Давид Малкин - Жизнеописание малых королей

Засуха и голод, поразившие Израиль, всё больше тревожат короля Ахава. Волнения в стране достигли его военного лагеря на границе – вместе с потоком нищих бродяг и с рассказами побывавших дома солдат. Он и сам видит бедствия народа, когда бывает в Шомроне. Теперь Ахав верит, что всё это – от Элияу. Он велит отыскать пророка и привести к нему. Королевские слуги ищут по всему Израилю и даже отправляются в соседние страны, требуя от их правителей заверения, что они не укрывают у себя пророка-смутьяна. Всё тщетно. Народ прячет Элияу, а королева Изевель вдруг узнаёт, что на прошлой неделе в таком-то селении он собрал иврим, обозлённых ожиданием дождя, и повёл их громить святилище Баала. Заодно толпой были растерзаны несколько финикийских жрецов, приносивших в этот час жертвы своему богу.

Тут же начались ответные акции. К королеве шли жалобщики от обеих сторон, при этом израильтяне заранее не верили в правосудие королевы – конечно, она решит дело в пользу "своих"! – а финикийские жрецы не сомневались, что в силу занимаемого Изевелью положения, она останется на стороне местного населения, чтобы показать свою беспристрастность. Поэтому те и другие священнослужители и их паства всё чаще переходили к самосуду и тайной помощи единоверцам. Богобоязненный царедворец Овадья, ведавший дворцовым хозяйством, спрятал в двух пещерах по полусотне левитов и, тайно доставляя им еду и питьё, сохранил для Израиля сто священнослужителей в эти годы разрухи и религиозной анархии в стране.

Так продолжалось ещё полгода.

…И сказал Ахав Овадье:

– Пройдём по стране, по всем водоёмам и по всем потокам – может, найдём траву, чтобы накормить лошадей и мулов и не потерять весь скот.

И разделили они между собой страну, чтобы обойти её: Ахав пошёл одной дорогой, Овадья – другой.

Когда Овадья был в пути, ему повстречался Элияу. Овадья узнал его и пал на лицо своё, и спросил: "Ты ли это, господин мой Элияу?

И ответил тот ему: "Это я. Пойди, скажи господину своему: "Элияу здесь".

И сказал Овадья:

– Чем согрешил я, что ты передаёшь меня в руки Ахава, чтобы он убил меня? Как жив Господь, Бог твой, нету ни одного народа или царства, куда бы ни посылал господин мой искать тебя. И отвечали они: "Нету его здесь". Тогда он брал клятву с того народа и того царства, что они не нашли тебя. А теперь, пока я пойду от тебя, Дух Господень унесёт тебя не знаю куда. Я же позову Ахава, он не найдёт тебя и отомстит мне.

– Иди! – приказал Элияу.– И ничего тебе не будет.

Дрожащий царедворец повернул обратно и вскоре догнал Ахава. Действительно, король, выслушав его, обрадовался и велел:

– Веди меня к нему немедленно!

Но, едва встретившись, Ахав и Элияу стали осыпать друг друга упрёками.

И было: когда Ахав увидел Элияу, то сказал ему:

– Ты ли это, наводящий беду на Израиль?

Тот сказал:

– Не я навёл беду на Израиль, а ты и дом отца твоего тем, что вы оставили заповеди Господни, и ты следовал Баалу.

Отношения короля Ахава и пророка Элияу очень напоминают отношения короля Шаула и пророка Шмуэля. В обоих случаях король видел перед собой нервный, обиженный врагами народ в разорённой стране, пророк же беседовал напрямую с Богом и земную реальность не признавал. Это ещё раз подтверждает догадку о прецедентности еврейской истории. Уже поэтому духовным и военным правителям в Эрец-Исраэль следовало быть чрезвычайно осторожным в своих словах и действиях. Но куда там!

