Шапи Казиев - Ахульго

Они услышали голос муэдзина, призывавшего правоверных на молитву.

– Что это? – обернулся Граббе к свите.

– Что там кричат?

– Азан, – сказал Ахмед-хан.

– Время ночной молитвы.

Повисла тяжелая пауза, которую прервал еще один муэдзин – уже из свиты дагестанской знати.

Разгневанный Граббе решил было отдать приказ о возобновлении артиллерийского обстрела, но вдруг увидел, как сами ханы, их свита и нукеры начали расстилать на земле бурки и походные коврики, готовясь совершить обязательный намаз. Кто-то достал кувшин и делал омовение, а кто-то, сняв сапоги, уже кланялся и припадал к земле, шепча молитвы. Граббе удивленно наблюдал это единодушие врагов, а в голове его беспокойно ворочалось изречение Цицерона: «Когда говорят пушки, музы молчат». Однако своим подчиненным Граббе недовольно сказал:

– Когда говорят пушки, должно смолкнуть все!

– Повремените, ваше превосходительство, – уговаривал его Пулло.

– Такой уж у них закон.

– Вижу, – сердился Граббе, хотя столь ревностное исполнение священного закона вызывало у него невольное уважение.

– Все они тут заодно.

– Мусульмане, – развел руками Пулло.

– Но обратите внимание, ваше превосходительство, когда наш отряд молится, то и горцы воздерживаются от нападений.

Едва дождавшись окончания молитвы, Граббе отдал приказ открыть огонь из всех орудий. Граббе и сам верил в Бога, но в таких случаях больше полагался на пушки. Орудия дружно загрохотали, сотрясая все вокруг. Не стреляла только батарея Ефимки. Оказалось, что кто-то насыпал в стволы земли, и их чуть не разорвало. А затем едва успели погасить фитиль, торчавший из зарядного ящика.

Штурм Ахульго был назначен на раннее утро.

Наступившее на Ахульго затишье услышали и на хуторе. Вернее, перестали слышать канонаду. Айдемир проснулся, оглушенный этой тишиной. Дежуривший у костра Аркадий тоже удивленно вслушивался, замерев, будто опасался спугнуть необычайную тишину.

– Что? – спросил Айдемир, поднимаясь.

– Тихо, – ответил Аркадий.

– А ты говорил, не уйдет генерал, – сказал Айдемир, продолжая вслушиваться в тишину.

Даже пес настороженно всматривался в даль, из которой прежде доносился тяжелый грохот, умножаемый горным эхо.

– Неужели мир? – улыбался Аркадий.

– Надо ехать! – засуетился Айдемир.

Опираясь на палку, он направился к загону, в котором стоял конь Хабиба, и принялся его седлать.

Аркадию и самому не терпелось отправиться на место событий. Он уже пробовал отвозить осажденным сушеные бараньи туши, но чуть не попал в засаду, а переправа оказалась захваченной войсками Граббе. Тогда Аркадию пришлось вернуться. И теперь нельзя было терять время.

Они нагрузили коня оставшимися припасами, взвалили по туше на плечи и двинулись вперед. Айдемир уже мог уверенно ходить и успел изучить все подходы к реке. Теперь они направлялись левее переправы, где Койсу делала изгиб и была достаточно узка, чтобы попытаться через нее перебраться.

Они шли по скатам гор, серебрившихся в лунном свете, но тропинка часто терялась. И тогда путь указывал волкодав, чуявший следы Айдемира, который не раз уже тут проходил.

Наконец, они вышли к реке и увидели Ахульго, над которым еще высели облака сизого дыма. Было тихо, но мира не чувствовалось. Зато пахло войной. На горе мерцало несколько огоньков, а дальше, вычерчивая в ночи очертания Ахульго, полыхал кострами лагерь Граббе.

Вид Ахульго поразил Аркадия, которому оно теперь показалось похожим на сердце, расколотое посередине.

– Брат мой, – сказал Айдемир.

– Если меня убьют, похорони меня лицом к Мекке.

