Саша Бер - Кровь первая. Арии. Они

Сама же Дануха всю зиму промучилась над идеей сестричества. Она никак не могла придумать, как им всё это преподнести. Как заставить их покуманиться и принять законы, за нарушение которых любую из этих молодух, к которым она привязалась как к родным, идти на смерь. Ну, примут они её законы. Они ж дуры пока малолетние, что им стоит их принять. Кровь бурлит, мозги сварились. Кто-то пообещает что-нибудь и не сделает. Ну и что она будет делать? Сама убивать? Кого-то заставит это сделать? Подобное у неё в башке не укладывалось. Она и Данаву с Батрой замучила с этим делом, выложив колдункам все свои секреты по поводу рока Водной Девы. Те вообще, как узнали про это в ступор впали. Ни то что совета, вообще кроме «не знаю» все слова забыли. Всё это настолько вымотало морально бабу, что она пошла на беспрецедентный поступок. В один из вечеров, собрала всех у себя, после ужина и выложила абсолютно всё им на головы, рассуждая, что почему только у неё голова должна болеть, пусть все подумают, может кто что и предложит дельное. Для всех это оказалось довольно неприятной неожиданностью. С одной стороны, Данухины законы казалось были просты, понятны и вполне исполнимы, но согласиться самолично на собственную смерть за какую-то хрень, как-то «не в какую дырку не лезло». И во-вторых, они не прочь были покуманиться, хотя знала, что это такое только, пожалуй, Елейка, и то в общем-то знала не по-настоящему. Но порождать Ку, которая бы кормилась не радостью рождения новых детей, а смертью, пусть даже заклятых врагов, от этого категорически отказались все, тем более, когда Дануха разжевала им всю подноготную с этой полужитью. Все резонно опасались, что это полужить не закормленная, их всех самих положит и не поморщится. На что Дануха с ними согласилась. В общем этим общим собранием Дануха крепко озадачила всех. Девки были настолько обескуражены всем этим, что надолго замолчали, и каждая ушла в себя, оценивая и взвешивая услышанное и так, как наступила тишина, то по старой традиции, самым естественным образом её нарушила Неважна.

— А можно как-нибудь без этого?

На что Дануха печально покачала головой и жёстко пресекла подобные попытки упадничества.

— Нельзя. Водна Дева сказывала, чё без этова у нас победы не будет. Без этова не одолеть нас супостата, а с этим у них не будет возможности выжить. К тому же тольк едины и под законами мы не понесём потерь, я так думаю.

— И это нам всем надо будет сделать обязательно? — испуганно продолжала Неважна.

— Да нет, — спохватилась Дануха, спеша успокоить девку, — никто никого заставлять не будет и выгонять тябя никто не будеть, коль в сёстры не пойдёшь. Живи как живёшь. Тольк те, кто войдёт в сястринство пойдёт в поход, те ж кто не примет, останутся здеся. Живи, охоться. Тябя никто не заставлят, — она подумала немного, осмотрела всех вокруг и добавила, — я вообще никого не буду заставлять. Мало того, всех подряд брать тоже не буду, а тольк тех, кто заслужит и докажет свою внутренню силу. Мяне вас хоронить ящё тяжельше будет, чем вам помирать.

Вновь наступило молчание.

— Я не знаю, что значит покуманиться, — вновь разорвала тишину Неважна, — можно это просто как-нибудь попробовать, ну как бы не по-настоящему, в качестве обучения? Ну, вон как Елейка, например.

Дануха сначала хотела было сказать ей «нет», но тут же расцвела в улыбке. Ей пришла в голову идея.

— А почему бы и нет? — воспрянула она радостно, — обязательно попробум. Девки, — обратилась она к остальным, — у нас же на носу Скотий Дух, а в стойбище из скотины целых две головы живут. Для этого нам Матёру Ку рожать без надобности, а просто, почему бы не покуманиться, да не погонять Скотий Дух по округе?

