Саша Бер - Кровь первая. Арии. Они

— Эт чё делатся то? — риторически спросила Дануха, теребя свои волосы разом спутанные на голове.

— А мы думали это ты устроила, — изумлённо вторила ей Голубава.

— Я тябе чё, Валова колдовка, чё ли, погодой вертеть, — продолжая отряхиваться и приводить себя в порядок, пробурчала недовольная Дануха.

— Странно, — задумчиво протянула Голубава.

— Чё странного то? — переспросила хозяйка шатра, бросив «прихорашиваться» и уставившись на гостью.

— Странная какая-то туча, — начала в задумчивости Голубава, — пришла к нам на край леса и стоит, никуда не уходит. Везде вокруг светло, а у нас вон чё делается.

— На какой край? — не понимая, будто слышит бред какой-то, переспросила Старшая.

— Она остановилась примерно в районе вашего старого баймака, — ответила ей Голубава, указывая рукой направление.

Дануха дёрнулась, взмахнув зачем-то руками, закрутилась лихорадочно, как будто, что-то искала. Наконец найдя, что искала, кинулась одеваться и схватив клюку, выскочила на поляну, даже не успев завязать полы тулупа. Выскочила и завертелась, оглядывая небо по сторонам. Действительно. Везде вокруг даже облачка на небе не было, а в стороне баймака, воронкой вертелась огромная чёрная туча, и никуда не улетала.

— Твою ж мать! — проорала Дануха, стараясь перекричать закладывающий уши шум ветра, — Голуба, айда кась за мной.

Скрючившись в три погибели, цепляясь за стволы деревьев, преодолевая сильный встречный ветер, который дул как в трубу, они на пару двинулись по тропе, ну или примерно в её направлении. В этом кошмаре и в трёх соснах заблудиться было не мудрено, а тут по лесу пришлось прилично прорываться. Дануха не знала, что происходит, не понимала ни природы этого явления, ни сути, но какое-то странное предчувствие, внутренняя сила буквально плетью гнала её в это безумие стихии.

Добравшись до края леса и вцепившись в стволы раскачивающихся берёзок, обе встали, как вкопанные, смотря через заливной луг источника в сторону баймака. Дануха даже не заметила, как у неё рот распахнулся от удивления, но, когда в него что-то прилетело, закашлялась, сплюнула и громко выругалась. А картина действительно предстала эпической. Вокруг площади баймака, в районе бывших землянок, крутилась с бешеной скоростью высоченная стена, до самого неба, непонятно из чего состоящая. В ней была пыль, грязь, снег, куски льда, ветки, какой-то непонятный мусор. Там даже обгорелые огрызки брёвен от сожжённых жилищ летали. Да ладно бы только это. В стене шла нескончаемая гроза! Молнии то и дело сверкали вдоль и поперёк, освещая всполохами вихревую стену, но даже их ярчайший свет не давал возможности разглядеть пелену мрака насквозь. Зрелище было не для слабонервных.

Дануха упала на землю к комлю берёзы и замахала Голубаве рукой, подзывая к себе. Та на карачках подползла и пристроилась рядом тут же за стволом, спросив не на шутку перепуганным голосом:

— Что это?

— Да Троица его знат, — ответила та, — всяка повидала, но таку сказку в первый раз.

Дануха ещё раз оглядела мусорную стену, выглядывая из-за ствола и задирая глаза кверху, стараясь оценить её высоту.

— Слышь, Голуба, — оторвавшись от просмотра и обращаясь к лежащей рядом бабе, — нам как-т надоть попасть туды.

— Куда? — недоумению и испугу Голубавы не было придела.

— Туды. Внутрь.

— Зачем?

— Да, хуило его знат зачем. Ни он не знат, ни я не ведаю. Просто чую, чё надоть, а зачем? — и она неопределённо повела рукой, выпятив губы уточкой.

— Там же гроза! — не сдавалась Голубава.

— Ну и чё? Прибьёт разок, второй уж не больно будеть. Ладноть. Оставайся тута, а я ползком поползаю.

Но ползком она не поползла, а низко пригнувшись к земле и выставив перед собой руку с распахнутой ладонью, пустилась бежать по протоптанной дорожке, прижимая другой рукой волчий хвост к клюке. Только добежав почти до своего сада, плюхнулась на пузо и поползла, так как на подъёме ветер буквально срывал с ног. Прячась под кустами смородины, что были чуть ли не прижаты к земле, замерла. Отдышалась, всматриваясь вперёд. Тщетно. Ничего не видать. Обернулась. И сзади уже ничего не видать. Тут прямо по ней приложилось что-то тяжёлое, видно обгорелое бревно, но смородиновые кусты с амортизировали и удара, как такового, не получилось. Она от неожиданности уткнулась лицом в снег и тут же совсем рядом перед ней шарахнуло так, что она оглохла до дикого звона в ушах и даже умудрилась лёжа подпрыгнуть. Её отшвырнуло на несколько шагов назад, сорвав и утащив куда-то шапку с головы. Прямо перед ней в трёх шагах образовалась чёрная плешь от удара молнии. Дануха выматерилась, психанув с чего-то на саму себя и заорав благим матом, что было мочи, рванула вперёд, превозмогая грёбанный ветер всеми своими бабьими силами… И тут же от неожиданности её резко бросило в сторону, да так, что она со всего маха грохнулась на бок, пробороздив несколько шагов по снежной наледи. Внутри, куда она проскочила, свозь стену, ветра не было! Полный штиль. Дануха быстро вскочила на ноги и лихорадочно за озиралась по сторонам. Стена бешеного ветра, замешанного не пойми на чём, была всего в шагах трёх, но совершенно не ощущалась, даже дуновения не чувствовалось. Тогда она быстро закрыла глаза и начала пронюхивать внутреннюю территорию и тут же, как и ожидала, учуяла кого-то родного, но непонятного. Открыв глаза Дануха увидела её. Хотя если б сразу внимательно осмотрелась, то и пронюхивать бы не пришлось. Девка лежала на снегу в самом центре этого светопреставления. Она была раздета, ну не совсем голая, а в одной травяной рубахе, без шапки и босиком. Признаков жизни не подавала. Но Дануха не кинулась к ней сломя голову, а пошла осторожно, при этом сообразив выпустить из руки колдовской хвост, приводя себя в адекватное состояние и успокаиваясь. Ещё на подходе, баба пыталась рассмотреть девку издали, определить кто это, но сколько не всматривалась глазами и внутренним своим даром, всё равно понять не могла. Не узнавала и всё. Вроде как своя, хорошо знакомая, а непонятно кто. Даже подойдя вплотную и заглянув в лицо не признала, лишь тихо пропев «Ох, ё». Лицо девки всё было покрыто ярко розовыми узорами, напоминающие разросшиеся водоросли со своими стволами и мелкой сетью веточек. Молодуха лежала так, как будто спала. Устроилась на бочок, ножки подогнула, ручки под щёчку и спит. Дануха осторожно потрогала её лоб, почему-то сперва подумав, что девка уже околела, но лоб оказался таким горячим, что она тут же поменяла своё предположение — у девки жар. Баба тут же принялась скидывать с себя тулуп и укутывать бедняжку. Когда начала перекатывать её, чтоб запаковать в шкуру, девка зашевелилась. Она оказывается действительно просто спала, почти нагишом на снегу.