Шапи Казиев - Крах тирана

Хитрость удалась. Предупрежденные о приближении врага, женщины скрылись за холмом. А в тыл вражескому полку ударил недавно прибывший отряд гидатлинцев, скрывавшийся до этого в соседней роще. Не успевший опомниться вражеский полк был разгромлен наголову. Спасавшихся бегством добивали женщины. Затем гидатлинцы поспешили на помощь сражающимся в Хицибе братьям.

Не ожидавшие этого, каджары снова попятились назад, и это вместе с потерей отборного полка привело Надир-шаха в неистовство. Чтобы прийти в себя, он применил свое обычное средство – велел отрубить головы нескольким командирам, которые не могли опрокинуть отряды горцев.

Но это мало помогло делу. Близилась ночь, а горцы все еще удерживали свои позиции. Известия из обложенных аулов тоже не радовали шаха: ни один из них так и не был взят.

Отряды своей личной гвардии шах берег для взятия Хунзаха. Но ход сражения в Андалале требовал все новых сил, а кроме гвардии, у него теперь оставался всего десяток запасных полков. Куда девались пятнадцать других полков, Надир-шах не понимал. Не горцы же их перемололи в этом ужасном Андалале?

Когда в битве наступила очередная передышка, Чупалава вызвали в ставку. Когда он явился, там уже был и Муртазали.

– Получено письмо от Сурхай-хана, – сообщил Пир-Мухаммад.

– От Сурхай-хана? – удивился Чупалав.

– Я же говорил, что отец на нашей стороне, – улыбался Муртазали, показывая письмо. – Он прислал верного человека.

– Что пишет почтенный Сурхай-хан? – спросил Чупалав.

– Что Надир хочет нас окружить, – сказал Пир-Мухаммад.

– Он посылает еще три полка на Чох, – добавил Амирасулав.

– Три полка – это немало, – озабоченно произнес Чупалав.

– Это очень много, – согласился Пир-Мухаммад. – Чохцы и так отбиваются из последних сил.

– Надо что-то делать, – сказал Чупалав. – Если шах захватит Чох, нам наши позиции не удержать.

– Чохцы помогали нам в Кумухе, – сказал Муртазали. – И я готов отправиться теперь к ним на помощь.

– Тебе придется тяжело, – сказал Амирасулав.

– Не тяжелее, чем другим, – ответил Муртазали.

– Ему надо дать еще людей, – сказал Чупалав.

– Их и так не хватает, – ответил Муртазали. – Я возьму свой отряд.

– У тебя осталось слишком мало воинов, – убеждал друга Чупалав.

– Но каждый стоит десяти кызылбашей. Мы справимся, – уверял Муртазали. – Войска шаха неповоротливы, а неожиданные атаки превращают их в стадо беззащитных овец.

– И все же мы дадим тебе еще три сотни бойцов, – настаивал Пир-Мухаммад.

– Надир посылает к Чоху свежие войска.

– Но на Хицибской поляне наши держатся из последних сил, – говорил Муртазали. – Там каждый человек на счету.

– Если Надир-шах возьмет Чох, будет еще хуже, – сказал Амирасулав. – Мы как-нибудь выдержим, да и люди продолжают приходить.

– Вот-вот прибудут новые отряды, – сообщил Абаш. – Даже джарцы дали знать, что спешат на помощь.

– А салатавцев с гумбетовцами и койсубулинцами мы сразу направили в Чох, – сообщил Пир-Мухаммад.

– Мы должны выстоять, а тогда и сами за шаха примемся, – сказал Амирасулав.

– Выстоим, – обещал Чупалав. – Неужели мы уступим каким-то разбойникам?

Абаш вспомнил про легкие пушки, взятые трофеями в Аймаки и привезенные в Андалал, которые теперь стояли в Согратле и Чохе.

– Пусть Муртазали возьмет с собой хотя бы половину ядер из тех, что у нас есть, – посоветовал он. – Думаю, чохцы уже истратили свои запасы.

Появился гонец, он сообщил, что тиндалалцы, багвалалцы, чамалалцы и анкратлинцы уже подходят одни за другими.

