Николай Кондратьев - Старший брат царя. Книга-1

Няньки-мамки увели Анастасию. Юрша еще опомниться не успел, как подошел князь Юрий, обнял его и что-то залопотал. Боярин Матвей пояснил:

— Князь Юрий Васильевич благодарит тебя за повествование толковое. Другие мудрено говорят, понять трудно, а у тебя все просто и понятно.

А князь Юрий тем временем снял со своего пальца перстень с изумрудом и сунул Юрше. Матвей перевел:

— Это тебе на память о князе Юрии, моли Бога за него. — И тут же Матвей тихо добавил от себя: — Ты не обессудь, гонец. Князь может перстень и обратно потребовать.

Тут что-то произошло непонятное: князь в гневе принялся шуметь на боярина, даже толкнул его. Матвей испуганно зачастил:

— Хорошо, хорошо, князюшка. Понял, понял. Князь Юрий Васильевич услыхал, что сказал я тебе, государев гонец, и сердиться изволил. Он дарит тебе перстень навсегда. А еще будешь рассказывать, он другие поминки даст.

Несчастный князь внимательно слушал Матвея, согласно кивал головой, а на прощание еще раз обнял Юршу.

Когда Юрша выходил, около него оказался боярин Илья, двоюродный брат Анастасии:

— Исполать тебе, сотник. За все время впервые князь расстался со своими сокровищами. И никогда никого не обнимал. Так что радоваться можешь!

— Я и радуюсь, боярин. У меня никогда перстня не было, а теперь сразу два!

В Стрелецкую слободу ко двору Акима Юрша приехал уже в сумерки. Ему отворила ворота прислужница и заплакала, приговаривая:

— Вот радость-то, радость-то какая! Хозяин приехал и ты, Юр Василич!

Юрша поцеловал прислужницу и прошел в горницу. Аким, распаренный после бани, сидел за столом и потягивал бражку. Перед ним стояла расцветшая и помолодевшая Агафья и не спускала с него радостных глаз. Юрша низко поклонился названой матери своей, поцеловал ее трижды. Аким заторопил его:

— Ты иди, иди в баньку, пока светло. А потом все расскажу и тебя послушаем. Батюшки! Да никак перстни у тебя?! Снимай, снимай, в баню с ними ходить не след.

Юрша понимал, что задерживаться нельзя, в потемках плохое мытье. А по закону того времени летней ночью нельзя было вздувать огонь: боялись пожара. Еще свежа память о пожаре московском сорок седьмого года.

Выскочив со двора, он бегом помчался к бане, что стояла на берегу Лебединого пруда. Навстречу ему из-за кустов вышла женщина. Юрша не успел остановиться и оказался в ее объятиях. Она шептала:

— Милый, желанный мой! Заждалась я тебя, свет очей моих!.. — И повела его прочь от бани.

Аким и Агафья, тихо беседуя, ждали Юршу. Прошло много времени, совсем темно стало, а его все нет и нет. Агафья забеспокоилась, послала Акима посмотреть, уж не случилось ли чего.

Аким вернулся и с усмешкой сказал:

— Давай спать, старая. Юрия нет в бане. Увели, видать, парня!

Агафья так и встрепенулась:

— Ахти! Беда-то какая! Это она, Акулина, вдовушка Михеева! Все-то про него выспрашивала. А теперь перехватила! Недалеко и до греха.

— Какой там грех. Репей-баба. У него с ней и раньше было, ты будто и не знаешь! Женить парня пора, уже двадцать пять минуло.

Юрша условился с Акимом, что тот выедет встречать его к переправе через речушку Воршу на росстани Тонинской дороги и Троицкого тракта. Если пожелает боярышня Таисия, пусть едет с ним.

Сам же сотник приехал на это место первым. Коновод пустил коней пастись, а он сел на поваленную сосну и засмотрелся, как переливаются струйки ручья, покачивая прибрежную осоку. Такими же струйками побежали перед ним события последних дней, задевая неведомые струны его души...

На следующее утро после приезда совестно было ему смотреть на своих названых родителей. Слышали они, конечно, как он, татю подобно, крался на рассвете в свою каморку... И Таисия, точно издалека, то ли жалея его, то ли сокрушаясь, горестно качала головой... Досаду вызвал и рассказ Акима про деревеньку Хлыново. Хоть и числилось в ней тридцать дворов, а все бабы да старики. Мужиков и парней всего пятеро, остальные тягло выполняли: одни в войске царском, другие возчиками забраны в походный обоз. Правда, Акиму по душе пришелся староста тамошний Михей. Был воем, руки лишился, теперь деревней управляет. Хотя и мало людей осталось, все ж с полевыми работами справляются, сена накосили. Говорит, если не будут тиунов за поборами засылать, хлеба, репы и другого на зиму хватит и людишкам и скоту.

Наслушался Юрша Акима, пошел в Поместный приказ, хотел получить бумаги на владение и узнать, как мужиков хотя б после похода собрать и в деревню вернуть. В приказе худющий подьячий достал из короба свиток, поглядел-поглядел и сожалеючи сообщил, что в Хлыново числится в наличии сорок семь мужиков и пятьдесят три гривны да две семитки недоимок за прошлый год. И еще...

Тут пичужка малая отвлекла Юршу от неприятных мыслей. Она охотилась за мошкарой, перелетая с ветки на ветку у самой воды. Увлеченная погоней, коснулась ножками водяной ряби. Тут же метнулась черная тень щуки, птичка исчезла, а под кустом вербы заплескалась темная вода, покачивая серенькое перышко — все, что осталось от маленькой... И подумалось Юрше: «Везде большая тварь пожирает малую... А может, все проще? Малая тварь для того и живет, чтобы питать большую. А?..»

Размышления его прервал возгласом стрелец-коновод: «Господин, Аким едет!»

И в самом деле — из-за поворота показались Аким и Таисия со слугой. Она перегнала Акима, белый в яблоках конь под ней танцевал, изогнув лебединую шею, — недаром Лебедем назван. Остановилась Таисия перед Юршой и шутливо провозгласила, подняв руку:

— Здравствовать тебе долгие годы, сотник Юрий Васильевич!

— И тебе здравствовать, боярышня Таисия Прокофьевна! — с поклоном ответил Юрша. — Не страшно тебе ездить на таком коне: задурит, не справишься!

— Не, не задурит. Я его жеребенком к себе приучила. Смотри.

Юрша не успел охнуть, как она соскользнула с коня и отбежала в сторону. Лебедь стоял на месте и кивал головой. Она позвала его, конь бросился к ней, принялся ласкаться — терся головой о ее плечо. Она достала какое-то лакомство из кармана полукафтана и отдала ему.

— Ну как?

— Прости, боярышня, но это баловством называется. — Хотел еще добавить, что нельзя портить боевого коня, но не хватило духу. Таисия приближалась к нему, а Лебедь шел рядом, повернув к ней голову. Уж очень картина была необычная: Таисия, наряженная парнем, в синем бархатном полукафтане, в таких же штанах и в зеленых сафьяновых сапожках. Косы запрятаны под алую мурмолку, за поясом короткий меч, а в руке золотая плетка. Рядом красавец конь играет — прямо волшебная королевна из сказки...

К Тонинке ехали так: впереди Аким, стрелец и слуга, далеко отстали Таисия и Юрша, — рядом, стремя в стремя. Юрша обнимал боярышню, а когда спутники скрывались за кустами, целовал ее. Кони будто понимали седоков, шли, прижавшись друг к другу, и не ссорились.