Шапи Казиев - Крах тирана

От волнения у нее пересохло в горле, и она ничего не ела, а только пила прохладную лимонную воду.

Подкоп Мусы-Гаджи дотянулся уже до стены гарема. Теперь следовало быть особенно осторожным, чтобы его не услышали стражники и подвести подкоп именно туда, где были покои Фирузы. Ширали убеждал его поспешить. На базаре в тот день была суета. Шахские слуги скупали лучшие сладости, шали и изящные вещицы, которые обычно дарят женщинам. Поговаривали, что Надир-шах собирается навестить свой новый дворец, куда недавно перебрался его гарем.

Муса-Гаджи, руки которого были изранены острыми ракушками, копал с удвоенной силой, помогая себе киркой и кинжалом. Когда он миновал фундамент гарема, его сменил Ширали. Им оставалось совсем немного, но тут послышались трубы и литавры приближающейся свиты Надир-шаха.

Факелы осветили ночь. Открылись высокие ворота, и падишах въехал в свой новый дворец. Лала-баши пал ниц перед владыкой, который в эту ночь мог решить его судьбу. Лала-баши трепетал от страха и все же надеялся… Средство, стоившее немалых денег, должно было подействовать.

Наконец, Муса-Гаджи уперся во что-то твердое. Это была каменная плита, которую он сам же и устанавливал, строя гарем. Плита была тяжелая, и приподнять ее можно было лишь вдвоем с Ширали. Пришлось расширять подкоп, чтобы Ширали тоже смог протиснуться к плите. Сквозь узкую щель, проделанную Мусой-Гаджи между плитой и стеной, он увидел руку Фирузы, свисавшую с постели. И на руке ее было то самое кольцо с бирюзой. Значит, они не ошиблись. Еще одно усилие – и Фируза будет спасена!

– Фируза! – негромко позвал Муса-Гаджи.

Ответа не было.

– Проснись, Фируза! – уже громче позвал он. – Это я, Муса-Гаджи!

Но вместо ответа он услышал шум множества приближающихся шагов.

Когда Лала-баши отворил перед Надир-шахом двери покоев Фирузы, она лежала на своей роскошной постели с улыбкой на лице. Шах невольно замер на пороге, любуясь красотой своей избранницы.

– Встань и склонись перед великим повелителем! – приказал ей Лала-баши.

Но девушка даже не пошевелилась.

Под недоуменным взглядом Надир-шаха Лала-баши бросился к Фирузе. Она спала с открытыми, слегка расширенными глазами. У постели ее лежала чаша, из которой она пила лимонную воду. Кувшин был наполовину пуст.

– Что с ней? – встревоженно спросил Надир-шах.

Лала-баши похолодел, поняв, что переборщил с сильнодействующим средством. Но взял себя в руки и ответил:

– Эта нежная роза была так взволнована, ожидая ваше величество, что на время лишилась чувств…

– С девушками это случается, – самодовольно сказал Надир-шах, поглаживая бороду. – Я подожду, пока она очнется.

Лала-баши прикрыл двери покоев и приставил к ним служанку, чтобы она сообщила, как только Фируза придет в себя.

Служанка поминутно заглядывала внутрь – не очнулась ли госпожа. Затем отпила немного лимонной воды из кувшина и устроилась на подушке за дверями покоев. Она прислушивалась к тишине в покоях госпожи и не могла понять, как можно было упустить такую удачу? Служанка знала, что даже наложницы порой становятся шахинями и султаншами, а их сыновья – наследными принцами.

Шах тем временем осматривал дворец, освещенный факелами и фонарями. Сен-Жермен показывал ему все, что успели построить, и рассказывал о том, как прекрасен будет дворец, когда они все закончат. Затем Надир-шах пожелал отдохнуть в хамаме, где стены уже были украшены чудесными росписями, из фонтанов лилась вода, а в бассейне плескалось несколько наложниц. Другие, облачившись по такому случаю в самые привлекательные наряды, наслаждались сладостями и наргиле – женскими кальянами. Они были прекрасны и даже слегка волновали шаха. Но он теперь думал о другой, о той, которая потеряла сознание от предчувствия великой милости, которую соизволил даровать ей властелин мира.

Убедившись, что все стихло, Муса-Гаджи кивнул Ширали, и они с трудом приподняли тяжелую плиту. Отваливее к стене, Муса-Гаджи выбрался наверх и огляделся. Двери были закрыты. Его Фируза лежала на постели без чувств.

– Фируза, – шепнул ей на ухо взволнованный Муса-Гаджи.

Но Фируза по-прежнему не отвечала.

– Что они с тобой сделали? – испуганно тормошил девушку Муса-Гаджи. – Очнись!

– Она дышит? – спросил Ширали.

Муса-Гаджи прислушался к едва ощутимому дыханию девушки.

– Она жива.

Ширали поднял с пола чашу, из которой пила Фируза, принюхался к исходившему от нее запаху, затем плеснул на ладонь и попробовал воду из кувшина.

– Тут что-то не так, – заключил он.

– Они ее отравили?

– Усыпили. Она нескоро проснется, – с видом знатока заявил Ширали. – Это даже хорошо. Не успеет испугаться.

– Меня? – не понял Муса-Гаджи.

– Того, что мы будем выносить ее через подкоп, похожий на могилу.

За дверью послышался шорох. Муса-Гаджи метнулся к стене и достал свой кинжал. Сквозь приоткрытую дверь он увидел спящую служанку, поправлявшую во сне свою парчовую подушку.

– Что там? – тихо спросил Ширали.

– Служанка. Она тоже спит, – ответил Муса-Гаджи.

– Пора уходить, – сказал Ширали.

Муса-Гаджи осторожно взял на руки Фирузу и начал спускаться в подкоп. Когда они скрылись, Ширали потрогал служанку за плечо. Та спала крепко. Тогда он втащил служанку в комнату, положил на постель и накрыл покрывалом.

– Жаль оставлять тебя, красавица, – вздохнул Ширали. – Может, еще увидимся.

И он скрылся под землей, осторожно опустив за собой плиту.

Теперь медлить было нельзя, и заранее купленные кони с притороченными к седлам саблями уже ждали своих седоков. Выбравшись наружу, Муса-Гаджи завернул все еще спящую Фирузу в бурку и положил ее поперек своего коня. Ширали запер землянку на ключ, вскочил на другого коня, и они двинулись вдоль северной стены. Следом шел слон, привычно следуя за своим хозяином. Они стремились поскорее выбраться из Дербента. Ближайшими воротами были Даш-капы, которые охранялись не так сильно, как другие, расположенные ближе к жилым кварталам и цитадели.

Пресытившись томными взорами наложниц, Надир-шах велел Лала-баши узнать, отчего так долго не выходит к нему та, ради которой он сюда прибыл.

– Должно быть, она уже проснулась и приводит себя в порядок, мой повелитель, – заверил Лала-баши и засеменил в гарем.

Не найдя на месте служанку, Лала-баши заподозрил неладное. Войдя в покои Фирузы, он сразу заметил некоторый беспорядок. Ковер был сдвинут, и край его был испачкан землей, а ведь до этого покои сияли чистотой. Охваченный тяжелыми предчувствиями, он осторожно откинул полог покрывала и к своему ужасу увидел вместо Фирузы ее служанку, которая мирно спала на постели госпожи вместо того, чтобы ждать у дверей.