Елена Съянова - Гнездо орла

Деликатный Хаусхофер, обратившись к Гитлеру, перевел разговор на возрождение некоторых старых народных традиций и вскоре увел дискуссию так далеко, что к прежней теме больше не возвращались.

После предыдущей бессонной ночи огромный дом быстро погрузился в глухой покой. Но так только казалось. Сел за стол неутомимый Борман. Долго ворочался в постели фон Риббентроп, заново переживая раздраженный тон фюрера, всегда тяжело действующий на него. Не смог заснуть и Рудольф Гесс. Чувство огромного счастливого облегчения толкало его к каким-нибудь действиям; он уже несколько раз заходил взглянуть на сына и жену, вышел погулять с Бертой, потом поднялся на третий этаж в библиотеку и неожиданно обнаружил там Роберта Лея, который полулежал в кресле и глядел в потолок. Рудольф, по привычке, быстро осмотрел все вокруг, но бутылки нигде не обнаружил.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он.

— Ночь пережидаю, — отвечал тот.

Рудольф пожал плечами, прошелся взад-вперед, посмотрел на Лея. Роберт поморщился:

— Грета уснула. Не хочу ей мешать.

— У тебя бессонница?

— Наоборот.

Гесс снова в недоумении передернул плечами.

— Как ты думаешь, что меня завтра ждет — Аустерлиц или Ватерлоо? — пробормотал Лей.

Рудольф еще походил, размышляя. Потом сел в кресло напротив.

— Я думаю, приглашение сюда Тодта о многом говорит. Адольф его очень высоко ценит и будет внимательно слушать. Если завтра ты спокойно, с цифрами, докажешь, что финансовых резервов у тебя нет…

— Нет! Как же! У меня одних только членских взносов в казне на полтора миллиарда марок! И Геринг это знает. А теперь еще если Шахт уйдет… — Он снова тяжело задумался.

Гесс тоже молчал. Ему сейчас очень не хотелось повергать Лея в еще большее уныние. Роберт пока не знал, что Гитлер уже подписал приказ о замене Шахта Вальтером Функом на посту имперского министра экономики, с 26 ноября. Не знал Лей и того, что готовится «дело» о смещении командующего сухопутными войсками Вернера фон Фрича по обвинению в гомосексуализме, ведется тайный подкоп под главнокомандующего вермахтом фон Бломберга… Оба они — Фрич и Бломберг (а также фон Нейрат, которого предстояло сменить Риббентропу) — на недавнем совещании 5 ноября, на котором Гитлер объявил об аншлюсе Австрии, хором заявили, что Германия к войне не готова, а идеи фюрера «утопия». Этого оказалось достаточно, чтобы Гитлер поставил на всех троих крест. Самоуверенный Геринг уже собирался праздновать победу. Но… Гитлер не был бы Гитлером, если бы позволил кому-либо давить на себя. Чем активней наседали на него сторонники «войны через два года», тем демонстративней он прислушивался к Лею, твердившему, что стране нужно дать двадцать лет «спокойно поработать», к разделявшим это мнение высшим офицерам, к серьезным экономистам вроде Фридриха Тодта, наконец — к министру экономики Ялмару Шахту… которого, однако, вежливо довел до отставки.

Гесс понимал, что умом Гитлер противится «авантюре», однако в душе, в воображении своем Адольф давно уже перешагнул все границы, попрал все договоры, и потому воинственное тявканье Геринга сейчас для него, как соловьиная трель.

— Что с тобой? — вдруг спросил Лей, пристально глядя в лицо Рудольфу.

— А… что?

— Ты как будто монолог произносишь.

Гесс поднялся:

— Монологи будут завтра. Один совет — держи себя в руках. Геринг станет тебя провоцировать. У него завтра одна задача — прогрызть дырочку в мешке, чтоб оттуда слегка посыпалось. Но если ты будешь тверд и последователен, то… — Он невольно вздохнул, — то хотя бы время выиграешь.

