Марта Шрейн - Эрика

— И что же дальше? — спросил Гедеминов, когда Натали замолчала.

— Больше сын к этому разговору не возвращался. Он все понял. Ну, не казнить же собственную мать? Думаю, ему очень хотелось увидеть родного отца. Но сам понимаешь, если он узнает, что ты его отец, это будет для него трагедией и разрушит весь уклад его жизни. Будь осторожным. А с другой стороны… — Натали замолчала. И Гедеминов поинтересовался ее здоровьем.

— Здоровье? Признаюсь, у меня было два инфаркта. Даже не знаю, как быть. Унести нашу тайну в могилу, хорошо ли будет? — заговорила она впервые на эту тему, засомневавшись в правильности своего поведения по отношению к общему сыну.

Гедеминов решил продолжить разговор:

— Натали, все мы смертны. Рано или поздно оставим этот мир. Давайте сделаем так. Я дам вам адрес брата Ильи в Париже и номер его телефона…

— Нет, нет! — поспешно прервала князя Александра Натали. — Он и так грезит каким–то иностранным французским легионом. Вычитал что–то о нем в журнале «Знание и сила».

Но Гедеминов мягко уговаривал ее.

— Скажем ему всю правду. Надеюсь, он поймет нас и простит. У него будут учебные плавания… Илья о нем знает, Натали, — ласково сказал он ей, заглядывая в лицо. Она не выдержала, упала ему на грудь и заплакала:

— Я чувствую, что мы больше не увидимся! Согрей меня, Сашенька, мне холодно и одиноко! Я, наверное, скоро умру!

Гедеминов обнял ее, погладил по голове и перешел на «ты»:

— Не плачь, тебе нельзя расстраиваться. Успокойся. Я приеду к вам под Новый год, обещаю. Давай я тебе сделаю грог, выпьешь немного и согреешься. Это я тебя расстроил? Прости, я не хотел…

— Что ты! Увидеть тебя живым, здоровым и свободным — это такое счастье! После гибели мужа я больше не могла навещать тебя в зоне, и плакала по ночам, жалея тебя. Думала, ты никогда не увидишь ни воли, ни сына своего. Спасибо тебе, что не забыл нас.

Гедеминов настоял на том, чтобы Натали выпила несколько глотков горячего вина, усадил ее в кресло и, укутав пледом, сел напротив. Натали снова попросила:

— Сашенька, приезжай, хоть на один день, прошу тебя! Если хочешь, скажи жене о нас. Она у тебя молодая, ревновать не будет.

— Обязательно приеду, — пообещал он и твердо сказал: — Вот тогда и раскроем нашему сыну всю правду. Хорошо?

— Если ты хочешь, — согласилась наконец Натали.

* * *

Гедеминов прогуливался по обочине дороги. Строем шли навстречу ему нахимовцы. Он остановился на тротуаре, среди прочих прохожих, вглядываясь в лица воспитанников училища. И вдруг заметил юношу, отличавшегося от других осанкой и выправкой, потом посмотрел ему в лицо. Глаза их встретились. Спокойствие и достоинство были в карих глазах юноши. И Гедеминов узнал сына. Да, это был Саша Невельский. Саша с удивлением повернулся и посмотрел в лицо мужчине, который рассматривал его. Саша даже сбился с шага. Но мужчина уже уходил в обратном направлении. Он был в штатском, но его выправка не ускользнула от наблюдательных глаз Саши. Ему показалось, что он уже видел где–то это лицо.

«Почему он так посмотрел на меня? Почему у меня мурашки по спине побежали?» — подумал Саша, и в первый же приезд домой рассказал матери об этой странной встрече.

— Ну, когда прохожие не глазели на вас? Зрелище красивое — нахимовцы идут, — как можно спокойнее ответила ему мать.

