Сергей Катканов - Рыцари былого и грядущего. Том 3

Итак, Орден было уже не спасти, потому что спасать было уже нечего, и отнюдь не папа привёл ситуацию к такому состоянию. В тот момент папская булла о роспуске Ордена была единственным способом избавить Орден от обвинения в ереси. Папа фактически предотвратил осуждение Ордена собором. После папской буллы Собор при всём желании уже не мог осудить Орден, а папа говорил лишь о подозрениях, значит Орден Храма на веки вечные остался под подозрением, а значит — невиновным. Благодаря папе Клименту V.

Луи Шарпантье писал: «Главной причиной краха Ордена Храма стала злая воля другого религиозного ордена, который жаждал управлять христианским миром и надеялся достичь своей цели методом террора, поскольку не сумел сохранить в чистоте добродетели своего основателя. Главным же препятствием для него был Орден Храма… Орден святого Доменика стал злейшим врагом тамплиеров».

Вот, наконец, оригинальный взгляд на проблему. Виноват не Филипп, не Климент, не Ногаре, а злые белые доминиканцы. Кто–то в любом случае должен быть виноват. Сиверцев вспомнил хорошие слова: «Виноватых холопы ищут, а мы — господа». И ещё: «Господа — это те, кто с Господом». Воистину, господа виноватых не ищут именно потому, что они — с Господом. Рыцарь, попавший в беду и страдающий, казалось бы, совершенно безвинно, заглянет прежде всего в свою душу и обнаружит там достаточно грехов, которые и стали подлинной причиной его страданий, которые являются не наказанием за грехи, а средством очищения души, посланным милосердным Господом, не желающим, чтобы рыцарь страдал целую вечность.

И если мы действительно любим Орден Храма настоящей христианской любовью, а не испытываем к нему холопскую влюблённость, мы не должны искать виноватых. Нам ничего не дадут завывания про чью–то «злую волю». Мы должны постараться понять подлинный смысл того, что случилось тогда с Орденом Храма. В этой трагедии было много актеров, но режиссёром был Господь. Об этом не надо забывать.

Итак, какую роль сыграл Орден доминиканцев в разгроме Ордена тамплиеров? Шарпантье продолжает: «Процесс — дело рук Гийома Парижского, который несомненно был его главным вдохновителем. Доктор теологии Гийом Парижский из Ордена святого Доминика являлся инквизитором веры во Франции, а с 1303 года — великим инквизитором. Он — исповедник короля с 1305 года».

Да, безусловно, Гийом де Пари — один из тех, кто наряду с Ногаре имел тогда максимальное влияние на короля. К кому ещё должен был прислушиваться король, касаясь вопросов веры, как не к собственному исповеднику, к тому же если этот исповедник — великий инквизитор Франции, то есть человек, который по должности обязан следить за чистотой веры в масштабах государства. И действительно имело не малое значение то, что инквизитор был доминиканцем. По сравнению с Ногаре это фигура принципиально иного калибра. Ногаре — одиночка, и в организации процесса тамплиеров максимальную роль сыграли его личные качества, точнее, то обстоятельство, что эти качества были весьма симпатичны королю. Гийом де Пари мог вообще не обладать сколько–нибудь примечательными личными качествами (да они по ходу дела и не видны совершенно), его удельный вес определялся тем, что за ним стояли две могущественные силы — Орден доминиканцев и инквизиция. Разумеется, эти силы предпринимали попытки через такую удобную фигуру влиять на короля. Но насколько эти попытки были успешными?

Не надо забывать, что по складу своему Филипп отнюдь не был марионеткой. «Железный король» ни мало не походил на человека, которым каждый может вертеть, как ему вздумается. Есть не мало признаков того, что инквизитор был марионеткой, которую король дёргал за ниточки, а отнюдь не наоборот. Поэтому утверждение: «Процесс — дело рук Гийома Парижского» представляется вообще ни на чём не основанным. Процесс — дело рук короля, которого, вероятнее всего сильно простимулировал Гийом де Ногаре, а так же, возможно, Гийом де Пари. Но это ещё не значит, что король творил их волю. Они были советниками и исполнителями, они были фигурами в королевской игре и фигурами весьма значительными, но эту партию играл король, а не они.

Когда папа выразил своё возмущение арестами тамплиеров, король ответил, что всего лишь выполняет волю инквизитора Франции. Из одного только этого ответа уже можно сделать вывод, что инквизитор — не более, чем ширма для короля, он использует инквизицию, как прикрытие для осуществления своих замыслов.

В течение всего средневековья шло перетягивание каната между европейскими монархами и римскими папами. Монархи претендовали на контроль за делами духовными, папы — на контроль за делами государственными. Рим хотел привить миром, мир хотел править Римом. Ярче всего это проявилось в борьбе германских императоров и римских пап. Фридрих Барбаросса, Фридрих II полжизни положили на выяснение отношений с римскими понтификами. Позднее окрепшая Франция так же стала претендовать на контроль за Римом, постоянно отбивая у пап желание совать нос в дела государственные. Выразителем этой тенденции стал Филипп IV, положивший начало «авиньонскому пленению» пап, то есть решивший иметь у себя на территории Франции «карманных понтификов».

Этот процесс затрагивал не столько даже государственные, сколько религиозные вопросы. Король, как помазанник Божий, претендовал на то, чтобы быть выразителем Божией воли. У Филиппа IV было в высшей степени развито чувство священного, религиозного характера своей власти. И если папы претендовали на то, что Божью волю король может узнать только через них, король воспринимал это как посягательство на сакральный характер своей власти. Отсюда и все его «контры» с папами, начиная с процесса Бонифация.

Но вот ведь проблема: средневековье имело высочайшее представление о достоинстве апостольского престола, и мир вполне мог воспринять королевские «наезды» на пап как политику антицерковную, то есть по большому счёту антихристианскую. И эта коллизия ставила перед королём сверхзадачу: доказать, что у него конфликт не с Церковью, а с папой, и он враждует не со Христом, а с Ватиканом. Чтобы это доказать, король должен был опираться на церковные структуры подконтрольные в большей степени ему, а не папе. Инквизиция и Орден святого Доминика хорошо подходили на роль этой опоры.

Вот отсюда и ответ короля возмущённому папе: так это ж не я начал процесс, это ж инквизиция. Читай: король Франции не действует против Церкви в лице подчинённых папе тамплиеров, это Церковь в лице инквизиции действует на территории Франции, как считает нужным. Королю важно было, чтобы весь христианский мир отчётливо понял: явное пренебрежение волей папы не носит антицерковного характера, «у себя там в Церкви и разбирайтесь, кто кого имеет право гнобить». И Климент разобрался. Он приостановил полномочия инквизиторов, потому что де–факто инквизиция подчинялась королю, а де–юре всё–таки папе.