Шапи Казиев - Крах тирана

Фируза тосковала по родине и своему любимому. На обитательниц гарема дождем сыпались редкостные украшения, а она плакала ночами о подаренном ей Мусой-Гаджи простеньком кольце, которое сорвали с ее руки безжалостные вояки Надир-шаха.

Тогда Лала-баши, служивший еще прежнему шаху и перевидавший на своем веку многих невольниц, принялся за дело с другой стороны. Он дал понять женам шаха, что эта новенькая тронула сердце их господина, а это несло угрозу их благополучию. Жены тут же сплотились, чтобы любым способом извести соперницу, а таких умений им было не занимать. В ход пошли наговоры, намеки на то, что эта дикарка мечтает погубить великого шаха, что обещала хорошо заплатить, если ей достанут яда. Когда шах учинил расследование и ничто не подтвердилось, возникли слухи, что она с интересом поглядывает из своего окна на садовников. Их тут же казнили, а невольницу переселили в комнату с видом на реку. Она сделалась затворницей и только вышивала на тканях горы и долины родного Джара. Тогда в напитки, подававшиеся Азре, Лала-баши велел подмешивать опиум. Это было надежное средство, примирившее с новой участью немало упрямиц. Но кто-то пожалел Фирузу и шепнул ей об опасной затее коварного Лала-баши. Устав бороться с гордой невольницей, главный евнух решил положиться на время, которому подвластно все.

Фирузе было трудно в окружении изощренных соперниц и страшного Лала-баши. Она боялась, что долго не выдержит. Фируза догадывалась, что свидания с шахом ей не избежать, и решила скорее покончить с собой, чем смириться. Но затем поняла, что ее смерть ничего не изменит, и замыслила то, в чем ее и пытались обвинить – перед смертью отомстить за свою семью и свою родину. Оставалось лишь найти кинжал, а им она владела не хуже, чем иголкой и ниткой. А до той поры, чтобы придать себе решимости, Фируза снова и снова вспоминала все, что ей довелось пережить.

Сколько она себя помнила, в родном Джаре было беспокойно. Независимые горцы не желали терпеть какого-либо владычества. Они то сами восставали против посягавших на их свободу персидских правителей, то шли на помощь своим соседям – азербайджанцам, рутульцам, лезгинам, цахурам и даже грузинам. Не раз поддерживали они и храброго Сурхай-хана, который бился с войсками персов в Ширване. А с тех пор, как в Персии возвысился Надир, начались тяжелые времена.

Джарцы, как и их соседи, не желали подчиняться, а войск у Надира становилось все больше.

Отец Фирузы, оружейник Мухаммад-Гази, сам уже не справлялся – оружия требовалось как никогда много. Но почти все его ученики и помощники, не успев выучиться оружейному ремеслу, гибли в нескончаемых битвах. Пришлось повоевать и Мусе-Гаджи, который приезжал к отцу учиться. Джар и другие села не раз были разрушены и сожжены, не раз Фируза с матерью убегала в горы, чтобы укрыться от кровавых нашествий. Но каждый раз они возвращались и все начинали заново. Отец ковал оружие, Фируза ему помогала, мать умоляла перебраться в ее родное село Ахты или в Согратль, на родину отца, где было безопаснее всего.

И однажды, когда Джар снова был обращен в пепел, они бежали в Ахты, до которого было намного ближе, чем до Согратля. Вскоре туда же пришел и уцелевший в битвах отец. Казалось, теперь наступит покой. Но, возвращаясь из Кази-Кумуха, проклятый Надир подступил и к Ахтам. Ахтынцы не дрогнули и отчаянно дрались с врагами, но слишком силен оказался Надир-шах, неисчислимо было его войско. Он безжалостно разрушил Ахты, разорил восставшие общества Самурской долины, убил множество людей и увел пленных.

Когда Надир объявил себя шахом, а Кавказ отдал под власть своего брата Ибрагим-хана, в Азербайджане и Джаре вспыхнуло новое восстание. И отец Фирузы снова вернулся туда, где был нужен больше всего. На помощь восставшим пришли люди из многих дагестанских аулов, и некоторое время им сопутствовал успех. Затем все как будто успокоилось, и Джар начал восставать из руин. Снова приехал Муса-Гаджи, помог построить новый дом и подарил Фирузе, которая уже годилась в невесты, то самое колечко. Условившись с Мухаммадом-Гази, когда присылать сватов, Муса-Гаджи уехал. И больше Фируза его не видела.

Когда Ибрагим-хан решил окончательно искоренить всякое неповиновение в своем наместничестве, на Джар накатилась новая беда. Отец Фирузы встал на защиту рубежей Джара, а семью отправил в Дагестан. Но, мучимая дурными предчувствиями, мать не утерпела и вернулась, а следом отправилась и Фируза. Она почти догнала мать неподалеку от их горящего села. Тут их и окружили каджары.

Мать Фирузы, яростно защищавшую дочь, они убили. А Фирузу, успевшую своим маленьким кинжалом сразить одного и ранить другого врага, схватили и связали. Пока сарбазы спорили, кому достанется девушка, появился их сотник – юзбаши и отобрал девушку, слишком красивую для простых вояк. В их руках осталось лишь серебряное кольцо Фирузы, грубо сорванное с ее руки.

Когда всех пленных собрали в лагере каджаров, Фирузу приметил уже тысячник, который решил подарить ее Ибрагим-хану Как ни сопротивлялась горянка, ее притащили в шатер наместника и бросили к его ногам.

Ибрагим-хан был зол на упорных джарцев и поначалу хотел было надругаться над пленницей, затем выжечь на ней свое клеймо и отправить обратно, чтобы унизить своих заклятых врагов. Но затем рассудил, что и без того причинил джарцам тяжкий урон и обесчещенных девушек оставил там немало. А эта была так хороша, что ее стоило присовокупить к письму, которое он отправит Надир-шаху, брату своему, сообщая о первой победе над мятежниками.

Приграничные джарцы еще продолжали биться в полной уверенности, что семьи их в безопасности. А в Персию уже потянулись караваны невольников, и вдоль дорог стояли пирамиды из отрубленных голов.

И таяли вдали родные горы, застилаемые дымом пожарищ.

Невольниц было много. Их, разделив по возрасту, везли на арбах, укрыв от посторонних глаз занавесками. Вооруженная до зубов охрана следила за тем, чтобы к ним никто не приближался и чтобы невольницы не сбежали.

Фируза оказалась среди дюжины самых красивых девушек. Одни ее спутницы плакали, уткнувшись в колени, другие молились, третьи, окаменев от страха, только горестно вздыхали. Фируза тоже поначалу плакала, потом исступленно просила всевышнего послать ей смерть или кинжал, чтобы покончить с собой.

Старый возница сладострастно поглядывал на пленниц, завистливо вздыхал и цокал языком, обещая им райскую жизнь в гареме падишаха.