– А как это? – спросил Аркадий.

– Положи в могилу, накрой камнем, а лицо чтобы смотрело… на юг.

– А если убьют меня, поставь над могилой крест, – сказал Аркадий.

– Хорошо, – пообещал Айдемир.

– Но лучше бы не убили ни тебя, ни меня.

Аркадий смотрел на Ахульго, и ему казалось, что это огромное каменное сердце еще бьется. Даже расколотое, оно хотело жить.

– Пошли, – сказал Айдемир, и они начали спускаться к реке.

Андийское Койсу не выглядело опасным, но конь упирался, фыркал и не хотел входить в быструю воду. Тогда Айдемир подпоясался своей вечной спутницей – крепкой веревкой, бросил конец Аркадию и полез в реку, ведя за собой коня. Догадливый пес угрожающе зарычал, подгоняя коня, и тот несмело пошел за Айдемиром. Но они еще не добрались до середины, когда Айдемир провалился в реку с головой, и его понесло течением. Он боролся с рекой, стараясь не отпускать уздечку, но коня тоже утащило в стремнину, и если бы Айдемир не отпустил уздечку, его бы унесло вместе с конем.

– Держись! – кричал Аркадий, пытаясь вытащить друга.

И это ему удалось. Айдемир с трудом выбрался на берег и в отчаянии ударил кулаком о камень.

– Все пропало!

– Не все, – успокаивал его Аркадий.

– Слава Богу, сам жив. И бараны еще целы.

– Нам здесь не перейти, – покачал головой Айдемир.

Но Аркадий имел другое мнение. Вспомнив, как это делал Айдемир, когда выручал его под Аргвани, он привязал к концу веревки продолговатый камень и перекинул веревку на другой берег. Но зацепиться там не удавалось, пока за дело не взялся сам Айдемир. Наконец, конец веревки с камнем крепко засел в расщелине.

– Пройдешь? – сомневался Айдемир, видя, как Аркадий закрепил другой конец и ступил на веревку заправским канатоходцем.

– Палку возьми!

Айдемир нашел длинную ветку, принесенную рекой, и передал ее товарищу. Аркадий уравновесил ветку в руках, как учил его Айдемир, немного постоял на веревке, привыкая к ее натяжению, и пошел по ней через бурлящую реку.

– Не торопись! – подсказывал Айдемир.

– Хорошо! Теперь можно быстрее!

Аркадий пробежал остаток веревки так быстро, будто всю жизнь выступал в цирке. Спрыгнув вниз, Аркадий перевел дух и крикнул Айдемиру.

– Привязывай что осталось!

Он перетащил на веревке бараньи туши, а затем и Айдемира с волкодавом. Взвалив провизию на себя, они двинулись к Ахульго. Их встретили выстрелами. Пули свистели мимо, но им все же пришлось искать укрытие.

– Не стреляйте! – крикнул Айдемир из-за камня.

– Кто вы? – послышался с Ахульго почти детский голос.

– Айдемир я! – отозвался разведчик.

– Шамиль знает! Мы принесли еду!

Сверху не отвечали. Потом спустилась веревка, к которой Айдемир привязал тушу.

– Тащите!

Баран взмыл наверх, а затем оттуда спустился на веревке кувшин.

– Наберите воды! – крикнул караульный.

Аркадий наполнил в реке кувшин и вернул его на Ахульго.

– Эй! – кричал Айдемир.

– У нас еще есть!

– Привязывайте! – послышалось сверху, и вниз опять упал конец веревки.

– Сначала поднимите нас! – ответил Айдемир, но затишье вдруг разорвал грохот десятков пушек, снова обрушившихся на Ахульго. Сверху уже ничего не отвечали. Тогда Айдемир снова обвязался веревкой и полез наверх, рискуя каждое мгновение сорваться. Когда не за что было ухватиться, он вонзал в гору кинжал. Наконец, выбившись из сил, он взобрался на край утеса и увидел перед собой мальчишку, который испуганно смотрел на Айдемира, нацелив на него ружье.