Лей глядел на него с грустной усмешкой. Рудольф пожелал ему спокойной ночи и вышел. Спускаясь по лестнице, он увидел тоненькую женскую фигуру в накинутой на плечи светлой шали. Он невольно замедлил шаг.

Маргарита тихо шла вдоль стены, словно в задумчивости, и только рука, нервно комкавшая на груди кончики шали, выдавала ее смятение. Она еще не видела брата, но вдруг, что-то почувствовав, вскинула голову и отпрянула слегка, точно на нее сверху глядело привидение.

Он быстро спустился к ней; она тоже сделала несколько шагов по ступеням навстречу. Оба смотрели друг на друга вопросительно.

— Что ты бродишь одна? — спросил Рудольф.

— А ты? Что-нибудь случилось?

— Ничего не случилось. Все спят. Ты искала Роберта?

— Да.

— Он в библиотеке.

Она сделала еще несколько быстрых шагов, но Рудольф придержал ее за плечи. Она стояла теперь на ступеньку выше; ее лицо было почти вровень с его лицом, глаза глядели прямо в глаза.

— Ты останешься? — спросил Гесс.

Она не отвела взгляда.

— Если уедешь завтра, то сейчас лучше не ходи.

Рудольф отпустил ее плечи и сошел вниз. Он не обернулся взглянуть, как поведет себя сестра, но когда утром Эльза осторожно спросила о Маргарите, уверенно отвечал, что Грета, конечно, останется.

19 ноября в Бергхоф прилетел лорд Галифакс с заверениями, что Англия готова предоставить Германии «свободу рук в Восточной Европе», в связи с выдающимися заслугами фюрера по превращению Германии в «бастион Запада против большевизма». Назывались Австрия, Чехословакия, Данциг (Гданьск)…

Тем же утром в Бергхоф прилетел и Гиммлер. В его самолете прибыл также Вальтер фон Браухич, командующий танковыми частями рейхсвера: честолюбивому выдвиженцу Фрича было предложено начать собственную игру.

Гитлер, совещаясь накануне с Гессом и Геббельсом, пожаловался им, что среди высших офицеров вермахта у него сторонников нет. «Они все в заговоре, — сказал он. — Верю одному Рейхенау, но его снова заблокирует эта старая лиса Рундштедт». Втроем они долго тасовали «вермахтскую колоду» и остановились на Браухиче, как самом подходящем на пост командующего сухопутными войсками вместо Вернера фон Фрича.

Гиммлер вместе с самим генералом привез и досье на него. Некоторые сведения о личной жизни кандидата только подтверждали, что выбор сделан правильно. Браухич собирался развестись с женой и сразу же вновь жениться на молоденькой Шарлотте Рюффель, преданном члене НСДАП и фанатичной поклоннице фюрера.

Секретное совещание у Гитлера началось в два часа дня, сразу после длительной личной беседы фюрера с Галифаксом, который помимо дифирамбов и заверений привез от Чемберлена вполне однозначное условие: Германия может перекраивать Европу лишь «путем мирной эволюции».

На совещании, кроме самого фюрера, присутствовали Гесс, Геринг, Лей, Гиммлер, Геббельс, Борман, Риббентроп, Браухич и Тодт. Стенограмма не велась. Гитлер предложил форму «дружеской беседы» и «личного улаживания», под которой подразумевалось, что все спокойно выскажут претензии друг к другу и дружелюбно поладят. Пример показали Геббельс и Риббентроп (которым накануне фюрер продиктовал компромиссное решение). Оба артистично сыграли свои роли: Геббельс «спокойно» высказал претензии, Риббентроп «дружелюбно» согласился, ровно наполовину. После них слово попросил Борман, предложив вариант директивы, запрещающей впредь являться к фюреру с взаимоисключающими мнениями. Таким образом, сцена была подготовлена для следующей пары — Геринга и Лея, и Герман «спокойно» пошел в атаку: