Пётр Ткаченко - Кубанские зори

Да, конечно, Василий Матвеевич оказался за границей вынужденно и неожиданно для самого себя — его вывезли в Германию в числе других молодых людей, как рабочую силу для Рейха. Так он и не вернулся потом на родину…

О, как непредсказуемы, как таинственны и прихотливы дела твои, Господи, на сем свете…

Но какой невыразимой тоской переполняется душа при виде этой одинокой сиротливой могилы у дороги.

Ни уполномоченный Малкин, ни советские работники Славянского отдела не собирались идти на уступки Рябоконю — на его требования освободить заложников. Арест и высылка людей, как пособников бандитов, был частью продуманного плана по его поимке, и никто от него отказываться не собирался. И вдруг он, Рябоконь, объявляет власти ультиматум, что, если не отпустят заложников, он начнет террор против партийных и советских работников. Как ни странно, террор со стороны Рябоконя был власти выгоден, это давало право объявить Рябоконя бандитом, выставить противника политического уголовником. Рябоконь, в свою очередь, понимая это, защитить людей считал своим долгом, поскольку их арестовывали как его пособников. И когда условия Рябоконя властью выполнены не были, он пошел на обещанный террор, зная, что идет на верную гибель.

Виновен ли был в жестокостях Рябоконь? Безусловно. Но еще более виновны в них были те, кто арестовывал и расстреливал заложников и таким коварным способом решил избавиться от непокорного и неуловимого противника.

Малкину были предоставлены, по сути, неограниченные права по борьбе с бандитизмом. Боевыми группами он, казалось, перекрыл все выходы из плавней. Он искал Рябоконя в плавнях, а тот вдруг совершенно неожиданно появлялся там, где его совсем не ожидали, на хуторах и в станицах. Малкин не мог даже напасть на его след, словно боролся с каким-то невидимым, несуществующим противником.

А в конце апреля Рябоконь обстрелял группу Малкина у хутора Лебедевского, попытавшись захватить его самого. И только бегством в станицу Гривенскую группа Малкина спаслась.

«Совершенно секретно.

НАЧОН 3 Кубчероблотдела ОГПУ, копия в штаб 65-го тер-полка, Новороссийск,

копия предславотисполкому,

копия секретарю Славотпарткома.

Разведсводка.

За время с 26 по 28 апреля 1924.

По самым точным данным бандой хорунжего Рябоконя численностью девять человек 26.4.24 в 11 часов утра под хутором Лебедевским, что в пяти верстах юго-восточнее станицы Гри-венской, был обстрелян отряд во главе со Славотуполномочен-ным КЧО ОГПУ тов. Малкиным. Банда Рябоконя, заняв выгодные позиции, вынудила отряд Малкина отступить в Гривенскую. Бандой Рябоконя занят в течение 3–4 часов Лебедевский исполком, где и повешен милиционер станицы Новониколаевской, следовавший из Гривенской в Новониколаевскую. На хуторе Лебедевском тогда же бандой Рябоконя ограблены проезжавшие граждане селения Витязи, взято 60 рублей денег, золотое кольцо, семь ведер вина.

Отряд Славотуполномоченного КЧОО ОГПУ т. Малкина численностью девять человек при одном пулемете «льюиса» и достаточном количестве патронов 27.ІѴ.24 года выбыл вновь в район хутора Лебедевского для преследования банды Рябоконя.

Выводы: Активная деятельность банды Рябоконя продолжается. Борьба с бандой Рябоконя ведется опергруппой во главе со Славотуполномоченным КЧО ОГПУ Малкиным. Результатов еще нет.

Врид. Славотуполномоченный КЧО ОГПУ Домброверов.

29.4.24 г.»

Какие бы меры ни предпринимал Малкин против Рябоконя, даже, казалось бы, самые надежные, испытанные и верные — использование агентурной сети осведомителей, высылка пособников повстанцам, перекрытие всех выходов из лиманов боевыми группами, — это не приводило его к успеху. Более того, он постоянно терял след Рябоконя и часто не знал, где тот находится.

Производя засады в районе лиманов Курчеватого и Бабиного и полагая, что Рябоконь прячется где-то там, Малкин никак не ожидал, что в это время Рябоконь со своей группой совершает налет на станицу Новониколаевскую.

Вечером 25 мая Рябоконь со своей группой появился в станице Новониколаевской. Разгромил станичный комсомол, уничтожив пропагандистскую литературу и портреты вождей. В темноте группа Рябоконя столкнулась на улице с местной вооруженной охраной. В результате перестрелки был убит Кондрат Боровик и тяжело ранены Мина Щербина и Яков Казимиров. Последние от полученных ран позже скончались.

Узнав о случившемся в Новониколаевской, уполномоченный ОГПУ Сепиашвили и секретарь волостной комячейки Ермаков отправились из Гривенской на место происшествия. Ехали на двух линейках. На первой ехали Сепиашвили, Ермаков, врач 24-го Гривенского участка доктор Злобин и два охранни-ка-чоновца, — Дедич и Федор Саенко. На другой линейке ехала охрана — восемь гривенских чоновцев во главе с Толстиковым.

Утро было ясным и солнечным, а потому все пребывали в лучшем расположении духа. Казалось, ничто не предвещало беды.

В трех километрах от Новониколаевской через балку был переброшен небольшой деревянный мост. Никто из ехавших на линейках в это солнечное майское утро и подумать не мог, что здесь, на открытом месте, вблизи станицы, днем может быть засада во главе с самим Рябоконем…

Врач 24-го врачебного участка доктор Злобин не спал целую ночь. С вечера он принимал роды у своей жены. Родился сын, малютка Толя. Уставший доктор уже хотел, было, прилечь отдохнуть, но увидел в окно, что к его хате подъехала линейка, на которой сидели секретарь Гривенской комячейки Ермаков и агент ОГПУ Сепиашвили. По их озабоченным лицам он понял, что что-то случилось. Они приехали за доктором, с целью взять его с собой в поездку в Новониколаевскую.

В результате засады и нападения группы Рябоконя на линейки, доктор Злобин, находившийся на первой линейке вместе с товарищем Ермаковым, остался жив. Это страшное происшествие он описал в кратком, по-своему интересном объяснении. Злобин был потрясен невероятном стечением обстоятельств: только вчера у него родился сын, а сегодня он чуть не погиб, оставшись живым по чистой случайности.

«Ясное солнечное утро. Бодро чувствовалось, и легко было на душе, вчера только родился малютка Толя. Подъехала линейка, и я увидел взволнованные лица т. Ермакова, секретаря Гривенской комячейки, и Сепиашвили, агента ГПУ. Оказалось, что они приехали за мной для подачи врачебной помощи тяжело раненным накануне бандой Рябоконя в станице Новониколаевской. Выслушав их и прочтя донесение, я захватил необходимое, наскоро пожелав своим всего лучшего, и немедленно поехал.

Ехали мы не одни, позади нас — две подводы с вооруженными… Миновали Лебедевский хутор — заметили вдали верхового и не придали этому значения, тем более что, справившись у попавшейся навстречу женщины, узнали, что верховой не в седле, а «так, на мишку сыдыть».