– Послушай,– заговорил Ахав,– теперь ты сам видел Цидон и можешь сравнить положение там с нашим. Цидон – многолюдное, крепкое царство, флот его сильнее, чем флот самого паро. Подумай, как необходим сегодня Израилю такой союзник, и не мешай, а помогай мне. Вспомни, как жила наша страна при короле Шломо, когда по этой земле шли караваны из Цидона в страну Офир. Ещё недавно никто не хотел с нами союза. Но после того, как отец мой Омри помирился с Иудеей и добился уважения в странах Арама, с нами стали искать союз. Вот царь Цидона Этбаал, желая породниться с домом Омри, отдал за меня свою дочь, принцессу Изевель.

– Велика честь! – пробурчал Элияу, плюнул на землю и пяткой растёр плевок.

Гримаса исказила лицо Ахава, но он взял себя в руки и закончил:

– Всё это ты хочешь разрушить, Элияу? Погоди немного и ты увидишь, как Израиль пожнёт плоды, посеянные отцом моим, Омри.

– А! – махнул рукой Элияу.– Отец твой был грешником, но такой, как ты, ещё не сидел на троне израильских королей! Нету правды в твоих словах, ты обманываешь и себя, и народ, ухватившись за бороду чужого бога. Ну, и что, помог вам Баал – "Властелин Дождя"?!

Элияу захихикал, но тут же нахмурился и заговорил, водя грязным пальцем перед лицом короля Ахава:

– Есть Бог, Единый и Всемогущий, и только на него может уповать Израиль. Ты призвал в Шомрон жрецов из Цидона, и это добром не кончится. Может, ты и обогатишь страну, но поссоришь людей верою в разных богов.

– Что же я по-твоему должен делать?

– Отошли домой Изевель и возьми себе другую жену, верующую в Единого Бога; прогони обратно в Цидон всех жрецов и сожги огнём их алтари и святилища; призови свой народ вместе справить Песах и пригласи на праздник в Израиль гостей из Иерусалима…

– Хватит! – прервал его Ахав.– Я зря тратил слова, ты ничего не понял, Элияу.

Прежде, чем уйти, пророк вдруг спокойным голосом поведал Ахаву о состязании, подсказанном ему во сне. Разреши, король?

Тот согласился.

И послал Ахав ко всем сынам израилевым, и собрал пророков у горы Кармель <���…>

Прокалённая солнцем скала, под ней толпится народ – глашатаи оповестили о состязании весь Израиль. Трещины и разломы в скале забиты прахом земли, их пересекают похожие на верёвки оголившиеся корни. В глубокой нише невысоко над землёй под гудение длинных труб группа цидонских жрецов в ярко-красных халатах и высоких шапках сооружает алтарь для жертвоприношения. Припасённые для обряда куски благовонной смолы вместе с каменными серпами разложены на медных тарелках и выставлены в ряд на каменной площадке, возбуждая любопытство зрителей. Рядом с тарелками – кувшины с вином и маслом.

Приготовлениями к жертвоприношению заняты и израильские левиты, но они не строят жертвенник, а только расставляют на камнях тарелки с солью и кувшины с водой и оливковым маслом.

Король Ахав со своими воинами сидит на пригорке и тоже с интересом наблюдает за приготовлениями к состязанию. Как и во дни Каина и Авеля, оно должно указать, чья жертва угодна Господу.

А на вершине Кармеля одиноко сидит Элияу – лохматый, подпоясанный скрученной верёвкой, кажется, совершенно безразличный к тому, что происходит внизу. Перед его взглядом – море, простёртое по всему пространству горизонта. Будто рядом, будто у ног Элияу, блестит вода, погружая в себя зелёные валуны, песок, сухие кусты, обломки деревьев. Море выкатывает на берег и уходит, оставив на песке ракушки и медузы – сиреневые сгустки бесполезной влаги. Впервые Элияу увидел море пять лет назад, придя в Цидон. Он и пробыл в Финикии так долго оттого, что море не отпускало его. "Ещё и это сотворил Господь! – шептал Элияу и замирал на песке в ожидании, что сейчас рядом всплывёт Левиафан. Он ни разу не посмел осквернить море погружением в него своего тела, только со страхом прогуливался у зыбкой границы воды и суши. Здесь память возвращала ему слово Торы о сотворении Божьего мира. Однажды из песка, покрытого тёплой водой, обратился к нему Голос и велел вернуться к себе в пещеру, встретиться с королём Ахавом и просить его назначить состязание… Да, состязание!