Давид Малкин - Жизнеописание малых королей

У него только не было удачи.

А натиск Ассирии на Кнаан нарастал.

Царь Царей Шалманасар III восседал на стуле, выточенном из бивней любимого слона Хумбабы, утонувшего во время охоты в болотах Южной Вавилонии. Бивни Хумбабы да сам ассирийский царь – вот и всё, что торчало над тусклой равниной болота, когда подплыли лодки с перепуганными егерями и телохранителями.

Сегодня Царь Царей, который уже два года подготавливал поход к берегам Верхнего (Средиземного) моря, велел показать ему хроники последнего вторжения в Кнаан. Пока писец вернулся из дворцовой библиотеки и раскладывал на полу глиняные таблички, устанавливая порядок их зачтения Царю Царей, Шалманасар велел придворному художнику показать эскизы карикатур, которые предстоит высечь на скале у границы Сирии с Кнааном. Зрелище привело царя в весёлое настроение, он с удовольствием разглядывал эти композиции: иудейский правитель с отвисшей губой целует полу халата ассирийского губернатора, главный жрец храма в Цидоне, высокий бритоголовый финикиец, едет в Ниневию на повозке с данью, а на шее у него подвешена на золотой цепи отрубленная голова его царя. Но самой радостной для глаз ассирийца была, конечно, сцена увоза на берега Тигра статуй богов из покорённого Египта.

Шалманасар велел увеличить до натуральных размеров каждую из картин, когда их будут выбивать на скале.

Летописец разложил таблички как надо и приготовился к чтению. Царь кивнул: начинай.

"...14 айяра эпонимата Даян-Ашшура я отправился из Ниневии, перешёл реку Тигр и приблизился к городам царя Гиамму на реке Балих. Там испугались ужаса моего владычества и блеска моего мощного оружия и сами убили Гиамму, своего господина. Я вступил в города Тиль-Шамарахи, приказал внести моих богов в его дворцы и устроил празднества там. Я открыл его сокровищницу, захватил его добро и отослал к себе в Ашшур. На многочисленных кожаных ладьях я пересёк Евфрат во время половодья. В городе Ашшур-Утир-Асбат на другом берегу реки, который люди страны Хатти называют Питру, я принял дань царей (следует перечисление многочисленных царей и правителей арамейских городов-государств – Д.М.): серебро, золото, свинец, бронзу, медные котлы. Я отправился от Евфрата и приблизился к Хальману. Они испугались моей битвы и обняли мои ноги. Я принял их дань серебром и золотом и сделал жертвенные возлияния. Я приблизился к двум городам Ирхулени-хаматца, завоевал его царский город Аргану, приказал вынести его добычу, его добро и имущество его дворца, а в его дом я бросил огонь.

Я отправился к Каркару. Царский город я разрушил, сокрушил и сжёг огнём. 1200 колесниц, 1200 всадников, 20 000 воинов Дадда-идри из Дамаска...2000 колесниц, 10 000 воинов Ахава-израильтянина…выступили против меня на бой и сражение. При помощи высокой силы, которую дал мне Ашшур, и могучего оружия, которое подарил мне Нергал, идущий впереди меня, я сразился с ними от Каркара до Гильзау и нанёс им всем поражение. 14 000 их воинов я поразил оружием... В этом сражении я захватил их колесницы, их всадников, их лошадей, их упряжь" [10] Заключительная часть т.н. "Надписи на монолите", хранящейся в Британском музее. .

Уже потому, что через год Шалманасар повторял свой поход на юго-запад и снова не проник в Кнаан, а застрял в Северной Сирии, можно заподозрить, что приведённая здесь хвастливая надпись, высеченная клиньями на стене знаменитого Собачьего ущелья, сочинена льстивыми придворными литераторами.

Любопытно, отчего так важно для "сильных мира сего", чтобы потомки узнали о их деяниях? Кого хотят они обмануть: богов, будущие поколения или собственный страх ухода в небытие?

В 849 г. до н.э. Ассирия опять наваливается на Кнаан, и снова её встречают силы коалиции, но уже не двенадцати королей, а меньшего их числа. Возглавляет объединенную армию царь Дамаска. Опять удаётся отшвырнуть Ассирию назад, в Двуречье, и снова она возвращается через год в Северную Сирию.

Так повторялось четырежды, и с каждым разом сопротивление "львице" ослабевало, всё больше государств выходило из союза, капитулировало и отправляло караваны с данью в Ниневию. Напор 845 г. оказался победным для Ассирии: прорвавшись через Кнаан, 120-тысячная армия Шалманасара обрушилась на Египет.

Сильно потрёпанным возвращалось войско и король Ехорам из каждого сражения с Ассирией. Страна приближалась к катастрофе, в голодном народе нарастал ропот, и во всех неудачах обвиняли Ехорама и весь его род – прежде всего, конечно, мать короля, финикиянку Изевель. Причина всех бед была ясна каждому мальчику в Шомроне: Ехорам под влиянием "старухи" тратит все израильские средства на устройство иноземных культов и подарки финикийским жрецам. Поэтому Бог и сердит на Израиль, за то и наказывает его засухой и всевозможными бедами.

Ехорам мог бы возразить, что достигнуто самое главное: Ассирия,– а она куда страшнее любого налёта саранчи из пустыни! – остановлена далеко от Израиля. Но никто не желал слушать защитников короля. Зато разговоры о том, что многие молодые люди сложили головы где-то в Сирии, что опять начались поборы для армии зерна, масла и скота – звучали всё громче.

Ехорам знал о своей репутации полководца-неудачника. Одна победа! – думал он.– Одно шествие через Шомрон с караваном трофеев, с бубнами, кинорами и трубами, с разбрасыванием с повозок разноцветных платьев женщинам, с раздачей воинам овец, ослов и нового оружия – и народ опять станет петь хвалебные песни, танцевать вдоль пути войска-победителя к столице и уже не проклинать, а славить "профиникийство" королевы-матери Изевели.

– Всего только одна победа! – умолял Бога Ехорам.

И тут из-за Иордана пришла весть: царь Меша восстал и отложился от Израиля.

Меша, царь моавитский, был владельцем скота и присылал он королю израильскому сто тысяч нестриженных овец и сто тысяч нестриженных баранов.

В 850 г.до н.э., сочтя, что Израиль сильно ослабел в драках с арамеями и Ассирией, царь Меша решил, что пришёл его час . "И восстал Меша против Израиля" ,– передаёт нам третья глава летописи последней (по христианской традиции IV– той, по иудейской – II-ой) книги Царств.

Ехорам воспрянул духом: вот война, о которой он мечтал!

Израиль приглашает пойти с ним в поход союзника, Иудею, а та – своего вассала, Эдом. Объединенное войско двинулось на Кир-Моав (или Кир-Харесет) – столицу государства Меши.

И выступил Ехорам в тот день из Шомрона, и перечислил он весь Израиль, и послал сказать королю иудейскому:

– Царь моавитский восстал против меня. Пойдёшь ли со мной на войну против Моава?

И сказал тот:

– Пойду. Как ты – так и я. Как твой народ – так и мой. Как твои кони – так и мои.