Давид Малкин - Король Давид

Авишай просил не торопиться. Он специально выбрал для поездки самого мирного осла. Через ворота Пустыни выехали на Хевронскую дорогу, начинавшуюся от высокого берега ручья Кидрон, остановили мулов, и молодые побежали вниз наполнять бурдюки и кувшины. Потом они шумно и весело карабкались на берег. Двинулись дальше. Вскоре к ним присоединился небольшой отряд охраны. Подъехал оруженосец Нахрай и передал, что Иоав бен-Цруя в Бейт-Лехем не поедет.

Некоторое время Надёжный Давида шёл рядом с осликом Авишая, и оба седока беседовали в благодушном настроении перед посещением родного селения.

Авишай спросил, доволен ли король Героями

– И Герои новые, и командиры новые, – сказал король. – Ещё не успел привыкнуть. Бная бен-Иояда командует ими неплохо. Да ведь и он уже не молод.

– Как Бог решит, так и будет, – вздохнул Авишай. – А помнишь, Давид, как мы с тобой были солдатами у Йонатана – да будь благословенна его память? Помнишь охоту в наделе Дана?

– Ещё бы!

Впереди, оглядываясь и прислушиваясь, ехали внуки старого Героя. Давид и Авишай не заметили, как стали рассказывать и для них.

– Король Шауль гнался за нами по пустыне, а мы однажды ночью прокрались в самую середину его стана. Луна была! Никогда такой яркой её не видел.

– Смотрим, – подхватил Давид, – охрана спит сидя, солдаты лежат кругом, а в середине этого круга – сам Шауль и Авнер бен-Нер. Подтянули мы к себе их фляги и копья…

– Я шепчу тебе: Дай всажу в него копьё и не повторю удара! – перебил Авишай. – А ты! За ворот оттащил меня подальше от круга королевской охраны, а когда мы уползли от их стана и поднялись в гору, всё твердил: «Как же ты смел!»

– Что, как смел? – спросил внук Авишая, придерживая мула.

– Как смел поднять руку на помазанника Божьего! Чего ж тут непонятного? – ответил ему дед.

– А-а, – протянул второй внук.

Дорога круто пошла вниз, в долину Источников, названную так из-за родников, которые вырывались здесь из-под земли и, соединившись в ручьи и реки, орошали центральную часть Земли Израиля. На дне долины лежало широкое поле Баал-Перацим. Когда-то на этом поле иврим разгромили армию филистимского басилевса.

Перед началом спуска решили передохнуть. Внуки осторожно сняли Авишая бен-Црую с осла и усадили на валун, так чтобы вершины сосен не заслоняли противоположный крутой склон, покрытый камнями вперемежку с густым кустарником. На поверхности склона можно было рассмотреть тропы, пещеры и даже лесные ямы, из которых вытекали ручьи. Хорошо были видны и каменные террасы: широкие ступени, покрытые коричневой смесью хвои и песка. Из-под нижних ветвей сосен у подножья склона били родники, образуя ручей Лаван. По его берегам виднелись ореховые деревья и усыпанный ягодами дикий инжир. Поле огибал спокойный многоводный ручей, питающий речку Сорек. Давид, Авишай и их спутники молчали, боясь нарушить тишину в долине.

Подошла серенькая лисица, понюхала пятку Натана и не спеша вернулась в кусты.

– Говорят, наш дед убил одним копьём триста филистимлян. Это правда?

– Правда,– подтвердил Давид.

– Это копьё у нас дома, – сообщил внук Авишая. – Его не каждый двумя руками поднимет.

– Давид, а правда, что ты сочинил песню, как Авишай и его Герои побили филистимлян вот прямо здесь, на поле Баал-Перацим?

Давид кивнул

– Мы её услышим?

– Услышите, услышите, – улыбнулся Давид.

– Когда я умру, – заговорил Авишай, – не оплакивайте меня, а соберитесь у костра, как в наши молодые дни, и ты им попой, Давид. Больше ни о чём не прошу. Обещаешь?

– Обещаю.

– О семье моей позаботится Иоав, – продолжал Авишай, – своей-то у него нет, а у меня двенадцать сыновей, а внуков знаете сколько?

– Двадцать, – предположил пророк Натан.

– Тридцать два, – поправил Авишай. – Это побольше, чем у вас, хотя у меня было всего три жены, – он засмеялся, потом насупил брови и вздохнул: – Нелегко будет Иоаву разделить моё наследство на такую ораву, а придётся. Дело к вечеру, друзья, дело к вечеру.

– Я слышал, Иоав хотел взять в жёны вдову лекаря из Текоа? – спросил пророк Натан.

– Хотел, да, видно, снова передумал.

Опять наступила тишина. Солнце приближалось к середине небосвода, пора было начинать спуск, а они всё сидели и смотрели на долину Источников, где зарождались ручьи, и пышная трава окаймляла слоистые, в трещинах и порах, – камни. Трудно было представить, что на дне этой прекрасной долины они дали бой филистимской армии, от которой когда-то откупился сам фараон великого Египта, той армии, в бою с которой пал первый ивримский король – Шауль. Вот в этой долине они накинулись и буквально растерзали её, самую сильную армию на всей Плодородной Радуге. Отряды иврим неслись в атаку, подобно бешеным потокам воды, разрывающим эти склоны во время весенних наводнений. После боя здесь не оставалось ни одного валуна, неокрашенного кровью иврим и их врагов. До сих пор черна поляна, где последним сдавшимся филистимлянам разрешено было перед отступлением в Гат сжечь, по их обычаю, тела своих убитых. Мерзкий запах расходился вместе с дымом по окрестностям, но иврим не обращали на него внимания, собирая трофеи и продолжая поиски своих убитых и раненых.

– Филистимляне появились из-за леса, – рассказывал Авишай. – Видите, куда я показываю рукой? Оттуда. И под музыку прошли вот сюда, где стояли мы. А вон там они поровнялись с пещерами, не догадываясь, что в одной из них прячется Бная со своим отрядом. Наши прожили в пещерах несколько дней, поджидая филистимлян. Пили из ручья, ели инжир с дерева у самого входа в пещеру – только руку протяни. Рай, но пыль там! Через час ты уже весь покрыт с головы до ног, не отличить, где человек, где камень.

– Вот Бная и выпрыгнул, как им показалось, из могилы, – подхватил Давид. – Филистимляне – народ суеверный, и вдруг выскакивают мертвецы из своих погребальных пещер!

Перебивая друг друга, два старых человека вспоминали войну и свою молодость. Свидетелями рассказа лежали камни, в их разломах между тонкими меловыми перемычками виднелась рыхлая коричневая земля.

Заржал Надёжный, ему не терпелось начать спуск вниз, к полю битвы Баал-Перацим.

В тот день им не суждено было попасть в Бейт-Лехем. На окраине города их заметили иудеи из военного стана, располагавшегося на месте старого филистимского лагеря, и упросили присоединиться к солдатскому ужину.

«До чего же похожи все солдатские станы!» – думал Давид.

Скалу, под которой стояли палатки, разрисовали охрой то ли иудеи, то ли филистимляне, то ли кто-то до них. И солдатские рисунки были такими же, как повсюду, и разговоры за кашей – как везде.

– Говорят арамейские женщины бородатые.

– А я вот слышал, что они ядовиты. Их маленькими девочками приучают к укусам змей, и потом они не боятся яда, даже пьют его. Если арамеянка укусит солдата, тот сразу умирает.