Ким Балков - Проклятие Баальбека

Ожидание боя захватило Бейбарса. Он был красив в золоченных доспехах, высоком тюрбане с павлиньей джигой и красном плаще, который развевался на ветру, подобно крыльям птицы Хумай.

Перед лицом грозной монгольской лавы Бейбарс вынул из расписных, украшенных драгоценными каменьями ножен, кривую саблю, и, оборотившись к сарбазам, крикнул:

— Делайте, и увидит ваше дело Аллах и посланник Его, и все верующие!..

— Аллах Акбар! — закричали мамлюки, и тридцать тысяч отборных всадников понеслись навстречу асам Вихря и башкурдам Гемябека.

Монголы были полны желания победить. Они приободрились, когда увидели Китбугу. Он занял свое привычное место на каменистом холме возле девятиножного, с изображением белого кречета на синем полотнище, знамени. Этому учил его еще одноглазый Субудэй. Возле знамени уже находились Аткирах, Мэнгэту, Догчин и другие беки.

С холма хорошо просматривалось все поле битвы. Китбуга разделил тумэн на девять частей. Правое крыло составляли уйгуры Аткираха и Дадая, тумэн-ойраты, баргуты и урсуты Оголея, Нэкуна и Мэнгэту, левое — хабханасы, тубасы и ханкасы Ахутая, Намчина и Эмнэга. Чуть впереди находились тумэн-киргизы Догчина и Эршилту. В резерве Китбуга оставил кэшиктэнов Архая и «тысячу храбрых».

Его замысел был прост. Он решил постепенно вводить в бой свои войска, чтобы сковать под Назаретом все силы Кутуза, а потом бросить тридцать отборных сотен Архая на арабов и берберов, которые стояли у Капернаума. Кэшиктэны должны были смять их и вывезти из окружения многочисленные толпы беженцев.

Китбуга отдал Архаю всех лишних лошадей и верблюдов. Сын воспротивился его решению, но тумань напомнил ему о Джасаке, и Архай смирился. Они обнялись на прощание, и Китбуга отдал сыну свой канжар с крестом на фигурной рукояти.

— Это мой подарок будущему внуку, — сказал тумань. — Я хочу, чтобы ты продолжил наш род.

— Позволь мне остаться с тобой! — воскликнул Архай.

Китбуга недовольно поморщился, произнес резко:

— Ступай и сделай все, как я велел!

— Хорошо, — ответил Архай, и, вскочив на коня, повел кэшиктэнов к зеленым холмам Капернаума. За ними медленно потянулись испуганные толпы беженцев…

Асы и башкурды атаковали стремительно. Они метнули в мамлюков короткие сулицы, а потом резко взяли вправо, увлекая за собой самых горячих и нетерпеливых. Этого как раз и боялся Кутуз.

Напрасно Бейбарс пытался остановить их. Строй рассыпался, и первая линия сарбазов устремилась в погоню, но у кремнистой горы мамлюки напоролись на уйгуров Аткираха и Дадая. Они взяли нападавших в кольцо и почти всех перебили.

Китбуга усмехнулся. Кыпчаки так и не научились воевать.

Тумань взмахнул рукой, и в бой ринулись закованные в железные латы нукеры Ахутая, Намчина и Эмнэга. Они опрокинули правое крыло Бейбарса и погнали мамлюков прямо на засадные полки Кутуза.

Эмир был растерян. Бой складывался не так, как ему хотелось. Он бросил на помощь Бейбарсу двадцать тысяч свежих воинов. Но монголы ударили на левом фланге и прижали мамлюков к скале. Это Китбуга ввел в дело тумэн-ойратов, баргутов и урсутов.

Бейбарс медленно пятился к реке, и Кутуз отправил из резерва еще десять тысяч сарбазов.

Все мамлюки были в красных плащах. Со стороны войско Кутуза напоминало огромного огнедышащего дракона, которого с разных сторон атакуют маленькие и юркие степные волки. Они клочьями вырывают из его тела мясо, но вместо старого у дракона тут же нарастает новое.

В другой раз Китбуга вывел бы из боя свои сильно поредевшие сотни, однако сейчас он не мог этого сделать. От Архая еще не было никаких известий.

Сражение утратило прежнюю стройность и распалось на тысячи мелких схваток. Уже многие славные баторы пали в бою.

Китбуга видел, как Вихорь бросился прямо на копья мамлюков, как Гемябек, отчаянно работая саблей, одного за другим, зарубил пятерых мамлюков, а шестой сразил его, как могучий Эмнэг обратил в бегство целую толпу сарбазов.

Тумань обернулся к Догчину, который нетерпеливо ходил у него за спиной, и сказал:

— Настал твой час!

С диким воем покатились с холма сотни тумэн-киргизов. Они рассекли туловище дракона и устремились прямо к ставке Кутуза. Эмир бросил им навстречу десять тысяч мамлюков. В жутком безмолвии началась рубка.

Кутуз ждал последней девятой атаки, в которую монголы обычно вкладывают всю свою силу, но ее не последовало. Карбекчи сообщили ему о страшном поражении арабов у Капернаума, и эмир понял, что Китбуга обманул его. Одно было непонятно Кутузу, почему Китбуга, обрекая на смерть лучших нукеров, решил спасти каких-то армян и греков?..

Эмир еще колебался, когда Китбуга лично повел в атаку «тысячу храбрых».

Он с тоской смотрел, как мамлюки, не выдержав удара монгольских ветеранов, обращаются в бегство. Бейбарс умолял его о помощи.

— Хвалу Аллаху! — воскликнул Кутуз, простирая руки к небу. — Пришло время мамлюков.

Этого было достаточно, чтобы тридцать тысяч сарбазов вышли из кремнистых лощин, и сомкнули кольцо окружения.

Китбуга, истекая кровью, метался по растерзанному полю. Вся кольчуга была усеяна стрелами. Даже умирая, монголы не переставали верить в свою победу, и это придавало ему силы.

Под Китбугой убили коня. Он попытался выбраться из-под мертвого хулэга, но смуглолицый мамлюк ударил туманя саблей, и тотчас все померкло у него в глазах.

Сарбазы на руках принесли раненого Китбугу к белому шатру Кутуза и бросили ему под ноги.

— Ты храбро сражался, — сказал эмир. — Хочешь, я подарю тебе жизнь?

Китбуга слабо улыбнулся, ответил презрительно:

— Я был верным слугой Хулагу, а ты убил своего султана. Скоро мой хан поднимет новую конницу, которая, как море, зальет ворота Египта.

Кутуз дернулся, как от резкой боли, но сумел сдержать себя, произнес устало:

— Твоими устами говорит Иблис. Я дам тебе место в войске, если ты поменяешь веру.

Китбуга с трудом приподнялся на локтях, спросил, глядя в лицо эмиру:

— Как же я могу отречься от Вечно синего Неба?

— Исчадие ада! — закричал Бейбарс, и рванул саблю из тугих ножен…

Он узнал его. Это был тот самый рыжеволосый монгол, который убил Сероктен, но, странное дело, жестоко отомстив ему, Бейбарс не почувствовал желанного удовлетворения. Он бросил окровавленный клинок в ножны и, шатаясь, побрел к своему коню.

Кутуз хотел было помешать атабеку, но Бейбарс так взглянул на него, что эмир раздумал. Он в растерянности отошел в сторону, задумчиво глядя, как голова Китбуги покатилась к родным кочевьям, оставляя за собой узкую кровавую полосу, которая тут же прорастала синеокими цветами сагаан-дали…

Тэнгри — Бог вечно Синего неба.