Дмитрий Барчук - Сибирская трагедия

Он уже открыл дверцу шкафа, где хранился заряженный винчестер.

Я на всякий случай тоже положил в карман брюк свой револьвер, но Золотова предупредил:

– Стрелять будем только в крайнем случае. Не забывайте, что их семеро, а нас только двое.

Доктора в расчет я не принимал. Он уже сложил свои инструменты в саквояж и весь трясся от страха.

– Да, да. Вы, безусловно, правы, Пётр Афанасьевич… – растерянно ответил мне Золотов.

И я понял, что из него еще тот боец. Не сможет он выстрелить в живого человека. А у меня одного шансов одолеть семерых практически не было.

Сапоги уже гремели совсем близко. Я вышел в коридор и столкнулся нос к носу с моим бывшим учеником Шандором. Он был родом из Будапешта, из интеллигентной семьи, учился в гимназии и на моих уроках тоже занимался прилежно.

– Господин учитель… – он удивился неожиданной встрече не меньше меня. – Это ваш дом? – спросил он по-венгерски.

– Нет. Мы здесь снимаем комнаты. А вы кого-то ищете, Шандор? Здесь нет никаких контрреволюционеров. Исключительно жители этого дома. За это я вам ручаюсь, – ответил я на его родном языке.

Венгр покраснел. Похоже, Золотов был прав, красные мадьяры просто решили поживиться перед уходом.

– Понимаете, герр Питер… – произнес он почему-то по-немецки, переминаясь с ноги на ногу. – Мы отступаем. И не знаем, где в следующий раз сможем накормить лошадей и поесть сами.

– То есть вы ищете продукты на дорогу? – переспросил я его.

Он радостно закивал головой, довольный, что я сам четко, а главное – не обидно, сформулировал цель их визита.

– Боюсь, что здесь вы ничего не найдете. Мы сами не знаем, что будем есть на ужин. В нашем доме нет богатых людей, у которых были бы запасы продовольствия. Разве что квартирная хозяйка? Она держит кур. Недавно, кстати, забила поросенка.

При этих словах лицо Шандора просветлело.

– Но она живет во флигеле, куда уже пошли ваши товарищи.

Мой ученик приказал подельникам прекратить обыск и, прощаясь, поинтересовался: не опасаюсь ли я преследования со стороны белых за сотрудничество с Советами. Я ответил, что я простой обыватель и в политических играх не участвую, а просто зарабатываю себе на хлеб как могу. Шандор пожелал мне удачи, я ему – того же. На том мы и расстались.

Чехословацкие солдаты маршировали по улицам Иркутска в боевом снаряжении и красивой форме стройными и плотными рядами. Походный оркестр играл марш «Гей, славяне». Толпа встречала их ликованием как освободителей. Женщины бросали цветы легионерам, а те отвечали им благодарными улыбками.

Я пожалел, что оставил Полину дома. Всеобщая радость освобождения от большевистского «рая» захлестнула улицы.

Неожиданно из‑за поворота выплыло огромное бело-зеленое знамя, и от волнения у меня по коже побежали мурашки.

Я стоял в толпе и плакал от счастья, а передо мной проходили ряды сибирских добровольцев. Они не носили погон, но бело-зеленые нашивки красноречиво свидетельствовали, к какой армии они принадлежат. Я не верил своим глазам: в Сибири появилась своя собственная армия! Рассуждения Потанина о суверенитете и резолюции Сибирских областных съездов я воспринимал как нечто далекое и несбыточное. Но живые солдаты с оружием в руках под бело-зеленым знаменем были самой настоящей реальностью.

Среди них мелькали знакомые лица. У меня великолепная память на физиономии, и если я когда-нибудь встречал человека, пусть даже мельком, то все равно его образ откладывался где-то на задворках моего мозга. Вот с этим пареньком мы точно виделись в Университетской роще, он шел к главному корпусу с книжками под мышкой. А вот этот юноша учился в гимназии. А этот работал секретарем в окружном суде. Господи, сколько же среди них томичей!

– А ентот на белом коне – ихний енерал? – прошепелявил стоявший рядом беззубый дедок.

– Да будет тебе врать, сват! Больно молод для генерала! Ему поди и тридцати годков не будет. Генералы все старые, – возразила ему дородная мещанка.

Но дед сказал правду. Я узнал этого всадника. Его трудно было с кем-то спутать. Широкое открытое лицо, пшеничные усы, спадающая на глаза прядь густых русых волос. Это был Анатолий Полыхаев [119]. Я учился на юридическом факультете с его старшим братом Виктором. Мы с ним не очень-то дружили. Его отец командовал томским гарнизоном, и Виктор сторонился революционных кружков. Это потом, после окончания учебы, он уехал в Бийск и стал преподавать в тамошней гимназии. Тогда только всерьез занялся политикой. Вступил в партию кадетов, и его даже избрали депутатом Государственной думы. Анатолий же выбрал отцовскую стезю и поступил в военное училище. Ушел добровольцем на фронт, проявил там чудеса героизма, получил несколько Георгиевских крестов и стал подполковником. О его подвигах я читал в «Сибирской жизни» и там же видел его фото.

Так вот кто командует Сибирской армией! Он моложе меня лет на восемь.

Вечером в Общественном собрании городским головой был устроен банкет в честь освободителей. Ивана Иннокентьевича пригласили по телефону. А я напросился к нему в спутники. Уж больно мне хотелось из первых уст узнать, что творится в Сибири и России.

Но охранники в зал меня не пустили – как личность, не известную в общественных кругах Иркутска, а потому подозрительную. Вступился Золотов. Он представил меня как секретаря Григория Николаевича Потанина. На меня сразу посмотрели с уважением и даже посадили на видное место, рядом с воинами-освободителями.

За соседним столом кроме градоначальника сидели четверо. Из них я знал только одного – Анатолия Полыхаева. Мое внимание привлек чехословацкий офицер. Тоже молодой, одного с Полыхаевым возраста. У него было вытянутое бледное лицо, похожее на маску. И глаза – почти бесцветные. Если бы не две глубокие, упрямые складки по сторонам большого рта, то он, пожалуй, производил бы впечатление человека невзрачного и незаметного. Но они выдавали в нем волевую личность, а пустые глаза сразу напоминали расслабившегося хищника, чьи узкие зрачки боковым зрением выслеживают добычу. Этот господин мне сразу почему-то напомнил пороховую бочку, готовую взорваться в любой момент.

– Это Гайда [120]. Он главный у чехов, – подсказал мне Иван Иннокентьевич, который уже успел днем побывать на заседании городской думы и познакомиться с представителями новой власти.

– А тот молодой человек в штатском рядом с градоначальником – это Фомин [121], член Учредительного собрания от Енисейской губернии и представитель Сибирского правительства. Его сегодняшнее выступление в думе мне понравилось. Похоже, для демократов уроки большевиков не прошли даром. Они теперь согласны сотрудничать даже с цензовыми элементами, чтобы только не допустить возврата красной чумы.