– Слава Аллаху! – воскликнул Пир-Мухаммад. – Мы становимся все сильнее.

Амирасулав посоветовал Муртазали:

– Еще возьми с собой хотя бы десяток цунтинцев. Это такие меткие охотники, даже ночью не промахнутся.

– Продержимся еще несколько дней, и у нас появится надежда на победу, – сказал Пир-Мухаммад, положив руку на плечо Муртазали. – Да поможет тебе Аллах, сын мой.

Горцы выстояли еще один день. И снова их ждала страшная ночь, когда уносили убитых и уводили раненых.

Женщины уже выплакали все слезы и молча, проклиная кровожадного шаха, делали тяжелую работу, ненавистную им более всего.

Лекари валились с ног от усталости. При всем своем искусстве они не успевали помочь всем, и многие умирали, так и не дождавшись их помощи.

Когда принесли на бурке израненного, залитого кровью Мирзу Калукского, он был без сознания, но все еще прижимал к себе пробитый стрелой чунгур.

– Его можно спасти? – спросил Пир-Мухаммад лекаря.

– Ручаться не могу, – покачал головой лекарь. – Люди говорят, что хотели увести его после первой раны, после второй, но он дрался и дрался. И получил еще пять ранений, пока не упал.

Пир-Мухаммад осторожно вынул из руки Мирзы изрешеченный чунгур, и тот зазвучал своей единственной уцелевшей струной. Мирза вдруг открыл глаза и прошептал:

– Оставьте. Мне с ним легче.

– Мирза, брат мой, – сказал Пир-Мухаммад. – Ты не можешь умереть.

– Я не умру, пока дагестанцы не уничтожат врага, – слегка улыбнулся Мирза, пересиливая боль. – Положите меня так, чтобы я смог это увидеть.

– Мы сделаем так, как ты сказал, – пообещал Пир-Мухаммад.

Утром Мирзу перенесли на крышу и положили под голову папаху, чтобы он мог видеть то, что происходило в Андалале.

А на рассвете Муртазали со своим отрядом отправился к Чоху. К отряду, выступившему на помощь чохцам, присоединилась и жена Чупалава Аминат. Она была одета в мужскую одежду и вооружена саблей. Все эти страшные дни ее терзали мысли о Чупалаве, о детях, норовивших убежать к Хицибу, и о своих родителях, братьях и сестрах, живших в соседнем Чохе.

Под Чохом палили трофейные пушки, и ядра, которые вез Муртазали, были очень кстати. Кызылбаши не смогли прорваться к самому аулу, и бои шли в теснинах на подступах к Чоху.

Зарбазаны горцев были укреплены на седлах коней, и их легко можно было перебрасывать в наиболее опасные места. Стреляли эти пушки небольшими ядрами, но они проделывали большие бреши в густых, как грозовые тучи, отрядах противника.

Подойдя к Чоху с другой стороны, вдоль реки, Муртазали сообщил его защитникам о том, что с Турчидага движется новый отряд. О том же сообщили и дозорные чохцев, наблюдавшие за противником с окрестных высот.

На пути приближавшегося отряда было ущелье. Кызылбаши не могли его миновать. Муртазали решил занять позиции над этим ущельем, и чохцы провели его отряд так, чтобы он не был замечен вражескими войсками, воевавшими на подступах к Чоху.

Тем временем Аминат спешила к родному дому. Она давно не была в своем ауле. В нем многое изменилось, и война наложила на него суровый отпечаток. Красивые чохские дома теперь походили на крепости, окна были заложены камнями и превращены в амбразуры. Людей на улицах почти не было. Не оказалось никого и в родительском доме. Соседка не сразу признала в безусом воине Аминат, бывшую некогда ее неразлучной подругой. Поудивлявшись и немного всплакнув, она рассказала, что отец и братья Аминат воюют с проклятыми каджарами, а мать с младшей, еще незамужней дочерью отправилась на женский сход. Чтобы избежать лишних расспросов, Аминат переоделась в найденную в доме женскую одежду и тоже отправилась с подругой на сход.