Виктор Зонис - Соломон. Царь тысячи песен

— Вижу.

— Они только что примчались от Газера. А другие уже отправились туда и вернутся в Иерусалим к ночи. На всем пути, от Иерусалима до хананейской крепости, у меня расставлены люди, и случись что-то непредвиденное, я сразу же буду об этом знать.

Царь благодарно посмотрел на Ванею.

— И много людей у тебя там? — Соломон указал рукой в сторону гор.

— Много! Больше, чем достаточно для того, чтобы дать бой и задержать фараона, если он повернет на Иерусалим. Но если это и случится, далеко он не пройдет.

— Почему?

— На половине пути в Иерусалим мы перекрыли дорогу огромными камнями, а немного дальше вырыли глубокий ров. С осадными орудиями фараону эти препятствия быстро не преодолеть. К тому же войска у него от пяти до шести тысяч пеших и половина тысячи колесниц. Мы разобьем их!

Соломон успокоился, и мгновенное облегчение сменилось стыдом за свое малодушие, быстро уступившим место досаде.

Он сурово посмотрел на Ванею.

— Почему я об этом узнаю только сейчас? Почему ты не доложил мне о принятых мерах раньше?

Ванея нахмурился, под мощными скулами заходили желваки.

— Великий царь не доверяет мне? Если военачальник будет докладывать своему господину о каждом шаге, спрашивать позволения на каждую мелочь, тогда его может заменить любой землепашец. Твой отец, Давид, был великим полководцем. Но даже он не требовал от меня отчета в каждой мелочи. Он говорил, что нужно сделать. Как — решал я сам!

Соломон примирительно дотронулся до руки Ваней.

— Именно потому, что Давид был великим полководцем, он понимал, как ты все сделаешь. Я не воин, тем более не полководец, поэтому мне нужно все объяснять. И это не неверие в тебя, это просто тревога царя, не искушенного в воинском искусстве…

Тутмос, старший сын фараона Сиамона и наследник египетского престола, бесстрашно осадил коней прямо перед рвом, с трех сторон окружившим Газер. Он заслонил ладонью глаза от яркого солнца и внимательно осмотрел город.

— Да, тут мы можем застрять надолго, если не выманим хананеев из крепости, — обернулся он к своему спутнику.

Тот пожал плечами.

— Имея такие мощные стены, они не выползут даже за все золото мира.

Царевич презрительно поджал губы.

— Пусть эти жабы порадуются пока за свою неприступную крепость. Скоро я вырежу их всех и отправлю на пиршественный стол к Анубису! — он развернул колесницу и яростно хлестнул коней. — Два часа отдыха войскам, затем построить всех! — выкрикнул он.

Ванея не ошибся, докладывая утром Соломону о численности египетского войска, но он тогда не мог знать, что к полудню на помощь Тутмосу подошли еще три тысячи ливийской пехоты. Это означало, что египетский полководец осознавал, сколь трудная задача была перед ним поставлена. Черных, выносливых и могучих ливийцев в египетской армии использовали тогда, когда предстоял штурм со многими жертвами: ливийцы в армии фараона были смертниками, прикрывающими живым щитом своих тел наступающие войска.

Вечером, когда немного спала жара, Тутмос собрал командиров на совет.

— Что скажет нам храбрый Сенмут? — обратился он к начальнику главного корпуса.

Сенмут вскочил, низко поклонился и, поправив на перевязи меч, произнес:

— Великий и непобедимый Тутмос, по правую руку которого всегда стоит сам Амон, видел сегодня своими глазами, сколь мощны стены крепости и сколь широк ров, ее окружающий…

— Не говори мне о том, что я видел собственными глазами, — раздраженно перебил его царевич. — Ты предлагаешь отступить в Египет и покрыть мою голову позором?

— Нет, солнцеликий! — в страхе произнес Сенмут. — Нет такой крепости, которая не пала бы только от звука имени твоего!

— Хватит пустых слов! — остановил его Тутмос. — Что-то я не увидел сегодня рушащихся стен, когда мы с тобой осматривали крепость. Льстецов у меня хватает и без тебя, полководцев мало! Говори, что ты конкретно выяснил о Газере?

— Мои лазутчики недавно побывали в крепости. Стены ее, сложенные из огромных каменных глыб, высотой достигают сорока локтей и шириной — десяти локтей. Ров, опоясывающий Газер с трех сторон, не очень глубок, но ширина его — двадцать локтей. Четвертой стороной крепость примыкает к горам, и здесь пройти невозможно. В городе только одни ворота — двойные, очень мощные, построенные из мореного в соли дерева и оббитые железом. Количество войска установить не удалось, но, судя по тому, что жителей в Газере не меньше тридцати тысяч, можно сделать вывод, что четыре-пять тысяч из них смогут держать оборону.

Тутмос потер подбородок и задумчиво произнес:

— Да, хороший подарок готовит мой солнцеликий отец царю Израиля…

Командир ливийцев с шумом поднялся и, отряхнув с себя песок, кашлянул.

— Позволит мне солнцеликий сказать?

Тутмос нетерпеливо махнул рукой.

— Повелеваю высказаться каждому, кто хочет говорить! И без церемоний — мы на войне, а не на парадном приеме во дворце.

— У нас всего девять тысяч солдат, и они пришли сюда не просто умереть, но и вкусить радость победы. Штурмовать Газер в лоб — положить у его стен все войско. Пять тысяч защитников крепости смогут успешно сдерживать двадцатитысячное войско в течение многих месяцев, а у нас нет и половины от этого. Но никто не знает, сколько есть в крепости пищи и воды. Думаю, что они не ожидали нападения, а значит, запасов имеют немного…

— И ты предлагаешь отборному войску непобедимого Египта трусливо зарыться в песок, позорно ожидая месяцами, коща у хананеев закончится пища?

— Пусть у меня отсохнет язык, и пятна проказы покроют мое тело, если я осмелюсь даже подумать о таком позоре! Мы не будем месяцами ждать, пока все в крепости перемрут. Мы должны обыскать все вокруг, чтобы найти источник поступления воды в город и перекрыть или разрушить его. Для штурма крепости нужно наполнить мешки песком и камнями. На это уйдет всего несколько дней. А потом, засыпав ров, мы возьмем эту крепость, и слава твоя затмит сияние солнца! — поклонился ливиец. — Я первыми брошу своих солдат на стены и принесу тебе на золотом блюде победу! — добавил он.

Спустя несколько дней жители Газера, уже привыкшие к присутствию египетского войска, раскинувшего свои шатры вокруг города, увидели, что лагерь пришел в движение. Шатры и навесы с молниеносной скоростью, словно подхваченные жарким Тифоном [12] Тифон — в древнегреческой мифологии могущественное олицетворение огненных сил земли. Порождает ветры-пустовеи. , пришедшим из самого сердца пустыни, в один момент были свернуты, и началось лихорадочное движение людей, едва различимое в облаке поднявшейся пыли. Однако вскоре пыль осела, и в прозрачном утреннем воздухе хананеи увидели стройные колонны египетского войска. Резко и призывно завыли трубы, мелкой и гулкой дробью застучали барабаны и колонны, одна за другой, с небольшими интервалами двинулись вперед. Подойдя на расстояние полета стрелы, войско рассредоточилось, образовав плотное живое кольцо вокруг городских стен. Пехота расступилась, и в широкий проход ураганом ворвались колесницы. Они хаотично проносились мимо крепостных стен, приближаясь к самой кромке рва и отдаляясь, слепя защитников Газера отблесками высокого солнца, причудливо отраженного в металле щитов и доспехов.