Ануар Алимжанов - Гонец

И самое великое несчастье — это потерять любовь или не знать ничего о ней… Что-то страшное, роковое таилось в словах поэта. И та щемящая тоска, которая всегда была его спутником с тех пор, как он увидел Санию, и которая сопровождала его даже тогда, когда он был в ауле и каждый день встречал ее, теперь вновь проснулась в нем с новой силой.

Последние дни он не находил себе места. Внешне всегда спокойный, сдержанный, внимательный, он стал рассеян, часто, поглощенный своими мыслями, не слышал обращенных к нему слов. Вот и сейчас он не расслышал крика Малайсары.

— Эй, брат, не тебя ли окликают? — спросил его воин, ехавший рядом.

— Кто? — очнулся Кенже.

— Э-э. Ты совсем задумался. Даже не слышал. Видать, немало горя досталось на твою долю. Да только тоска не поможет. Веселей живи, брат, ты еще молод. Вон батыры тебя зовут, — воин камчой указал вперед, в сторону Малайсары и Санырака.

На казаха не похож, а говорит не хуже любого аксакала, отметил про себя Кенже, еще раз взглянув на воина. Плечист, скуласт, но все же не похож на казаха, волосы светлей и глаза прозрачней…

— Из какого вы племени? — спросил Кенже.

— Из башкир я. Хайдаром зовут. Ищу батыра Таймаза. Говорят, он на Каратау… — услышал Кенже в ответ.

«Таймаз, Таймаз, не слышал я о таком батыре. По степи вот уже второй год идет молва о Богенбае, как о самом умном, удачливом, спокойном и смелом батыре; знают люди о вспыльчивом Тайлаке, о Малайсары и Саныраке, а о Таймазе… Нет, не слышал о Таймазе. Ну, аллах с ним. Чем больше батыров в степи, тем лучше. Быстрее прогоним джунгар», — подумал Кенже.

— Вы звали меня, батыр-ага? — спросил он, на полном скаку осадив коня возле Малайсары и Санырака.

— Готовь коня в дорогу. Выбирай лучшего в табуне. Возьми с собой жигитов. Завтра будет совет старейшин. Исполнишь волю старших. Жди. Батыров шлют гонцами по самым сложным и важным делам. Удача батыров придает силу сарбазам… — с улыбкой сказал Санырак.

…Попросив подсыпать коню овса из запасных коржунов, Кенже до блеска начистил шлем, ножны, свежим бараньим салом натер сапоги, чтобы они стали мягче, проверил запас стрел в колчане, надел свою стальную рубаху-кольчугу, а сверху накинул короткую абу, сотканную из верблюжьей шерсти. Сарбазы, ведавшие припасами, наполнили каз-моин [49] Узкогорлый кожаный сосуд с тиснением. самым свежим весенним кумысом.

Все готово. Но кого же из жигитов взять с собой и куда держать путь? Санырак еще не сказал об этом. Но не все ли равно — к озерам Кокшетау или к лесам Каркаралы… А быть может, к северным пастбищам Сарыарки или Улытау?

Кенже уже надоело топтаться на одном месте. Может, эта поездка наконец станет для него счастливой, и он узнает что-нибудь о родном ауле, узнает, где его отец, найдет Санию! Его охватило волнение. Скорее бы дождаться завтрашнего вечера и узнать, что предстоит. Возможно, его пошлют гонцом к вождям тобыктинцев, кереев или аргынов. Но кого же взять с собой в дорогу? А что если того, кто говорил о батыре Таймазе? Башкира. Ведь он тоже ищет своих.

Кенже нашел Хайдара и вместе с ним подобрал еще двух жигитов — быстрого, смелого и меткого Лаубая из рода тас-журек и молодого руса, бежавшего от своего повелителя. Тот называл себя Егоркой, а сарбазы звали его просто «рус Жагор», так было легче. Ни в смелости, ни в лихости Жагор никому не уступал.

Когда стемнело и звезды украсили ночное небо, Кенже явился в двенадцатистворчатую белую юрту Санырака. Батыр переселился сюда недавно из крепкого саманного дома, где провел зиму. Стража пропустила Кенже. В юрте на кошмах и коврах, на волчьих шкурах, пододвинув под локоть кожаные подушки, сидело и полулежало человек десять пожилых сарбазов. Большинство из них были воины из рода тас-журек, к которому принадлежал и сам Санырак. Малайсары сидел рядом с хозяином юрты. Кенже отметил про себя, что Санырак сидит без шлема. Но на голове у него была ушанка из тонкой черной материи, которая обычно надевается под шлем.

Огромный дастархан, расстеленный перед гостями, был завален баурсаками, кусками казы, куртом и комками сахара. Молодой воин разливал душистый чай из огромного железного чайника.

Кирпичный китайский чай из обоза джунгар, подумал Кенже. Ох и ловко же захватили осенью обоз тысячника! Увели вместе с охраной, а следы размыло дождем и запорошило снегом.

Он приветствовал сидящих.

— Иншалла… Старые люди говорят: кто приходит во время трапезы, тот вестник добра. Быть тебе удачливым, — приветствовал его Санырак.

— Мы готовы в дорогу. Куда путь держать, батыр? — спросил Кенже, поблагодарив за приглашение к дастархану.

— Я слышал, что на Каратау собрались лучшие кузнецы казахов из всех жузов и вместе куют алдаспаны и мултуки… Я слышал, что все три великих старца — Толе, Казыбек и Айтеке — три верховных бия трех жузов — собрались в одном ауле на берегу Сырдарьи; я слышал, что тысячники джунгар, захватившие Туркестан, Сайрам и Шаш, ныне не могут без страха покидать городские стены; что у каждых из семи ворот Туркестана стоят по сто воинов джунгар. Люди говорят, что великие бии провели свой совет и послали гонцов ко всем ханам, требуя исполнить волю народа — слить воедино силы сарбазов. Идет по степи молва о славном Богенбайбатыре, птицы на крыльях несут его клич о единстве… — Санырак впервые говорил так долго. Он словно заранее подкреплял свою, еще не высказанную мысль. — Правду ли я говорю, аксакалы? — обратился он к старым воинам, сидящим вокруг дастархана.

— Правда твоя, батыр. Говори!

— У него на груди такой же знак, как и у меня, — Санырак своей огромной ладонью поднял висевшую у него на груди массивную круглую золотую пластинку с барельефом льва. — Такой же знак, как и у батыра Малайсары. Вместе с этим знаком народ нам вверяет свою судьбу, как своим верным сыновьям. Эти знаки вожди племени надевают не всем батырам. И у каждого знака свой символ. На одном изображен лев, на другом — беркут, на третьем — тигр, на четвертом — горный архар. Какой знак у Тайлака?

— Беркут! — ответили воины.

— Лев предлагает беркуту руку, чтоб исполнить волю вождей племени! Ты с нами, брат мой Малайсары?

— Только смерть задушит мою жажду братства и мечту о мести джунгарам. Я с вами, брат. Аллах свидетель, моя обескровленная рука еще тверда.

— Вы слышали, братья? — голос Санырака звучал торжественно.

— Мы согласны с тобой, Санырак. Твоя речь мудра, как речь великого бия!..

— Дат! — перебил всех Санырак. — Не надо сладких речей. Брат Кенже ждет нашего слова. Пусть он скачет к Тайлакбатыру, передаст ему наши слова. Его шатер недалеко. Тайлак в Иргизских степях. Пусть Кенже найдет его. Я слышу гул копыт коней сарбазов Тайлака. Он ведет открытый бой, не боясь джунгар. Теперь джунгары должны бояться нас, они на нашей земле…