Александр Войлошников - Пятая печать. Том 1

Только тут до меня, как до жирафа, доходит эта непонятка:

— Но я же не Семен, а Александр… и в поселке меня все…

— Кто — все? — перебивает Ира. — Дюжина сопливых пацанов? Санькой зовут?! А ты — Сенька! Какая разница?! В Сибири два имени — дело обычное и привычное! Одно — домашнее, другое — уличное, третье — дразнилка, четвертое — для любимой девушки, а по метрике — Ферапонт в память об историческом дедушке, который бражничал с Ермаком! Кто знает, как Тимофеича звали? В Сибири только по отчеству зовут! Сперва, в шестом классе, прикинешься простачком деревенским, а седьмой на очхоры кончишь! И — в техникум! А захочешь учиться — кончай десятый — и в институт! Все возможности есть, особенно — финансовые…

— Да как же ты, доча, за выходной-то день таку кучу справок спроворила? — удивляется мама.

— Были они приготовлены! Семка готовил — хотел к нам переехать и паспорт получить! А когда я рассказала про Саньку, так все — и дядя Ваня, и Семка, и Пелагея — в один голос: забери, да забери бумаги! Пусть твой Санька станет Сенькой! А Семке, чтобы жить в деревне, никаких бумаг не надо… он механизатором хочет… и станет! — настырный мужичоек! А нам можно собираться в путь-дорогу… к морю. И для увольнения с работы есть у меня шанс: дядя Прокопыч, крестный мой из Тулуна. Разве в чем-то мне откажет?! Давно для женитьбы созревал — девятый десяток разменял! Хватит, во вдовцах пожировал… А я — кто? Чучундра запечная? Я — ого! — богатая невеста! Прокопычу сразу поставлю ящик водки! А ему делов-то: со мной под ручку в загс продефилировать, брак зарегистрировать! Потом сам сбегает, разведется: не сошлись характерами! А меня уволят по закону: к мужу спешу — терпелка кончилась — приспичило детей рожать! Нельзя ж советскую семью разрушать — жену и мужа разлучать!! Коль жена семью не соблюдает — муж по бабам загуляет…

Тетя Нюра, трясясь от хохота, машет на Иру рукой.

— Ты рукой не маши — объясниться разреши! Надо мной никто смеяться не будет! Не я же законы придумываю! Если без справки о замужестве кого-то уволят, то «за разбазаривание кадров» директору и кадровику — враз по выговору! Закон — что телеграфный столб: преодолеть трудно, а обойти — запросто. Я дяде Егору еще свадебный подарок куплю — спиннинг! Он рыбак заядлый! Пусть у речки посидит, вспоминая про молодую жену! Будет чем похвастаться в компании рыбаков под ящик водки! У нас, мамочка, на сто свадеб денег хватит!

После переезда я и Саша блат на книжной базе заведем, библиотеку соберем! — самые интересные книги читать будем!! А ты, мамочка, в Черном море и в целебной грязи ноги будешь держать. В горячем песочке их прогревать! Каждому врачу куплю по бутылке марочного коньяка, а под таким интересом высокоградусным они тебя не только от ревматизма, а от старости вылечат!.. и замуж я тебя отдам!.. какие твои годы? Сорок пять — баба ягодка опять!.. На свадьбе своей будешь на здоровеньких ножках плясать!

Тараторя, Ира тормошит, теребит, ласкает, целует то меня, то маму. А тетя Нюра молчит, счастливо улыбаясь спокойной доброй улыбкой, любуясь радостно возбужденной Ирой. И я молчу. Что-то меня тревожит, что-то идет не так… перед Семкой как-то неудобно, хотя я его ни разу не видел и верю, что он искренне от всей своей доброй души хочет помочь мне, надеясь, что советская власть феодальные законы отменит и крестьяне, которые и в книжке про свободу не читали, станут гражданами в своей стране.