Молодухи все оживились, кроме Неважны, которая всё ещё ничего не понимала. Но больше всего засуетились «колдунки». Они заохали, заахали и из их диалога было понятно лишь одно, надо сваливать отсюда срочно и подальше.

Дануха понимая, что из девок, в общем-то, никто понятия не имеет о чём речь, стала обстоятельно рассказывать Неважне, а в её лице всем остальным про древний обряд очертания селений. Неважна, как сама непосредственность, задавала кучу вопросов, по любому поводу, не очень веря в то, что она сможет, но в конце концов убедившись, что это не так страшно и совсем не больно, на что, получив утвердительное заверение, согласилась.

Данаву с Батрой Дануха всё же уговорила остаться, так как требовались мужики для ритуального избиения. Хоть мужики они в общем-то «недоделанные» были, а других просто не было. Они всё же, скрепя сердцем, роли свои сыграть, согласились. А куда деваться, коль надо было ради образовательного процесса. Но пошли на уступку Данухе всё же не просто так. Шельмы. Что уж они у неё выпросили, неизвестно, но «колдунки» остались очень довольные, в отличие от Данухи.

В общем-то на Сретенье [27]бабы никогда не куманились, не принято было, а опаивались, как на Святки, но Дануха в большухах не год хаживала и не два. Знала много хитростей и секретов своего ремесла. Она решила лишь легонько закуманить девок, породив полужить на обжорство, а на обход ещё и опоить их до кучи. Пусть молодняк прочувствует всю «прелесть» бабьей сущности, пусть вкусят силу единения, а накормить полужить чувством насыщения, это проще всего. Стол сделает таким, что все не только обожрутся и перепьются, а и лопнут. Места, к тому же, у них глухие были, поэтому жертв при обходе не предвиделось, откуда им здесь взяться. Конечно, такая Ку — полужить слабая, силу единения по-настоящему не прочувствуешь, но этого и не требовалось. На первый раз, как раз, то что нужно. Поэтому на все вопросы Неважны к чему и как готовиться отвечала шутками да прибаутками, но делая при этом очень серьёзный вид. Девки речные, в отличии от Неважны, с улыбочками переглядывались меж собой, чуя Данухин развод, но никто не встревал и делал вид, что так и надо было.

В назначенный Данухой день все с самого утра ходили, сами не свои. Елейка даже на охоту не поехала и вообще лошадей из стойла не выпустила, решив, что на сегодня пусть постоят, хотя уже во второй половине дня, мучаясь от безделья, сильно об этом пожалела. У девок на стрельбище тоже всё из рук валилось. Чувствовалась какая-то нервозность и даже потаённый страх. До вечера еле дотянули. Одна Дануха спозаранку целый день носилась как угорелая. Готовила, таскала с ледника припасы, при этом отказывалась от помощи на отрез, отгоняя от своего шатра всех подальше. Девки от безделья этот день еле пережили.

Наконец, Данава собрал всех на полянке у Данухиного шатра и забрав у Голубавы посикуху, одетую в смешную заячью шубку с шапкой с настоящими заячьими ушами, скрылся в своём шатре, оставив девок стоять и волноваться дальше. Голубава, хоть и не поддавалась кумлению, по её словам, но всё же решила попробовать, к тому же опаиванию она поддавалась с лёгкостью, а это тоже предусматривалось. Вышла Дануха. Осмотрела стоящих перед ней девок. И позвала только Голубаву. Та вошла и долгое время ничего не происходило. Дануха выглянула вновь и позвала Хохотушку. Только тут девки поняли, что будут вызывать по одной и по старшинству. Так оно и произошло. Последняя была вызвана Неважна, как самая молодая. Стола и скамей в шатре не было. Их ещё утром «колдунки» к себе перетаскали. Еда была накрыта прямо на полу, образуя круг различных разносолов и выпивки вокруг очага. Но за импровизированным столом никто не сидел. Даже лежака Данухиного не было, его тоже вынесли к Данаве в шатёр, поэтому все стены были пустые и вдоль них мерно пританцовывали, двигаясь друг за другом все Неважнены подруги.