Саша Бер - Кровь первая. Арии. Они

— Подплыла она с сбоку к саням, — продолжала она, выпучив глаза и жестикулируя руками, как будто страшилку какую рассказывает, — и смотрит на меня так, а меня аж в жар бросило. Мокрая стала. Смотрю в её блестючие глазёнки и оторваться не могу. И тут она вдруг говорит: «Здравствуй, Малха.», а я говорю мол не Малха я, а Малхушка. А она: «Нет больше Малхушки. Теперь ты Малха». А голосок у неё тонкий и звонкий, притом лёгкий звон, как будто после её слов остаётся, такое лёгкое эхо. И как вдарит мне своей сосулиной по башке, да так, что у меня толи искры из глаз брызнули, толи льдинки посыпались. И мурашки так по всему телу забегали, как муравьи по дорожкам.

Тут она протянула руки перед собой, показывая белые узоры на коже.

— Я, когда «отмурашилась», глядь, а она уже шагах в десяти от саней стоит и зовёт, чтоб я к ней подошла. Тут глянула я на своих охранников и обалдела. Они уж жмуры замороженные. Что слева, что справа. Я даже потрогала их. У них даже одёжа замёрзла и стала как камень. Ну, вылезла я из саней, подошла. Тут передо мной лёд из реки с хрустом вывернулся и дыбом встал, я аж присела со страху. А лёд такой гладкий, что зеркало. Погляди, мол на себя, говорит. Глянула я на себя да так в обморок и рухнула. А она такая в мой обморок пролезла и ехидно так спрашивает: «Чем тебе мой подарок не понравился?». А я ж обосралась с перепугу даже в обмороке, нет, говорю, всё красиво, только не привычно. Я мол девка то ещё молодая, а в раз седая уж вся, нельзя как-нибудь это дело поправить? А она как давай хохотать, аж до слёз, прямо льдинками слёзки из глаз скатывались. Чё смеялась? Что я такого смешного попросила? Но я за своё. Вижу, вроде как Дева по-доброму, не со злом. Ты ж Снежная Дева, говорю, тебе ж это раз плюнуть. А она ещё пуще смеяться. А как просмеялась и говорит мне: «В первый раз такую дурацкую просьбу слышу», — и она тут же изобразила меня в перепуге, да такую морду скрючила, я и сама в лыбе растянулась, — я, говорит, всего лишь Облачная Дева, а не Вал Всемогущий. И погладила меня при этом по голове. Меня морозом аж до самых пяток пробрало. Эка нежить меня дотронулась. Ну, думаю, всё, заморозила. Тут Дева вдруг такой серьёзной стала и начала речи мне сказывать, чё по чём. Теперь, говорит, ты Малха, награждённая мною даром морозного взгляда, только твой взгляд не замораживать будет, как я это делаю, а обездвиживать всё живое, что бегает, прыгает, летает. Предупредила сразу, что те, кто дышит, дышать при этом не смогут, так чтобы осторожней, долго не держала, коли убить не намерена, а то задохнутся и подохнут.

— Твою ж мать, — тут же выругалась Елейка злобно.

— Чё? — тут же отреагировала Малха, — я тебя долго не держала.

— А Злыдня, — разъярилась наездница, — бедный чуть копыта не отбросил.

— Ну, — замялась Малха, — про коня я забыла. А чё ты так выскочила? Я ж со страху колдонула.

— Правильно и сделала, — тут уже вмешалась Дануха и залепив затрещину Елейке, продолжила, — сколь я тябе пиздёнка необволосенна вбивать в дурну твою башку буду, чёб не лезла на рожон. Куды сломя голову попёрлася?

— Чё эт необволосенная? — огрызнулась, насупившись Елейка.

На что Неважна, сидевшая напротив предательски прыснула, прикрывая, как обычно, рот ладошками.

— А сама то, — тут же набросилась на неё Елейка, тут же найдя на кого обиду сбросить.

Та тоже насупилась. У Неважны с Елейкой половая недоразвитость у обоих была самой больной темой. Ничего нигде не росло. Хотя Неважна и была на год младше Елейки, но всё равно задержка в развитии грызла обоих. Титьки не растут, волосики еле-еле. Беда в общем.

— Да плюнь на них, — влезла Буря, обращаясь к Малхе, — дальше давай.

— Ну, а чё дальше то. Объяснила, как этим пользоваться, сказала, чтоб Дануху дожидалась, что помочь ей должна, только не сказал в чём, — и тут она вопросительно уставилась на бывшую большуху.

— Эт я тябе потом объясню, — парировала её вопрос Дануха, — даром своим обучить других смошь?

