как все его сверстники.

И всё-таки – он,– подумал Шаул. – Ну, и пусть!

– Ой! – раздалось за спиной у Шаула. – Кро-овь!

Он обернулся и успел подхватить на руки бледную Михаль.

После победы над великаном Голиафом пастух и певец Эльханан бен-Ишай стал народным любимцем и получил новое имя: «Давид», что значит «Любимый». Такого имени не было в Священных свитках иврим. Давидом стали называть этого юношу сперва в королевской семье, потом в военном стане, а вскоре и по всей Земле Израиля, узнавшей о великой победе армии иврим в долине Эйла.

Только старшие братья всё не хотели привыкнуть к новому положению Эльханана. Собравшись в палатке Элиава и Натаниэля, они долго спорили, пока Шамма не напомнил народную мудрость: «Держись властелина, и тебе будут кланяться».

Так и порешили. И пошли спать.

Давид теперь постоянно находился при короле, пел ему – и не только те песни, которые просили солдаты у вечернего костра, но и те, что выучил в Раме у Шмуэля, и те, что сочинил сам. Больше других Шаул любил « В тени крыл Твоих укрой меня! » Когда песня приближалась к этим строчкам, Шаулу казалось, что сам он сейчас войдёт в комнату, где юноша беседует с Богом. Шаул пугался напряжения тишины между словами, обращёнными к Небу, и будто видел над пастушком сияние высших, непостижимых для него, Шаула, миров. И король ненавидел себя, просящего: – Спой ещё!

И Давид пел.

Отпустив домой Авнера бен-Нера и весь Совет, Шаул хотел наедине принять решение, о важности которого знал только он один. «Ещё есть спасение, – сказал он себе. – Только бы узнать, которая из них родит больше детей, Мейрав или Михаль».

Он размечтался: выдам дочь за Давида, у меня будут внуки – общая кровь биньяминитов Кишей и иудеев Ишаев. И среди них мальчик, к которому перейдёт вся власть – не станет же Давид убивать собственного сына! Вот он, выход, слышишь ты, Человек в красной рубахе!

...Как только родится у них первый сын, уйду к себе в Гив’у, буду около него – пусть вырастет воином и правителем народа. А власть передам Давиду. Раз Господь помогает ему – чего же лучше для Дома Израилева! Пусть женится на Михаль, все уже поняли, что они нравятся друг другу. Михаль краснеет, слушая его песни, а уж как Давид поёт, когда она рядом! Пусть родится у них много детей, здоровых, крепких. Как же ты не дождалась этого дня, моя Ахиноам?!..

От мечтаний его отвлёк голос вестового. Тот крикнул, что Ахитофел бен-Гур приехал по вызову короля.

Усадив гостя напротив, Шаул попросил рассказать про обычаи царских домов Вавилона и Ашшура, что довелось слышать об этом в караванах? Ахитофел начал рассказ, гадая про себя, зачем это нужно королю. Дошёл до смены власти.

– Что там бывает, когда появляется новый правитель? – спросил Шаул.

– Всю родню прежнего вырезают, – ответил Ахитофел и подумал: так вот чем ты обеспокоен!

– Как так всю? – вырвалось у Шаула.

– Вместе с младенцами, – подтвердил Ахитофел. – Поэтому цари по всей Плодородной Радуге следят за соперниками и стараются убрать их заранее, не зная жалости.

– Ладно, – устало сказал король. – Спасибо. Ты можешь идти.

Ахитофел поднялся, попрощался и уже направился к выходу, когда в палатку влетел всклокоченный оруженосец.

– Нападение на Гив’ат-Шаул! – закричал он. – Иорама-слепца убили!

Король опомнился первым, подхватил пояс с мечом и ринулся к загону с мулом. Ахитофел и все, кто оказался в стане, побежали за ним.

Старый Иорам что-то предчувствовал. Он метался возле обозных повозок, звал помощников, слуг, но никто ему не отвечал. Вдруг послышался приближающийся топот и крик на арамейском языке:

– Где тут железные мечи?

Слепца приняли за слугу, но тут же водонос-хивви подсказал ивусейскому командиру:

– Это же Иорам – советник при Главном над обозом.

Ивусей положил тяжёлую руку на плечо слепцу, у груди Иорам ощутил острие копья.

– Видишь? – захохотал солдат.

– Вижу, – подтвердил Иорам и закашлялся.

– А теперь быстро говори, что есть хорошего у вас в стане, – потребовал ивусей.

– Ты – филистимлянин? – спросил Иорам.

– Что ты! – засмеялся солдат. – Теперь над вами, иврим, будет новый хозяин – князь Ивуса.

– Тогда слушай, – сквозь кашель начал Иорам. – Когда у ворона побелеют крылья, а у лошади вырастут рога, тут ивусеи и станут господами над народом Божьим.

Это были последние слова Иорама бен-Хацрона из Эйн-Шемеша. Проколотое копьём тело полетело под обозную повозку.

Ивусеи бегали по лагерю, впрягали в повозки быков, блуждали по подземным переходам крепости в поисках кладовых. За это время кто-то из слуг вырвался из стана и изо всех сил погнал мула к лагерю короля Шаула.

Король мчался к Гив’ат-Шаулу. Рядом скакал Миха, плакал и повторял: «Иорама, наверное, убили! Убили Иорама!»

Ивусеи, услышав о приближении иврим, бросились к себе в город под защиту крепостных стен.

Погоняя уставших мулов, иврим неслись за врагом. «Догнать! Обязательно догнать! – думал Шаул. – Только бы не закрыли ворота!»

Те из ивуесеев, кого иврим успели догнать, бросали на землю оружие и сдавались. Шаул, Миха, Авинадав и Малкишуа скакали впереди отряда к огромным, обитым бронзовыми щитами воротам, видя, как через них проносятся в город ивусеи, а стражники с рогатыми копьями уже положили руки на огромный засов, готовые его задвинуть.

Может быть, иврим и удалось бы ворваться в город и захватить его, если бы ивусейский князь внезапно не развернулся и не метнул бы в царя Шаула нож. В метании ножей ивусеи были большими мастерами, но на это раз их князь промахнулся, и нож попал в ухо Шаулова мула. Тот замер на месте, а рассвирепевший Шаул спрыгнул на землю и погнался за князем. Ивусей успел проскочить в город, и ворота захлопнулись перед самым носом иврим. Король и Миха колотили в них кулаками и пятками, грозили и ругались, пока их не оттащили свои, напомнив, что ивусеи могут сбросить сверху камень или пустить стрелу.