Ночью, ворочаясь с боку на бок, понял я, что меня беспокоило: Ира не понимает, что родина и государство это две большие разницы. Любовь к родине Ира переносит на подлое государство, создавшее пятьдесят восьмую статью со множеством пунктов, подпунктов и дополнений. И наивно думает Ира, что все досадные неувязочки в нашей стране можно обходить, как стоящий на дороге столб. Одно дело — фиктивный брак для увольнения с работы — к этому без смеха не отнесешься и шуточек скабрезных — ой-ойе-оей — не обберешься! А другое дело — использование чужих документов, чтобы укрыть от НКВД врага народа. Тут компетенция пятьдесят восьмой. На эту статью работают миллионы служащих от Берии до дворников. И где гарантия, что не раскопает какой-то подозрительный кадровик тот интересный случай, что в одной семье есть два Семена Овчинникова, в один день родившихся…

А если я смогу убедить Иру в том, что финт с документами Семена рискованный, то не изобретет ли она что-нибудь еще более оригинальное, с чем тут же влипнет по той же пятьдесят восьмой? Имею ли я право ради своего благоденствия подвергать смертельному риску добрых людей? Пора бы, вашему сиятельству, графу Монте-Кристо, честь знать… Не загостились ли вы тут: «Во глубине сибирских руд…»? И приходит в душу горечь еще одной утраты и лютая злоба на враждебное государство, живя в котором всю жизнь обречен я скрывать фамилию отца — героя Гражданской. А Ира сладко спит, усталая и довольная тем, что так удачно решила важный житейский вопрос.

Конец репортажа 12

Время: июнь 39 года.

Следующий день.

Возраст — 12 лет.

Место — Иркутск.

Пока Ира не пришла с работы, пишу я письмо. Как-то стыдно жить в доме очно, а уходить заочно. Будто бы сбежал. У Валета была причина прощаться письмом, а у меня? Но другого я ничего не придумал. А потому уже два часа терпеливо пачкаю бумагу своим ужасным почерком:

«Дорогие тетя Нюра, Ира!

Не сердитесь, не называйте меня неблагодарным! Я благодарен за все. За заботу, за любовь. И за то, что вы хотите для меня сделать. Но это делать не надо. Я клиент для той конторы, от которой честные люди держатся подальше. Если бы я был вор, преступник! Преступников в СССР уважают. Их судит «самый гуманный советский суд». А меня судить не будут: я враг! «Врага не судят, его уничтожают». К этому, Ира, призвал Великий Пролетарский, который был мразью и недавно сдох, но миллионы лучших людей все еще уничтожают без суда по гнусному призыву этой гниды! Я чес, на котором, не считая уголовных грешков, висит побег из ДПР НКВД. Как беглому чесу вышак мне светит без вариантов. И ты, Ира, и твоя мама тоже станете клиентами конторы, которая пользуется одной статьей, но применяет ее так разнообразно, что ее на всех честных людей хватает.

Ира, ты, конечно, меня умнее, но я имею интерес к этой статье с детства, а поэтому я напомню пункты той статьи, которые вы, Овчинниковы, наскребли, как мои сообщники. Итак… Пункт 12 — недонесение о враге народа! Пункт 4 — содействие в деяниях врага народа! Пункт 1 — преступление против установленного НКВД порядка регистрации врагов народа (прописка и др.). Но особенно опасен Пункт 11 — умысел на преступление! Никто и никогда еще не мог опровергнуть такое обвинение, потому что оно может быть скрыто в голове каждого. Для раскрытия применяют гебушный инструмент системы «наган». А по этой статье пойдет вся семья Овчинниковых. В том числе и великодушный, но легкомысленный Сенька. По любому из пунктов 58-й меньше червонца не дают. А по совокупности для всех Овчинниковых будет срокОв — на сто годков! Я уж не говорю о том, что было, если бы вы все вместе сделали то, что хотели. Я пишу про то, что вы, Овчинниковы, успели натворить!