Станислав Хабаров - Аллея всех храбрецов

Он и сам замечал в себе некую перемену: сделался спокойней и ответственней, не реагировал на каждой дребезг, и определяющие всё больше считались с ним.

– Ну, теоретик, – говорил Славка, – Беги, советуйся со своим начальством.

– Ты о чем? – спрашивал Мокашов и, как правило, отвечал:

– Это не по нашей части.

– Смотри, закопаешься. Лучше в отдел позвони.

– Думаешь, лучше?

– Только не напутай. Берешь на себя всю полноту ответственности?

Но Славка понимал, что Мокашов теперь машину знает лучше других и разбирается в документах, а документы более надежный источник, чем слова.

– Не суетись, покажи Вадиму. Отчего не посоветоваться с умными людьми?

– Ничего, – отвечал Мокашов, – перебьёшься.

Теперь по большинству вопросов, минуя Вадима, обращались прямо к нему.

Несмотря на некоторые задержки, они даже опережали график испытаний, и в целом дело уже шло к концу. Но в этот день испытания затянулись. Несколько раз давали отбой по вине пятого отдела. Не проходила команда на отстрел антенн. Все порядком устали, и когда прозвучала команда отбоя, до Мокашова не сразу дошло, что это всё, конец.

Он сидел согнувшись, заторможенный и по-прежнему смотрел на пульт, так что Славке пришлось его одернуть:

– Заснул? Прощайся с объектом. Теперь встретишься с ним разве что на космодроме. Отверни разъемы, а я сие мгновение…

Мокашов поворачивал разъемы пульта и думал: "Отчего они не отвёртываются?" Он потянул и увидел, что уже давно впустую вращал.

"Сейчас бы музыку, – подумал он. – Марши, чтобы в горле щипало. Да, и поесть не помешало". В КИСе убирали стенды, было тихо, часть ламп уже успели выключить и в зале стало полутемно.

– Куда это Славка подевался? – рассуждал сам с собой Мокашов. Он отнес и сдал уже пульт на склад, и теперь сидел в раздевалке и с тоской смотрел на черные плоскости окон. Кругом копошились люди. Казалось, из них вынули стержни, и от этого они сделались мягкими и усталыми. В раздевалке снимали халаты, надевали плащи, курили.

– Не тебя ли? – толкнул Мокашова представитель приёмки, с которым они попеременно курили оставшуюся сигарету. – Слышишь, Мокашов.

Сквозь двери КИСа, коридор и двери раздевалки гремел механический голос динамика, доносившийся даже сюда.

– Куда? Ты не слышал? – спросил Мокашов.

– Вроде в диспетчерскую.

– Ну, пока.

– Счастливо.

В диспетчерской перед микрофоном сидел Славка. Стеклянная стена перед ним, через которую обычно был виден зал КИСа, была чёрной – в зале выключили свет.

– Посиди, – сказал Славка и бросил телефонную трубку. – В отделе никого.

– Ты что, очумел? – удивился Мокашов. – Одиннадцать часов.

– Ничего, – засмеялся Славка. – Мы-то работаем.

– Потому что у нас тут не всё в порядке, – и Мокашов повертел рукой возле головы. – А как думаешь, премия будет?

– Должна вроде быть. Хотя никогда нельзя сказать наверняка. Ну, ладно пошли в свою лабораторию. У меня осталась капелька спиртику. Самая малость, от промывки. Выпьем за торжество идеи. Бери стаканчик на столе.

– Не так и немножко, – сказал Мокашов. Ему всё ещё не верилось, что всему конец.

– А что завтра в отдел идти?

– Это ты уже у своего начальства спроси. По крайней мере КИСу ты совершенно не нужен. Это уж точно.

– А ты?

– Мне еще комплектность проверять. Ну, поехали.

И стаканы коротко звякнули в их руках.

– Шустрик ты, – сказал с уважением Славка, – скор очень. Быстро разобрался, и теперь что ни возьмешь: отчет или инструкцию – в исполнителях Мокашов.

– Я просто везуч, – нахально отвечал Мокашов. – Вот, скажем, нужно формулу найти и куча книг. Так где она? Да, где? Открываю первую, и вот искомая формула. Вот она голубушка.

– Ты просто пьян.

– Не пьяней тебя. Я просто удачлив.

– Трепись, трепись, – поощрял его Славка.

А он подумал, что он и Славке не может об Инге рассказать и нет у него друзей.

Вернувшись с Карпат, он разыскал башмачника. Тот ему обрадовался, сказал:

– Вижу, не выходит у тебя. Но вид у тебя сурьезный. Пока не вышло, значит выйдет ещё.

И он ему всё без утайки рассказал, и Башмачник его выслушал.

– Выходит, бабу берешь? – морщил он лицо. – Только, так я тебе скажу, девка – одно, а баба с детём – две большие разницы. Но коли решил – берись, а то жалеть будешь, маяться.

И это вспомнилось.

– Чего скис? – спросил его Славка.

– Устал, наверное.

– Где же он выронил пропуск? Конечно, не в КИСе. Иначе бы его не выпустили.

Мокашов лихорадочно обшаривал карманы. А Славка ожидал его около проходной.

– Ну, что ты?

От КИСа они пошли кратчайшей дорожкой между сосен и забором. Вдоль асфальтированной дороги горели редкие фонари, а тут было темно.

– Ничего не поделаешь. Пошли искать.

Они ходили, зажигая спички, и Славка мрачно шутил, что искать надо, как в анекдоте, под фонарём.

– Может, кто подобрал? – сказал, наконец, Славка. – И пропуск твой давным-давно в проходной?

В проходной дежурный вахтёр вызвал по телефону другого, и тот отвёл их по коридору здания в кабинет начальника караула. Вахтер постучал, затем исчез за дверью, а после чего выглянул, кивнув: войдите.

Начальник караула, видимо, перед этим дремал. Лицо у него было заспанное и на красной щеке отпечаталось пуговица. Мокашов не выдержал, улыбнулся.

– Это ещё что такое? – подчеркнуто строго спросил начальник. – По инструкции я обязан вас арестовать, и держать под караулом до выяснения. Пропуск ваш – он потряс пропуском Славки – на дневное время. Вкладыш к нему до двадцати четырех часов. А сейчас? – он посмотрел на часы, отвернув обшлаг кителя, и на нем блеснула, вероятно, та самая пуговица, отпечатавшаяся на его щеке. – Сейчас четверть первого. Где вы были? В КИСе? Там кончили работу более часа назад.

Мокашов мучительно думал, как противно будет объяснять и выслушивать в ответ: “А голову вы не потеряли?”, но лицо начальника караула было добродушным и заспанным.

– Погодите, – медленно сказал он. – Дело не в этом. Дело – хуже, чем вы думаете. Я потерял пропуск.

Голова его была ясна и чиста, но язык плохо повиновался, а начальник караула внимательно слушал. Славка тоже ввязывался в разговор. Ему казалось, что Мокашов объясняет нечётко, и порывался помочь.

– Ладно, – сказал, наконец, начальник караула. – Пишите объяснительные записки. Каждый отдельно. На имя заместителя начальника предприятия по режиму. Вот бумага и ручка.

Через полчаса Мокашов и Славка вышли из проходной, радуясь, что дёшево отделались.

Утром на столе дежурного по предприятию лежала докладная начальника караула о происшествии. На стандартном листке бумаги, начинавшемся: «Довожу до Вашего сведения…» выделялись фамилии Мокашова и Славки. В половине десятого в её левом верхнем углу появились размашистая резолюция Главного: Отделу кадров. Оформить увольнение.