Александр Войлошников - Пятая печать. Том 2

Вспоминая прошлое, Петро, от волнения трезвея, говорит быстрее и злее, глубоко затягиваясь дымом едкого самосада.

— И сказал шуряк: «Эх, Петро, Петро… И за что тебя Галка кохала? Ну який ты мужик? Мужик тот, кто семью сберегает, за ее благополучие отвечает. А ты… был дураком и остался. Удивляешься, что на фашистов работаю? Ты меня не сволочи! И органы зазря не дрочи — все говно, кроме мочи! Копчик свой не задирай, а сиди — на ус мотай! Работа — везде работа! Хучь на коммунистов, хучь на фашистов — все ценят специалистов! И любая власть не власть, коли нет у ей гебистов! Ты, мудак, и в партию не вступал… Сомнения, размышления… Я б тебя не сберегал, щас бы в зоне размышлял! А без партии, ты не мало потерял… но не думай, что у немцев это зачтется! Наоборот! Немцы любят «кляр унд орднунг» — ясность и порядок и ценят мужиков деловых, которые работают не из-за идеек дурных, а из-за выгоды! Им понятные мужики нужны, которые уважают власть и дисциплину, совмещают честную работу с выгодой. К таким и «ганц фертрауен» полное доверие!

А где такие мужики? Они в органах! Там работают те, кто в завиральные идеи не верит. Идеи — дурь для быдла. Где сейчас борцы за идею, верные ленинцы и герои гражданской? И двадцати годиков не прошло, а если кто-то из них и остался в живых, то токо за колючей проволокой. И Гитлер с тем быдлом, на горбу которого к власти приехал, с Рэмом и его штурмовиками, так же обошелся! Власть берут не для того, чтобы ею делиться. Бунтари нужны, чтобы власть свергать. А после все идейные смутьяны для любой власти — враги!

После революции, революционеров — на гильотину! А для такой работы нужны мужики деловые, не думающие, к которым идейки не липнут! Которые делали бы «шмуцик арбайт», грязную работу, чин чинарем, чтобы у власти была совесть чиста. И о народе думали, чтобы боялось быдло! Такая работа не для «хэндшухвайс» — белых перчаточек! Тут, едрена мать, рукава надо закатать! Не каждый может приработаться в органах, где працуют по принципу: «аль всех грызи, иль ляжи в грязи!»… У власти таки мужики в фаворе, которым командуй «фас!» — они и мамочку загрызут! В органах условия токо для таких. Честняги, да добряги в органах и дня не проживут — тут же их сожрут! Кто в органах поработал, нигде больше работу не найдет — от них сволотой за версту несет!

Когда война началась (а помнишь, как она началась?)… сотрудники в органах крепенько трухнули. Кто-кто, они-то знали о настроениях в народе и армии. А — в лагерях?.. Зеки подпольные отряды создавали, командиров назначали… а среди зеков кадровых военных — весь высший и средний комсостав от майоров до генералов! Только не было у зеков оружия. И если бы немцы, вместо дурных бомбежек Москвы и Питера, сбросили оружие в лагпункты, совместив это с бомбежками периметров, вот тогда… и подумать страшно, что бы было тогда! Лагеря — по всей стране, а в них — матерые бунтари! И кадровые военные, и революционеры, и политкаторжане, и герои Гражданской войны, и испанские, американские коммунисты интернационалисты, которые в революционных армиях всех стран за мировую революцию воевали, самые азартные мужики и самые умелые военные! Там характеры— тверже алмаза! Стоило б только парочке лагпунктов с оружием на волю вырваться, а дальше само бы пошло-поехало! А то другой вариант: оставили бы немцы оружие тем, кто к ним в плен повалил, а сами в стороночку бы подвинулись, чтобы завоевателей не изображать. Это ж такая армия была б… никому против нее не устоять! Тем более говеной Красной армии, где только политруки советскую власть любили «в соответствии с должностной инструкцией»!