— Нет, — тут же ответила Малха не задумываясь, — Я так понимаю, чтоб этим взглядом обладать, надо по башке её посохом получить. Дева сказывала, что отныне я буду оружием в руках сестёр. Я поначалу не поняла о каких сёстрах она говорит, но теперь поняла.

— Ладноть, — подытожила недовольно Дануха.

Наступила молчание, которое органически не переносила Неважна:

— Ну, а дальше что? — взвилась она, как будто ребёнку сказку не досказали.

— Да ничего, — повернулась к ней Малха, — поднялась в баймак. Осмотрелась. Хожу, думаю, где Дануху искать. Туда-сюда, а тут эта дура как выскочит, как выпрыгнет, но я и врезала со страху.

— Ой, да всё, — обиженно отмахнулась намазанными лечебным зельем руками Елейка, — хватит уже, — и показывая зелёные культяпки кистей рук, добавила со смехом, — я тебе ещё это припомню, жирняга.

Малха не обиделась, а лишь растянулась в улыбке.

— Посмотри на меня стройняшку, худосочная, где ты жир тут увидала.

— Да я посмотрела, как ты жрала, порося. Тебе телеса прежние набрать, как рубаху обоссать. К лету уже в проём входить не сможешь.

— Так и скажи, что завидуешь.

После чего они вдруг неожиданно обнялись.

— Ох, ё, — пропела своё привычное Дануха и поматывая в воздухе клюкой, с развивающимся на ней волчьим хвостом, добавила, — ну и свора под моим хвостом собираться. Да, скучать явно не придётся.

Тут она встала. Поклонилась куда-то в сторону стены в пояс и торжественно проговорила:

— Благодарствую, тябе Вяликий Вал за подарочек. За заботу о нас, смертных. Благодарствую.

Она ещё раз поклонилась и обернувшись к сёстрам, скомандовала:

— Ну кась дуйте отсюды по норам. Мяне готовить пора начинать. Валите куды-нибудь, — махнула она рукой в неопределённом направлении, — Малху к Данаве в шатёр покась опрядялите.

Девки загалдели и быстренько похватав одежду, кучей вывалили из Данухиного шатра, плавно перебравшись всей оравой в шатёр колдуна, где продолжили никем не контролируемые расспросы…

С одной стороны, Дануха беременностью не страдала, да и прощаться с новой жизнью, что говорится «не дождётесь», но с другой, памятуя о древних устоях, попыталась получить хоть какую-нибудь Благую Весть [32]от предков, которые, как она была уверена, благоволили ей. Поэтому с самого утра впала в полную бездеятельность и единственное что сделала — это разожгла очаг и завалившись рядом на меховой пол на бок, тупо смотрела на огонь. Зашедшей к ней чуть позже Голубаве заявила, чтобы сегодня на неё не рассчитывали и готовили себе сами, а у неё видите ли что-то вроде праздника и по этому радостному поводу вообще весь день собирается прореветь, ну или делать вид что ревёт, так чтоб не паниковали и её не трогали. Из девок её никто и не трогал, вот только на Воровайку это не распространилось. Эта пархатая дрянь залезла в шатёр почти сразу, как Дануха начала выдавливать из себя жалкие потуги плача по себе любимой. Сорока принялась скакать у входа туда-сюда, то и дело пригибаясь к полу и постоянно что-то ворча. Сначала Дануха не обратила на неё никакого внимания, она вообще её просто не заметила, наверное, потому что ворчала Воровайка тихо, а Дануха рыдала громко. Отвлёк бабу от рёва резкий порыв ветра, что прошёлся по стенам шатра, да так, что последний жалобно заскрипел на растяжках, а сорока при этом резко взвизгнула, выдав тем самым своё присутствие, лихо проскакав за спину хозяйки. Дануха внимательно присмотрелась к своей питомице и не мало удивилась, увидев в её поведении панический страх. Давненько она её такой не видела, даже забыла, когда. Осмотрелась. Шатёр ходил ходуном. Нехотя встала и направилась к выходу, чтоб глянуть наружу, но стоило ей завернуть тяжёлую входную шкуру в сторону, как резкий порыв ветра подхватил эту импровизированную дверь и закинул на крышу, ударив холодным воздушным натиском по вылезшей в проём бабе. Дануха еле на ногах устояла, хватаясь за края прохода и взглянув на происходящий в лесу «конец света», только и пропела своё «Ох, ё». Небо было чёрным от туч, но ни дождя, ни снега не было. Бедные деревья колыхались как травинки. С них срывались обломанные сухие сучья и с бешеной скоростью неслись между стволами, ударяясь об них, разламываясь на более мелкие и несясь дальше. Дануха попыталась достать задранную входную шкуру, но та не поддалась. Тут откуда-то, пригибаясь к земле, прибежала Голубава и в одном прыжке стянула шкуру на место, буквально влетев вместе с Данухой внутрь.