Станислав Хабаров - Аллея всех храбрецов

Он сделал несколько шагов и оглянулся, и девушка оглянулась на него.

Вереница черных машин вырвалась на прямую вдоль стены сборочного. На передней ехал Главный. Он морщился. Хождение в урочное время по территории неприятно поразило его. Он чувствовал себя словно хозяйка, обнаружившая пыль при гостях в обычно прибранной квартире.

Совет Главных конструкторов на этот раз был собран в его КБ. На это были причины. Его собирали "ближе к делу" каждый раз, но в этот – многое зависело от родимых стен.

Дело, начатое им практически с нуля, неудержимо разрасталось, и время от времени приходилось укоренять разросшиеся побеги. На этом Совете обсуждалось выделение автоматических станций.

"Передать автоматы, сосредоточиться на пилотируемых". Он сам поставил этот вопрос, но поднималось и старое: "Ваше дело – ракета. Без неё все эти спутники – игрушки без елки. Только мощная ракета откроет новый этап". Словно сам он этого не говорил. Но передать пилотируемые – значило затормозить полёты на годы. Ведь у нас теперь кадры, опыт. Или мы не справляемся?

Выступая, он сказал:

– Пилотируемые у нас на потоке.

Он не терпел хозяйского: у меня, моё. Он повторял: у нас, мы участники общего труда. Сам Совет Главных сделался уважаемым именно его заботами. Впрочем, работать на космос стало почетно, и потянулись руки к сладкому пирогу. Даже те, у кого ничего не было за душой, стремились состоять при космосе.

В перерыве между заседаниями он намеренно повёз гостей в сборочный показывать.

В раздевалке надевали халаты, расписывались, затем сгрудились в крохотном тамбурочке, "предбаннике", где стоял вахтер. От цеха теперь их отделяла матерчатая занавеска, повешенная здесь на случай, чтобы зашедший по ошибке, не увидел цех.

– Прошу, – сказал Главный и отдернул занавеску.

И всех оглушил грохот. Вспышками блицев сверкала электросварка, длинная шеренга объектов протягивалась через цех. Возле них трудились сборщики в одинаковых кремовых костюмах. Комиссия двинулась через цех.

Столовых на территории КБ было несколько. Основная возле проходной в двухэтажном здании; «стекляшка» за садом и раздаточная, именуемая в просторечьи «обжоркой» или «помойкой», в полуподвале конструкторского здания. Дежурили по очереди в основной.

На этот раз выпало расчетной части двадцать пятого отдела, теоретикам, и началось.

– Не пойду, и не почему-то, а из принципа. Я морально к этому не готов.

– Причем тут морально? Этого нет в колдоговоре.

– А я считаю, что так и при коммунизме будет: поработал, обслужи других.

Словом, все как обычно: сначала треп, затем теоретики составили график: дежурить всем, но по полчаса. В столовой прямо-таки обалдели. Садился, скажем, к корзине с картофелем бородатый, веселый, а продолжает молчун с детски розовым лицом, и чан начищенной сдавал лысый, солидный, такого постеснялись бы посадить за картошку. В столовой этому посмеялись, но случился общественник – проверялка и поднялся шум. Дежурство отделу не было засчитано.

В столовой Мокашову сказали: делать покамест нечего, приходи через час. Он ещё потолкался и отправился назад, и по дороге вновь встретил девушку из проходной. Остановились.

– Бог троицу любит. Сегодня третий раз встретились, – начал было Мокашов.

– Когда дежурю, – отвечала она, – и десять раз встретимся.

Но тут завизжали тормоза. Из остановленной рядом машины выглянул мужчина с широким рассерженным лицом.

– Гуляешь? – строго спросил он девушку.

Кто он ей? Родственник? Пожалуй, все здесь – родственники, в этом маленьком городке.

– Отдежурила, со смены иду.

– Не болтайся без дела по территории. Отдежурила, отдыхай. Зайди ко мне в конце дня. Знаешь куда?

– Найду.

И властный взгляд уперся в Мокашова.

– Пропуск.

Мокашов достал новую картонку пропуска.

– Должность?

– Инженер.

– Давно работаешь?

– Первый день.

Это позабавило незнакомца.

– Хочешь быть уволенным в первый день? Садись в машину.

КИС поразил Мокашова простором напоенных светом пространств, странными телами объектов. В проводах, через вспомогательные сооружения они так же мало походили на себя, как намазанная перед сном женщина, в халате, с бигуди в волосах на утреннюю красавицу.

В центре зала космонавт в оранжевом скафандре погружался в огромный металлический шар. За перегородкой легкого ограждения из объекта вынимали прибор, и склонившиеся над ним люди в белом напоминали кинематографических хирургов.

Объяснять особенно не пришлось. Незнакомец властно ходил по проходу, только раз он спросил Макашова:

– Не мешает эта каракатица?

"Каракатица" напоминала буровую, подвешенную за верхушку к потолку.

– Мешает, – неуверенно ответил Мокашов. Он отстал и тут же услышал шепот за спиной:

– Что сказал Главный про стенд?

– Какой-такой главный? – удивился Мокашов.

Видя, что Главный вернулся, заместитель начальника сборочного улыбался только по привычке. Не очень-то здорово получилось. Натащили чёрте-чего и что совсем ни к чему – сварочные аппараты. Смены, закончившую и заступающую, свели в одну. Он сам расставил людей, находя в этом странное удовлетворение. Работу цеха не видели со стороны и захотелось показать товар лицом.

Подготовились, поджидали комиссию. В раздевалке оставили караульщика, наказав ему по прибытию комиссии врубить яркий верхний свет. Но время шло, ждать надоело и не работавшие устроили перекур. Сам караульщик, заждавшись, вышел из цеха посмотреть: не едут ли? И в этот момент наехала комиссия.

Караульщик потом оправдывался: Не полезу же я поперед Главного. Словом, всё пошло наперекосяк.

Но есть, есть всё-таки бог. Зам начальника цеха, разогнав всех по рабочим местам, решил проверить сигнализацию, и яркий свет вспыхнул в сборочном в том самый момент, когда Главный отдернул занавеску. И тотчас раздался грохот, словно перкалевая занавеска могла заглушить его до сих пор. Вблизи на глазах комиссии демонстрировались тонкие операции, а подальше просто били в металл. И Главный всё время морщился.

Теперь, выступая ему навстречу, зам начальника ёжился.

"Зачем, – закричит сейчас Главный, – устроили балаган? Я же просил – добавить людей, а притащили сварку и грохот стоял, как на танкодроме".

Он делал последние шаги, глядя Главному прямо в глаза.

– Были ориентаторы? – Спросил Главный неожиданно мягко.

Зам начальника цеха вздохнул и ответил обычным тоном:

– Ожидаю с минуты на минуту. Разрешите отпустить людей?

В сборочном Иркина поразила странная картина. Раздевалка была полна народа, словно смена кончилась, а в цехе в конце ковровой дорожки стояла группа. Причем стояла не там, где ей, казалось, сам бог велел, у пилотируемых, а возле участка сборки межпланетных автоматов, «Венер» и «Марсов», именуемых после объединения в документации «MB».