Но идет война месяц за месяцем и видим мы, что дела чекистские не в западло: немцы оружие в лагеря не бросают и не всех русских пленных воевать в Россию посылают! Под Берлином армию из русских создали, а на фронт ее не послали. Как видно, гансикам, от дурости тевтонской, самим воевать захотелось, без русской армии… Так я сперва подумал, что это из-за немецкого тупоумия и самоуверенности.

Тем более, что сперва у фрицев дела шли неплохо, быстро они к Москве маршировали. Но потом понял: тут сложная многоходовка, в которой нам, чекистам, ничего и ни откуда не грозит. Не дадут немцы русскому народу оружие, чтобы русский народ всю свою сволоту — коммунистов и чекистов — не извел бы под корень! Если русский народ получит армию без чекистов и коммунистов, немцам ни в жисть с таким народом не справиться!

Потому немцы и сберегают партийцев наших! Не таких, как политруки мозгодуи, это дерьмо безмозглое своей дурацкой демагогией кого хошь, остервенит. Предпочитают немцы несколько десятков миллиончиков ванькОв и гансиков ухайдокать: меньше народа — больше кислорода! Но чтобы партийно энкаведешную структуру в России сохранить! Рядовые ванькИ, да гансики — навоз истории.

Такого быдла бабы сколь надо нарожают: дело не хитрое, а поперву — даже приятное. Партия ВКП(б), в которой кучкуются проверенные подонки, вот государственная опора фашистской России! Без такой партии, проникающей во все структуры учреждений и предприятий, немцам с Россией и после войны не управиться. А идеология? Она одинаково дурная, что у немцев, что у нас: всемирное господство!

Объяснил мне шуряк это доходчиво, как мальцу объясняют, почему в штанцы писять бяково, а потом предложил служить в его подчинении. А когда в России создадут русское гестапо, по образцу НКВД, то у меня и генеральская должность будет. Все на местах в России останется: те же мозгодуи про тот же социализм будут народу мозги компостировать и в день 1-го мая, День солидарности, будет народ под теми же красными флагами и лозунгами про власть рабочих и крестьян здравицы вождям и фюрерам базлать, а работники НКВД и гестапо одним делом будут заниматься: народ в страхе держать!

А на портретах Сталина будут в обнимочку с Гитлером рисовать. И вся любовь! Только народ получше жить будет при немецком честном фашизме, чем при воровском русском шалмане — коммунизме! Все станет ладно и шоколадно, будто бы в Германии… твою мать…

Закашлял Петро. Опять закурил. Видно — волнуется.

— А я доверие шуряка не оправдал. Хотя и понимал, прав он, а не я. Остался при своем… не сомнении, а чистоплюйстве, как называл это шуряк. А сейчас, думаю: шуряк мой ничем других не хуже. Просто чуток честней… ведь большинство готовы шкуру содрать с себя и с ближнего, протискиваясь к пирогу, чтобы побольше отгрызть. А я так не умею жить… да и не хочу. Прав шуряк, что я дурак. А дуракам закон не писан, если писан, то не читан, если читан, то не понят, если понят, то не так! Все сделал для меня шуряк: аусвайс спроворил, устроил на работу шеф-поваром в шикарный ресторан и совет дал, чтобы я про советскую власть не думал. А я, как шибко умный, стал думать… а думал-то тем, чем умел! И додумался: сделал финт ушами — мотанул с аусвайсом через фронт к своим… так я тогда считал, что советские это свои. А свои оказались майором сСмерша, который сперва мне собственноручно для тренировочки все зубы выбил: чувствуется квалификация! А уж потом к стенке поставил. Но тут штрафбат формировали, и меня, избитого до полусмерти, от стенки отклеили, сполоснули и туда же, для количества. Штрафбат — это гениальное изобретение советских генералов для разминирования минных полей. И кто меня железом нафаршировал: немцы или заградотряд, который нам в спины постреливал, чтобы мы шустрее по минному полю бегали, или та «шпрингминен», которая из-под меня выпрыгнула? Этого и хирург не понял, который из меня железо выковыривал и немецкое, и советское…