Сергей Сиротинский - Путь Арсения

Товарищи никогда не чувствовали в нем ни малейшего намека на его действительное превосходство, на его заслуги в революционной борьбе. Казалось, быть борцом, революционером для Михаила Васильевича было так же естественно, как птице петь или человеку дышать».

Масштабы работы в Чите явно не удовлетворяли глубокую жажду деятельности Михаила Фрунзе. Он начал подумывать о бегстве в Центральную Россию. Для этого связался с партийным центром и ждал, когда представится удобный случай. А пока он организовал в Чите журнал «Восточное обозрение», вокруг которого объединились революционно настроенные рабочие, интеллигенция, политические ссыльные, учащаяся молодежь.

В Чите Фрунзе жил очень скромно. Он занимал крохотную каморку под лестницей. Михаилу Васильевичу вообще были свойственны скромность и бережливость. Трудное детство, нужда, в которой жила семья, революционная борьба воспитали в нем суровую нетребовательность, спартанскую выдержку. Он всегда с трогательным волнением вспоминал, как старый революционер-подпольщик Федор Афанасьев («Отец»), секретарь Ивановского комитета большевиков, отсчитывал ему, по нескольку раз проверяя, деньги, собранные в партийную кассу среди рабочих. И, несмотря на недомогание, на частые приступы болезни желудка, оставшиеся на память о каторге, Фрунзе никогда не позволял себе ничего, что выходило бы за рамки его более чем скромного бюджета.

«Самые крупные расходы» его составляла покупка книг. Только эту страсть — страсть к чтению, к знаниям — Фрунзе удовлетворял с радостью. Читал он, как всегда, много, серьезно продумывая и конспектируя прочитанное.

Он читал и перечитывал труды классиков марксизма, книги по вопросам экономики, истории, военному делу. Его познания в военных науках стали настолько обширными, что иногда, при знакомстве с ним, люди с удивлением спрашивали:

— Вы что, из военных, господин Василенко? Вероятно, учились в военной академии?

Летом 1916 года, по поручению партии, Фрунзе надо было выехать из Читы в Иркутск. Это — опасная поездка. Но поручение партии—непреклонный закон для большевика. Заодно Фрунзе предстояло оформить свой «паспорт» в воинском присутствии. Дело в том, что по году рождения, указанному в паспорте, Фрунзе подлежал мобилизации.

В Иркутске он получил от Софьи Алексеевны телеграмму: «Был в гостях Охранкин, жди письма». Ясно, что охранка напала на его след и расшифровала, кто проживает под именем В. Г. Василенко. Письмо, полученное вслед за телеграммой, сообщало о том, что у него был обыск. Ни в Иркутске, ни в Чите оставаться больше нельзя, нужно немедленно бежать.

Под видом тяжело больного Фрунзе выехал из Иркутска в Москву. Его сопровождала в качестве «сиделки» Л. С. Сосина. В вагон на всех станциях входили жандармы и производили проверку пассажиров. В это время Фрунзе поворачивался лицом к стене и «спал». А Сосина на вопросы отвечала: «Больной, везу к родным».

В Москву прибыли благополучно. Но оставаться здесь Михаил не захотел и вскоре выехал в местечко Ивенец, около Минска. Там под фамилией Михайлова ему удалось устроиться в управлении земского союза при 10-й армии Западного фронта.

Новая работа как нельзя лучше помогла ему. осуществить свои стремления — быть ближе к массам. Он мог теперь легально приезжать на фронт, встречаться с солдатами. Все эти возможности Фрунзе использовал очень широко. Он привозил солдатам нелегальную литературу, вел с ними долгие беседы о войне, о революции. Страстные, увлекательные беседы агитатора-большевика были близки солдатам. На многих участках фронта — в Пин-ске, Ивенце, Лунинце — тысячи солдат знали в лицо «товарища Михаила», чутко прислушивались к его словам.

Шел к концу 1916 год. В царской армии усиливалось революционное брожение. Солдатские массы были измучены долгой кровопролитной войной. Из-за нехватки пушек, снарядов, винтовок, из-за предательства царских генералов и министров армия терпела тяжелые поражения. Гибли многие сотни и тысячи солдат. Голод, холод, отчаяние царили в окопах. С каждым днем война становилась все более и более ненавистной. В солдатские окопы, проникали сведения о том, что семьи, оставшиеся дома, голодают. Солдаты говорили, что война выгодна только фабрикантам, помещикам и торговцам, которые наживают на ней бешеные-деньги. Вся эта мразь, богатеющая, на военных поставках, прославляла войну, кричала «ура» и поднимала бокалы за «милых солдатиков».

.А «солдатики», оборванные, голодные, завшивевшие, страдали в сырых окопах, умирали от вражеских пуль, от бесчисленных болезней. В солдатских сердцах накапливалась ненависть к царизму. Большевистские агитаторы пользовались на фронте огромным авторитетом и популярностью. Все чаще и чаще в окопах слышалась солдатская песенка:

«За землю!» Чью? — Не сказано.

Помещичью, известно.

Нам в бой идти приказано:

«Союзных ради наций».

А глазное не сказано:

Чьих ради ассигнаций.

«Да здравствует свобода!»

Свобода, чья? — Не сказано.

А только не народа.

Кому война — заплатушки.

Кому — мильон прибытку.

Доколе ж- нам, ребятушки,

Терпеть лихую пыт$у?

Однажды- Фрунзе, сидя .в окопах, беседовал с солдатами. Он рассказывал им о том, кому выгодна война, почему нужно уничтожить царизм. Сидевший в стороне солдат с крупными рыжими крапинками на лице вдруг заявил:

. — Ты вот что, господин агитатор: ни бога, ни царя не трожь. Отец народу царь-то. Неподсуден нам.-

Солдаты зашикали на него:

— Уймись, Митря! С твоим царем-папашей, знай, сиди да вшей корми. А вы, господин, — обратились солдаты к Фрунзе, — не слушайтесь! Митря любит такое сказать, чего сам не понимает.

Но Митря не производил впечатления тупого* забитого человека.

— Который год служишь, а? — спросил его Михаил Васильевич.

— Третий минул, — ответил солдат,

— А краев каких?

г— Калужский, вблизях от самого города.

— Землицы у вас довольно?

— Земли? Что ж, как и у всех. Маловато. В хороший год в самый раз до нового урожая хватает хлеба. Ну, а в плохой — никак.

— Что же отец-то не выделит тебе лишнего надела?

— А где он возьмет? — 4усмехнулся солдат. — У соседа отнимет, что ли?

— Зачем у соседа, — спокойно ответил Фрунзе. — У него своей достаточно. Восемь миллионов десятин лучших* пашен, лугов и лесов принадлежит ему. Фабрики, заводы есть у него, золотые прииски. Богат отец-то твой царь, а вот сына голодом морит.

— У царя земли восемь мильепов десятин? — переспросил недоверчиво Митря.

— Да, царь самый богатый помещик в России. Он владеет и лесами, и рудниками. А, кроме него, еще многими миллионами десятин владеют члены царской семейки-^--великие князья-. Личные земли царя называются кабинетскими, а великих князей — удельными. Удельные земли: находятся а двадцати восьми губерниях,