Марта Шрейн - Эрика

Ехать на вокзал пожелали все, даже Надя. Едва вместились в две машины. Народ собрался. Подходили другие и спрашивали:

— Что случилось–то? Кто приехал, начальство какое?

Из барака вышла нарядная Эрика.

— Нет. Никто не приехал. Ирина Рен уезжает в Москву со своим геологом. Замуж вышла. Значит, не зря насмешки терпела. Не подлецом оказался. А мог и отказаться. Повезло девке, — говорила старуха.

Подошла Римма, услышала последние слова и спросила:

— Что тут такое? Кому повезло?

— Да Ирина замуж выходит за москвича. Повезло, говорю, что не бросил совсем, — повторила бабка.

— Как?! — ахнула Римма. Теперь Женя был свободен. Она злорадно подумала про него: «Будет вечером с ребятами здесь торчать, а ему и скажут: «Уехала краля и до свидания не сказала»». Но большой радости все же не было. Римма завидовала. «Что толку, если и женится он на мне? Все о ней, проклятой, думать будет».

Такси тронулось с места. Римма видела, как муж обнял Эрику, и ее охватила злость. Вот когда ей нужен был дядя. Уж он точно расстроил бы эту свадьбу. Сказал бы слово какое, и глаза жениху раскрыл бы на нее. Ее в конюшню загнали, а она все равно вывернулась. А дядя Толя как в воду канул. Куда он делся?! Так и не нашли!..

Люди расходились и теперь уже заступались за Эрику:

— Что и говорить, красивая девка, статная. Не нашим общежитейским чета, хоть и немка.

— И среди них красивые бывают, — сказал кто–то.

— Моя девка замуж здесь выйти не может, а эта молчальница и тихоня быстро командировочного к рукам прибрала, — пожаловалась другая.

— Уметь надо, — засмеялся кто–то из мужчин.

Римма не смотрела на тех, кто говорил. Она чувствовала какую–то пустоту. И надо бы радоваться отъезду соперницы, но слезы злости застилали глаза. «Где справедливость?» — думала она.

* * *

Ехали до Москвы долго. Эрика все молчала, только прижималась к Николаю, но ни чувств, ни трепета не испытывала. От этого ей было страшно.

— Так дело не пойдет, — сказал Николай. — Мы с тобой муж и жена. Нам долго жить вместе, до самой смерти. Мы должны все друг о друге знать, а ты все молчишь и молчишь.

— Я не знаю, что важно для тебя? Не знаю, о чем говорить, — ответила Эрика.

— Тогда расскажи, как жила без меня. Как на конюшню работать послали, что ты думала и что чувствовала в мое отсутствие.

— Это невозможно пересказать, — грустно сказала Эрика.

— Мне можно, — шепнул Николай Эрике на ухо. — Я твой муж. А знаешь что, пойдем–ка в вагон–ресторан. Мы же сегодня зарегистрировали брак. Отметим это событие.

В ресторане ему все–таки удалось разговорить Эрику. Она рассказала, как в первый раз выпила водку под Новый год и потеряла сознание. Как пили шампанское на Рождество. «Мама с отчимом бал для меня устроили в ресторане», — пояснила она.

Но Николая тревожило ее безразличие к нему, и он спросил ее:

— Эрика, мне показалось, ты была не рада, когда я за тобой приехал. Что случилось? И почему ты такая грустная? Я люблю тебя. Но ты как будто где–то далеко.

— Я и сама не понимаю, что со мною делается, — ответила Эрика. — Мне страшно. Меня ничего не интересует.

— Ну что–то случилось, расскажи. Выплесни все, что у тебя накопилось на душе.

— Я ничего не чувствую. Я расскажу, все расскажу, что касается меня, но только меня, — уточнила она. — У меня голова кружится от шампанского.

— А я ведь хотел, чтобы ты расслабилась и стала откровенной. Ты ведь теперь мне жена.

