Алексей Гатапов - Тэмуджин. Книга 2

Тэмуджин промолчал, одними глазами улыбнулся ему в ответ и шутливо подмигнул. Тот расхохотался, уперев руки в бока:

– Ну, такого вы просто так не задавите…

– Ладно, мы пойдем, – заторопился нукер. – Там сейчас, может быть, сам Таргудай нас поджидает…

В айле другой нукер подвел к нему староватого, но с виду все еще ладного вороного мерина под седлом. Тэмуджин, скрывая радость за строгим взглядом, принял поводья, осмотрел коня. Потом закинул поводья на шею и, запрыгнув в седло, он крепко дернул за удила и бешеной рысью выскакал из айла. Нукеры всполошились, повскакали на своих коней и погнались следом.

– Эй, куда ты?!

– Остановись!..

Проскакав за полусотню шагов, Тэмуджин со смехом натянул поводья и повернул назад. Нукеры испуганно смотрели на него:

– Ты брось баловаться, а то скажем Таргудаю-нойону, он тебя быстро ссадит с коня!

– Пешком пойдешь на охоту…

Тэмуджин лишь насмешливо оглядел их и проехал мимо.

В айле у кожевенной юрты их ждал Унэгэн. Под правой мышкой он держал овчинный дэгэл и лисью шапку, с левой руки его свисал широкий поясной ремень с медной бляхой. Рядом с ним стоял другой нукер, он держал оружие: копье, хоромго с луком, колчан со стрелами и мадагу в ножнах. Тэмуджин, разглядев снаряжение, остался доволен: все было добротное, хоть и не новое.

– Парень-то озорной, – озабоченно говорил один из нукеров, догонявших его. – Видно уж, будет нам хлопот из-за него.

– Не будет, – успокоил его Унэгэн. – Если бы тебя целый месяц продержали пешим, ты вон за те северные горы ускакал бы. А он просто пошутил. Это умный парень, зря бегать не будет… Вот, возьми одежду, – сказал он Тэмуджину, – хороший дэгэл, теплый.

– Потом вернуть надо будет? – спросил Тэмуджин.

– Это как скажет дядя твой, Таргудай-нойон.

Тэмуджин слез с коня и переоделся, шапку свою из телячьей шкуры и волосяной пояс засунул за пазуху.

– Возьми оружие…

Тэмуджин нацепил на ремень сначала хоромго, потом колчан и мадагу, взял в руки копье с остро отточенным каменным острием.

– Переметную суму надо бы, волосяной аркан и ремень на путы, – сказал Тэмуджин, еще раз оглядев коня.

Унэгэн укоризненно посмотрел на нукеров.

– Найдите.

Тэмуджин отнес оружие в свою юрту. Двое рабов, найманский Мэрдэг и хоринский Тэгшэ с утра работали в юрте: сидя на мужской стороне, они давили на кожемялке лосиные шкуры. Принесенные из кожевенной юрты отвердевшие старые шкуры пыльной кучей лежали рядом. Еще вечером Тэмуджин слышал, как ругалась жена Таргудая: «Скоро новая охота, а старые шкуры до сих пор еще не выделаны…» И рабы торопились исправить оплошку.

Увидев Тэмуджина без канги, в добротной дохе и лисьей шапке, да еще с оружием в руках, рабы от изумления изменились в лицах. Опомнившись, они с испуганно-почтительными лицами поднялись на ноги и закланялись ему.

– Не нужно мне кланяться, – остановил их Тэмуджин. – Ведь еще вчера вечером мы ели из одного котла…

Те, выпрямившись, не зная, как теперь вести себя, беспокойно взирали на него. Было видно, что при нем не хотели садиться. Под смущенные взгляды рабов он прошел на мужскую сторону, повесил оружие на стене и, на ходу нетерпеливо махнув им рукой, вышел наружу.

Воссев снова в седло, в сопровождении двух нукеров Тэмуджин поехал за курень – проездить коня. Выехав на простор, опробовал его рысью и шагом. Конь оказался норовистым, порывистым в движениях, видно было, что не один год он пробыл в табуне и плохо слушался поводьев. Пришлось погонять его, давая привыкнуть к седлу и поводу. Нукеры стояли в стороне и издали наблюдали за ним.

Наконец, поучив коня хорошенько, когда тот стал поворачивать и останавливаться по малейшему движению его руки, он повернул к куреню.

Стреножив коня у крайних юрт, рядом с пасущимися ездовыми меринами Таргудая, Тэмуджин пошел в свою юрту. Нукеры, разговорившись с какими-то встречными всадниками, приотстали. Тэмуджин неспешно шел по куреню с седлом под мышкой, расправив плечи и чувствовал, как покинула его застарелая усталость, стало легко на шее и в ногах; ему казалось, он может, не уставая, прошагать так день и ночь.

Прохожие, заметив его, изумленно останавливали на нем взгляды, будто увидели что-то невообразимое, женщины испуганно сторонились, прятали глаза и старались побыстрее проскочить мимо него. «Боятся, как бы не зарезал, – усмехнулся про себя Тэмуджин. – Сегодня им будет о чем поговорить. Будут гадать: к чему бы это, к войне или к бескормице будущей весной…»

В предрассветных сумерках огромная толпа всадников на восточной стороне куреня, разобравшись по сотням и десяткам, вереницами двинулась к Онону. По тонкому льду долго переходили реку. Лед звонко трещал, ломкий стук эхом разносился выше и ниже по реке. Зло всхрапывали кони, пугаясь страшных звуков под копытами.

Выждав, когда, опасливо обходя темные полыньи, малыми кучками перебрались последние, нойоны повели войско на север. Вытягиваясь длинной извилистой колонной, оно двинулось к смутно виднеющимся увалам дальних сопок.

Тэмуджин ехал в задних рядах одной из сотен загонщиков, ощетиненных длинными копьями, с незнакомыми харачу из улуса Хурил-нойона. Он был удивлен тем, что Таргудай поставил его не со своими харачу, а засунул его к другому улусу, но спрашивать об этом не стал. «Мне разницы нет, – равнодушно думал он, приглядываясь к ехавшим с ним рядом воинам. – И те, и эти мне не родные».

Ехали быстрым шагом. Привыкая к морозу, били себя по бокам и голеням на коротких стременах, терли щеки и носы рукавицами.

Медленно редели сумерки. Несмотря на холод, всадники были возбуждены как на празднестве; в рядах без умолку шли разговоры, воины гадали о ждущей их на этот раз добыче, высматривали приметы. Спереди и сзади Тэмуджин слышал неумолчные, хриплые от мороза голоса:

– Середина луны всегда удачна для охоты…

– А мы ведь только к концу ее тронулись.

– Не это самое главное, а то, какие края были у нее в начале месяца…

– Верно, если края смотрели вверх, то хорошо, вниз, так не очень…

– Вы лучше зайцев хорошенько смотрите…

– В прошлом году первой добычей была белка, потому и удачи не было…

– Не надо было в нее стрелять.

– Так и не стреляли, у Хурэл-нойона с руки сорвался охотничий ястреб и сорвал ту белку с сосны. Старая оказалась, худая…

– Лучшая примета – зайцы.

– Молодые, зайцев смотрите!.. Зайцев!..

Из-за восточных сопок медленно выглянуло холодное красное солнце. Вся колонна, начиная с передних рядов, остановилась без приказа. Всадники повернули коней на восток, спешились и, благоговейно глядя на огненный круг над скалистым острием заснеженной сопки, трижды поклонились ему. Тэмуджин, садясь в седло, еле почувствовал на щеке ее робкое негреющее тепло.