Елена Муравьева - Сборник исторических миниатюр

25–29 августа 1924 года в Москве состоялся судебный процесс, где Савинков сделал заявление: «Я, безусловно, признаю Советскую власть и никакую другую. Каждому русскому, кто любит свою страну, я, который прошел весь путь этой кровавой тяжелой борьбы против вас, я, кто доказывал вашу несостоятельность, как никто другой, я говорю ему — если ты русский, если ты любишь свой народ, ты низко поклонишься рабоче–крестьянской власти и признаешь ее безоговорочно».

Естественно, что подобные показания вызвали замешательство в среде белой эмиграции.

29 августа 1924 года Военная коллегия Верховного суда СССР вынесла Савинкову смертный приговор. Но, принимая во внимание признание своей вины и «полное отречение от целей и методов контрреволюционного и антисоветского движения», суд постановил ходатайствовать перед Президиумом ЦИК СССР о смягчении приговора. В тот же день смертная казнь была заменена лишением свободы на 10 лет.

Возможно в благодарность за это, а может, следуя душевному порыву и новым политическим взглядам, Савинков из тюрьмы направил своим единомышленникам за рубежом несколько писем с призывом прекратить борьбу против собственного народа, последовать его примеру и вернуться в Россию.

Содержался бывший террорист во внутренней тюрьме на Лубянке. В его распоряжение была библиотека; он совершал прогулки в Сокольники и даже бывал в ресторанах. Более того, к нему на интимные свидания допускали его возлюбленную, мадам Деренталь. Но тюрьма, есть тюрьма. Тяжелые ли условия заключения или что иное, привели Савинкова в угнетенное состояние духа и заставили ходатайствовать о полном помиловании. Когда же просьба была отклонена, Савинков выбросился из окна пятого этажа и разбился насмерть.

ЧК не спит

ОГПУ достигло своей цели. С политической арены ушел человек, который одним своим существованием мешал советской власти. Причем ушел дискредитированный в глазах своих соратников.

Пошел на спад и антисоветский террор. После операции «Трест» — «кальки», как теперь говорят, с «Синдиката‑2», массовый не контролируемый террор со стороны оппозиции был фактически прекращен. С подачи чекистов руководство многочисленных легендированных организаций буквально забросало зарубежный Центр сообщениями о том, что террор не оправдывает себя, а проведение боевых акций позволяет ОГПУ разоблачить руководство антисоветского сопротивления и разгромить его структуры. Особо подчеркивалось, что приказ перейти в подполье означает практически полное прекращение антисоветской деятельности этих организаций на территории РСФСР.

Эти аргументы сделали свое дело. Руководство белой эмиграции дало распоряжение о прекращении террористических актов в России во имя сохранения существующих там подпольных антисоветских организаций.

Многие из которых были, как и ЛД, лишь мифами.

По материалам Hystory.ru, «100 великих операций спецслужб» (www.operaciy-specslujb.greatest100.ru),

«Служба внешней разведки Российской Федерации» (www. svr.gov.ru), «Федеральная служба безопасности Российской Федерации» ( www.fsb.ru) для газеты «Я»

Сегодня белого генерала Петра Краснова одни считают героем, другие — предателем. Однако этого человека невозможно «втиснуть» в черно–белую схему. Ярый монархист, он считал единственно правильной формулу «за царя, за Родину, за веру» и в угоду своим принципам не церемонился в средствах

Жизнь за царя

Петр Николаевич Краснов родился 22.9.1869 г. в семье потомственных генералов. Поэтому выбор профессии был для него предопределен с детства. Но не только «наследственность» привела Краснова в армию. Он был бойцом по духу, зову сердца, характеру. Военный до мозга костей, Краснов не умел сдаваться и, ввязавшись в войну и на поле боя, и на страницах своих романов и статей сражался до конца.

Главные противники генерала Краснова определились в 1917 году.

Уж, простите, за тавтологию, но красной нитью в жизни белого генерала Петра Краснова прошла ненависть к красным. Они разрушили все, что он любил; все, что он ценил; чему посвятил пятьдесят лет своей жизни. Они устроили революцию, свергли царя, обрекли страну на политическую неопределенность и смуту.

Свою позицию Краснов обозначил в романе «За Чертополохом». Он писал: «Стали гибнуть лучшие люди. И когда они погибли, подняла голову… пьяная, паршивая Русь, все отрицающая, над всем смеющаяся, и сорвала в несколько часов остатки красоты былой Руси, Руси Царской. Руси Императорской… И стала советская республика…»

Эпоха перемен

Паршивая Русь — несколько резкое определение. Но генерала можно понять. Ведь «бытие определяет сознание». Месячный оклад генерала, командира дивизии накануне революции составлял 500 рублей. Батон же белой сдобы стоил 7 копеек, килограмм телятины — 70 коп., килограмм черной икры — 1 руб.80 коп. И хотя, дело, конечно, не только в деньгах, но когда военный человек достойно содержит свою семью, смело смотрит в будущее, заслуженно продвигается по службе, то совсем не сложно верить, что «жизнь принадлежит царю, душа — Богу, честь — никому!».

В новой же реальности все было сложно, порой унизительно и до обидного непредсказуемо. До лета 1917 г. дивизия, которой руководил Краснов, еще воевала, и все было почти как при прежнем режиме. Но в тылу, на отдыхе, под влиянием красных агитаторов дивизия быстро превратилась в вооруженную банду. Со следующим воинским подразделением, которое возглавил Краснов, произошло то же самое. Дело дошло до того, что генерал боялся «родных» солдатиков. Как и многих других офицеров, они могли его запросто прикончить.

«Я переживал ужасную драму, — писал генерал. — Смерть казалась желанной. Ведь рухнуло все, чему молился, во что верил и что любил с самой колыбели в течение пятидесяти лет — погибла армия. И все–таки надеялся… Думал, что постепенно окрепнет дивизия, вернется былая удаль — и мы еще… спасем Россию…»

Рейд отчаяния

Смутное лето 1917 г. сменилось мятежной осенью. В октябре Временное правительство было свергнуто, большевики взяли власть в свои руки, а их противники взялись за оружие.

Краснов, естественно, был в числе последних. Получив телеграмму от Керенского, он двинул свой корпус на Петроград и с остатками верных частей целую неделю пытался овладеть «колыбелью революции» дабы удушить «младенца».

Под началом Петра Николаевича было всего 700 человек. Но и те вскоре поддались на агитацию и сдались большевикам, сдав заодно и своего командира.

После ареста генерала произошел эпизод, который биографы Краснова описывают с диаметрально противоположных позиций.