Анна Пылаева - Водораздел

— Вот так, Светлана Николаевна, очень прошу, извините, что все так получилось, я понимаю, в каком вы сейчас состоянии.

Она кивнула.

Брусницын тем временем достал мобильник, и набрал Михальчука и быстро сказал ему:

— В общем, ты будь в боевой готовности. К тебе туда могут гости непрошенные пожаловать. С корочками РУБОПа и Совбеза. Если они станут большую активность проявлять, сразу вызывай спецназ.

Брусницын вернулся в кабинет к Светлане Гладышевой.

— Вы меня извините, Светлана Николаевна, — опять обратился он к ней, — я понимаю, вам сейчас ни до чего, но я тут заберу все документы вашего мужа, чтобы они опять невзначай кому–нибудь не достались.

— Да–да, конечно, — ответила она, — берите, что хотите.

— Да и еще. Простите, конечно, я понимаю, что вам сейчас не до вопросов, но вынужден спросить вас в интересах следствия. Вы извините, а что, вчера Анатолий Иваныч тоже дома не ночевал?

— Да, — ответила вдова, — его тоже вчера не было.

— И он вас не предупреждал?

Она покачала головой.

— Простите, и вас это никак не обеспокоило тогда?

— Вы знаете что, — отвечала она, — я, понимаю, конечно, что звучит это дико, что вы после этого будете думать обо мне… Но уж, давайте, начистоту. Толя жил так, как он хотел. В свое удовольствие. И меня в его жизни не было. И я туда не лезла. Потому что, знаете, я уже с ним хлебнула. А теперь я скажу совсем прямо. Баба с возу — кобыле легче. А кобыла — это я. Хоть поживу теперь по–человечески. А чем он там занимался, меня не касается. Хотя я догадывалась. И соседки мне наши по городской квартире все рассказали, — на этом месте она перешла на всхлипывания, — да вы поймите. Да он же там секс–притон устроил. Дня не проходило, чтоб очередную поблядушку туда не приводил. А ведь я все знала. Хоть поживу теперь спокойно остаток жизни.

Все помолчали.

— Все нормально, — успокоил ее Брусницын, — вы только простите, но придется у вас одного нашего сотрудника оставить. Вдруг эти товарищи, или еще какие, захотят опять вас навестить. Мы сейчас быстро кое–какие бумаги, с грифом секретно, вашего мужа соберем, а потом поедем.

— Ой, — вдруг вспомнила вдова, — я же этим шаромыжникам ключи от квартиры нашей выдала. Я ж не думала, что они вот так…

— За это вы не волнуйтесь. Там уже выставлена охрана, так что их никто туда не пустит.

Через пятнадцать минут все документы были собраны. Бронированный сейф генерала перенесли в машину. Брусницын остался, чтоб попрощаться со Светланой Гладышевой. Напоследок он сказал ей.

— Ну, организацию и оплату похорон наша контора возьмет на себя, это однозначно. Но завтра, очевидно, приедут московские следователи, и вам придется еще походить на допросы.

— Ничего, хуже уже не будет. Нет, вы только послушайте. Хлебнула я с ним лиха, что и говорить. Хорошо хоть дети уже живут своей жизнью, от нас отделились, этот козел любого довести мог.

…

— Да вот вам и супружеское счастье, — сказал оперативник Михаил, когда Брусницын выруливал из поселка Приволжский.

— От генерала другого ожидать и не стоило, — ответил полковник, — Я‑то знал про все его похождения, но не думал, что жене тоже известно. Видно, он и так ее достал в конец. И знаешь, Миша, что самое интересное? Вот это финал его жизни. При всех его званиях, наградах и статусе. Ведь никто его не оплакивает. Вспомни хотя бы, как все наши все себя вели на трупе. Никто не то что даже не всплакнул — даже вида не сделал, что огорчен.

Светало. БМВ полковника влетел на центральные пустые улицы предутреннего Великоволжска. Проехал по улице Советской, миновав Центральный рынок, затем свернул в проулки Советского района и остановился напротив сквера на улице Ленина. Полковник и оперативник подошли к подъезду, откуда в этот же момент вышли Егоров, Пархомов и еще один их спутник.

— Доброго утречка, коллеги, — поприветствовал их Брусницын, — и что же это все не спится? Да, кстати, ключи от квартиры покойного генерала надо бы вернуть.

— Нет у нас никаких ключей, — ответил Егоров, и троица, сев в черную «Волгу» уехала с места событий.

— Вот ведь врут и не краснеют. Но судя по их мордам, пробить оборону Михальчука им не удалось.

Михальчук с нарядом расположились на четвертом этаже напротив квартиры генерала.

— А, товарищ полковник, — сказал он, завидев Брусницына, — вот только что отбивались.

— Ну да, мы с ними столкнулись, — ответил тот, — ну а вы тут как? Выстояли?

— Да куда ж деваться. К нам тут еще минут сорок назад менты пытались подвалить, ППСники. Сказали, будто соседи вызвали, на нас пожаловались. Скорее всего, пытались пробить на прочность. Ну а потом уж эти заявились. На понт взять пытались. Пархомов сказал, будто решением военной прокуратуры к расследованию подключен РУБОП. Как же, сказали мы, прокурор наш военный, поди, девятый сон видит, и знать ни о чем не желает, а ради генерала нашего даже с постели не встанет, не то что поедет к себе в контору приказы подписывать. Приказ они не предъявили, ну и мы им сказали, либо они уебывают, либо мы вызываем спецназ.

Чекисты вошли в квартиру. Судя по всему, помещение это действительно использовалось для каких–то встреч, скорее всего, личного характера. Гостиная была украшена гобеленами эротического содержания, а спальня более всего напоминала будуар. Кабинет же был заставлен всевозможнымий бутылками — от водки «Губернаторской» до коньяка «Курвуазье».

Попытки обшарить столы и ящики результатов не дали. И только в последний момент, когда осмотр был завершен, Брусницын обнаружил каком–то дубовом ящике с висевший на соплях дверцей коллекцию видеокассет.

— Вот так, прямо не отходя от кассы генерал собирал рабочий материал, — прокомментировал полковник, — ладно, собираем это барахло и вперед. Пора ехать, рабочий день скоро начинается, а нам еще с этой похоронной байдой разбираться.

В самом начале рабочего дня ленты региональных и федеральных информационных агентств облетела новость о самоубийстве начальника УФСБ по Приволжскому краю генерала Гладышева.

…

Около десяти утра мобильник Брусницына зазвонил необычайно настойчиво для этого времени суток.

— Алексей Евгеньевич, — раздался в телефоне голос с едва заметным кавказским акцентом.

— Он самый, — ответил полковник.

— Это вас беспокоит Резван Кобаладзе.

Брусницын моментально почувствовал, как с него слетают остатки сна. Гражданские имя и фамилию Резо Старого, могущественного смотрящего в Поволжье, он опознал сразу.

— Слушаю вас, Резван Тенгизович, хотя и не представляю, зачем вы мне звоните.

— Надо бы увидеться и поговорить.

— О чем же это нам с вами разговаривать, Резван Тенгизович?