— Я была бы откровенной, но здесь подслушать могут. Это надо по–немецки или по–французски говорить, чтобы никто ничего не понял. Так все наши делают. А я мало слов знаю… Расскажу о папе. Он умер в шахте. Прошло три месяца. Я его так любила! Он был хороший человек, а его диверсантом обозвали. Я уже знаю, как хороших людей в тюрьмы сажают. Еще у меня подруга была, Инна. Она повесилась… В этом виноват ее родной отец, Попов.

И Эрика выложила сразу все. И про смерть Инны, и про то, как Попов догадался, что ей все известно, и про Нюрку, которая их выследила, и про комсомольское собрание. Наконец она рассказала, как издевался над ней Попов, как угрожал, что насильно жениться на ней. Она всхлипнула, а потом, не сдержавшись, заплакала навзрыд. Николай успокаивал ее:

— Тихо, тихо, дорогая. Мы сейчас пойдем в свое купе. Надеюсь, к нам еще никто не подсел. Там остальное расскажешь. Я знаю, это больно. Но так надо.

В купе он успокаивал Эрику, целуя лицо, чувствуя на губах ее соленые слезы. Она уклонилась от поцелуев и продолжила свой страшный рассказ про угрозы Попова посадить ее в тюрьму, забрать лошадь, про ее заговор с отчимом.

— Да я убью его! — сжал кулаки Николай.

— А его уже нет, он пропал, — загадочно сказала Эрика, перестав плакать.

— Как пропал? — удивился Николай.

— Две недели назад пропал… Только отчим мой ни при чем. Он тогда с сердцем в больнице лежал. Правда, к нему следователь в больницу приходил. Отчим не убивал Попова.

«Странно…» — подумал Николай, а Эрика продолжала:

— Это хоть кто подтвердить может.

— Они раньше ссорились, этот Попов и твой отчим?

— Попов был палачом в зоне, — прошептала Эрика. — И он, когда напьется, угрожал отчиму. В лагере между ними что–то такое было! Александр Павлович сказал мне: «Ничего не бойся. Только говори мне все, что тебе скажет Попов». Я так и делала. — Эрика опять заплакала. — Попова из–за… меня… Его уже нет, но я‑то знаю все! Куда мне это деть?! — Вспоминая свой страх и беззащитность перед Поповым, Эрика снова заплакала.

Николай утешал ее и думал: «Вот что с ней! Значит, этого стервятника нет в живых». Он вспомнил холодный взгляд Гедеминова и подумал: «Да, тому ничего не стоило убрать с дороги подлеца. Ему, Гедеминову, я обязан счастьем!» Николай прижал Эрику к груди, гладил ее волосы и уговаривал:

— Ну все, успокойся, родная. Попов куда–нибудь уехал…

— Да, так и отчим мне говорил, сначала я поверила, а теперь знаю, что это не так, — сказала Эрика, как будто в этом была ее вина. — Попов, его… Его точно убили! Я не могу не думать об этом. Это из–за меня. Я недостойна тебя. Но я ведь ничего плохого не делала! Правда, я не виновата! Ты веришь мне?

— Скажем, собаке собачья смерть, — наконец жестко сказал Николай. Эрика с удивлением посмотрела на него. — И я до конца дней буду обязан тому, кто избавил тебя от него, — продолжил Николай. — Не волнуйся об этом больше. Я знаю, что твой отчим замечательный человек… Он, конечно, добрый, мухи не обидит, — усмехнулся он.

— Нет, отчим не очень добрый. Но это не он! — в отчаянии воскликнула Эрика. Она не доверяла даже любимому.

— Конечно, не он. Выбрось все из головы. Это был страшный сон, сон Ирины Рен. А ты теперь Эрика Володарская, поняла? Хотя нет. Мы должны еще обвенчаться. Потом ты станешь моей княгиней навсегда. Я увезу тебя далеко–далеко. А пока поедем в Москву, к моей маме.