Но сын возразил:

— Мама, он не глазел. Он рассматривал только меня. Я в Эрмитаже, у высоких царских сановников на картинах Репина видел такие лица, холодные и величественные. Но когда он посмотрел на меня, взгляд его смягчился. А глаза… — Он вдруг подошел к зеркалу и внимательно посмотрел на себя. И все понял: — Это был мой отец!

Саша бегом спустился вниз. Подбежал к дежурному:

— Дядя Миша, ты дежурил здесь в праздничные дни и после? — спросил он.

— Дежурил, — охотно ответил дед.

— К маме кто–нибудь приезжал?

— Приезжал из Сибири мужчина, в полушубке и в шапке, восьмого марта. А девятого она его проводила. Но он уже был в пальто и шляпе. Совсем по–другому выглядел. Да, конечно, в пальто и шляпе, так и было, — вспомнил он.

— А какой он был? — снова спросил юноша старика.

— Солидный человек. Поначалу я его не разглядел. А потом… Ну такой… строгий. Как генерал в штатском, — дед встал, приосанился, важно прошелся.

— А глаза?

— Глаза? Кажись, карие, как у тебя, но строгие. Говорю же, переодетый генерал. А–а–а! Послушай, он сказал, что из Сибири. Может, из этих… Ну, погоны у них сняли в тридцать седьмом году. А теперь возвращаются? — догадался дед. — Враги народа, не приведи Господь!

— А нос какой у него был?

— Ну такой, с горбинкой, как у тебя. Благородное лицо, барин. А может и из бывших, — предположил старик и добавил шепотом: — Может из–за границы приехал. Ностальгия. Скучают по Родине. Тайно приезжают. Но нет, в полушубке был…

— Рот у него какой? — спросил Саша.

— А почему ты спрашиваешь? — спросил дед.

— Да это, наверное, мой дядька. Жаль, я его не застал. Мама его не любит и ко мне не подпускает, — врал Саша.

— Да. Наверно. Уж больно ты на него похож. Не любит? Это я сомневаюсь. Она, как его увидела, так сразу и закричала: «Сашенька!» Так зовут твоего дядьку?

— Так, ну мама! Ладно, только дайте честное слово, что не проговоритесь ей, о чем я вас спрашивал. Это наша тайна. «Значит, его тоже Александром зовут», — подумал Саша и, уже не слушая деда, вернулся в квартиру. Мать подозрительно спросила его:

— Куда же ты, Сашенька, раздетый бегал? На улице холодный ветер.

— А что мне холодный ветер? Да и бегал я к Борьке, — не моргнув глазом, придумал Саша. — Борьки нет дома. Там одна бабушка. Неудобно было сразу уходить. Поговорили…

Саше было и радостно и грустно. Отец ему понравился. Но это была тайна его матери. И он не должен оскорблять ее вопросами. Достаточно того, что он сам теперь это знает. А рослый человек на фотографии в форме НКВД рядом с мамой никогда ему не нравился. Он помнил, как однажды в детстве спросил маму: «Как же ты могла найти мне такого папу?» Мать только ответила: «Ну, тогда бы я совсем пропала. Он меня от многого спас… А потом и ты родился». В общем, Саша и так догадывался, что у нее есть тайна. «Сама когда–нибудь расскажет», — подумал он, вздохнув. Ему захотелось снова увидеть отца. Он вдруг почувствовал, что встреча состоится очень скоро. Но в сердце закралась тревога, и он не мог понять ее причины.

* * *

Гедеминов прилетел самолетом и привез жене огромный букет роз. Какой–то человек занес его чемоданы.

Адель только что вернулась с работы. Увидев мужа с цветами ахнула:

— Александр! Какая прелесть! Мари, вы только посмотрите! — звала она графиню. И, не дожидаясь, когда та придет, взяла букет, уткнулась в него лицом, вдыхая аромат и забрасывая мужа вопросами: — Ну, видел брата? Как он? Что рассказывал, что Эрика? Ну же, Александр!?