Алексей Гатапов - Тэмуджин. Книга 3

Та понятливо закивала.

– Все сделаю, как ты сказал, уж ты положись на меня.

В крытую, с кожаным верхом, арбу запрягли рябую корову – ту, что посильнее; вторую вместе с телками бросили, при себе оставив лишь коней (овцы и другие коровы на лето были отданы обратно Мэнлигу). Наспех сложили мешки с теплой одеждой, одеяла и приготовленные на случай бегства туесы с едой.

Тэмуджин помог Бортэ взобраться на высокую телегу. Та, выглядывая из-за полога, с затаенной тревогой смотрела на него.

– Ну, езжайте быстрее! – Тэмуджин с нетерпением хлопнул корову по крепкому, округлому крупу.

Стоя на берегу с оседланными конями, дождались, когда арба вошла в воду и, повернув против течения, медленно скрылась за первыми прибрежными кустами. Тонкий скрип ее смешался с шумом реки и тогда все сели на коней. Младшие братья, горяча коней, заставляя их мелко перебирать ногами, притаптывали следы от колес на берегу. Сочигэл последней неловко взобралась на свою пегую кобылу, подведя ее к высокому серому камню, наполовину вросшему в землю.

Тэмуджин напоследок оглядел всех. Мать Оэлун держала четырехлетнюю Тэмулун перед собой. Братья и нукеры держали стрелы на тетивах. Быстро светало; небо на востоке побелело и на поляне отчетливо виднелись ветвистые кромки леса.

– Вы, – Тэмуджин плеткой указал на Хасара, Бэлгутэя и нукеров, – пойдете сзади, будете смотреть за тайчиутами и прикрывать нас. А вы, – он посмотрел на матерей и младших братьев, – не отставайте от меня. Поехали!

Он с места тронулся размашистой рысью и по наезженной тропе поскакал в густой сосняк. Дорога шла вниз по берегу реки. Черный хвост прикрепленного к седлу знамени мягко колыхался в такт конскому бегу. Вслед за ним вереницей порысили матери и младшие братья.

Нукеры и Хасар с Бэлгутэем, приотстав, часто оглядываясь в сторону ущелья, шагом двинулись к опушке. Въехав в лес, они приостановили лошадей, вслушиваясь в звуки позади. Скоро они отстали совсем, потеряв из виду передних.

Тэмуджин спешил увести матерей и младших подальше от поляны. Впереди, за двумя небольшими горными отрогами, была укромная падь, скрытая густым сосновым молодняком и незаметная с тропы. Там он и задумал спрятать на первое время матерей с младшими, чтобы потом вместе с нукерами и братьями увести врагов в дебри и запутать им следы.

В лесу было все еще сумеречно. Тропа шла над берегом, между серыми замшелыми валунами, поднимаясь и спускаясь по склонам бугров. В нескольких шагах бурлила пенная вода, волнуясь и крутясь под обрывистым яром, гремя посередине на каменистых перекатах.

Отдохнувшие за ночь кони легко и привычно перемахивали через знакомые им препятствия и Тэмуджин, успокаиваясь после первого волнения, уверенно думал:

«Не догонят по таким взгорьям, кони у них, наверно, еще по дороге сюда запотели, а здесь на первом же перевале выдохнутся. Намучаются в горах и уйдут ни с чем… А я тем временем перекочую к Джамухе, пережду, а потом уж Тогорил-хан поможет мне стать во главе улуса, вот тогда я и поговорю с Таргудаем на равных…»

И тут случилась заминка. Не отъехали они и четырехсот шагов от поляны, как Сочигэл вдруг остановила свою лошадь, спустилась на землю. Оэлун, ехавшая перед ней, натянула поводья, встревоженно оглянулась и подъехала к ней вплотную.

– Что случилось?

Сочигэл за руку притянула ее к себе, что-то шепнула на ухо и передала ей поводья своей кобылы. Изумленно смотревшему на них Тэмуджину Сочигэл, убирая взгляд в сторону, сказала:

– Я пойду догонять Бортэ и Хоахчин, – и, не дожидаясь ответа, пошла в сторону ближних кустов.

Тэмуджин, возмущенный столь безрассудным поведением младшей матери в такую опасную пору, хотел остановить ее, но мать Оэлун строго взглянула на него, движением бровей потребовала не вмешиваться.

Замявшись, Тэмуджин не решился противиться матери. Он отвернулся и тронул коня вперед.

«Что-то нехорошо начинается дело, – подумал он, чувствуя какую-то новую тревогу на сердце, – как бы она не подвела нас… Поймают, заставят говорить, она и укажет им, куда скрылись Бортэ с Хоахчин».

Проехав шагов пятьдесят, Тэмуджин не выдержал и повернул коня назад, твердо решив вернуть Сочигэл, но его снова остановила мать Оэлун. Перегородив дорогу, она тихо, но внушительно сказала:

– Она не может ехать верхом.

– Почему? – не смог понять Тэмуджин, все больше изумляясь, раздражаясь оттого, что в деле с самого начала возникают непредвиденные помехи.

– У нее кровит.

Тэмуджин осекся на полуслове, раздумывая, но тут же запальчиво спросил:

– Разве из-за этого можно рисковать головой? А вдруг ее поймают тайчиуты, станут допрашивать… Она и не выдержит.

Он хотел настоять на своем, но мать решительно пресекла его, не дав договорить:

– Нет! Не надо ее останавливать. Она не маленькая, сумеет скрыться в кустах. Если и поймают, она найдет, что им сказать, наведет на ложный путь.

У Тэмуджина вертелись на языке и другие слова, порожденные вдруг вспыхнувшим недоверием к младшей матери, подозрением к ней: «А не вздумает ли она сейчас мстить за Бэктэра?» Слова так и норовили сорваться с языка, но, не решившись их произнести, он лишь спросил:

– А ты сама ей веришь?

– Верю, – твердо сказала Оэлун, – она нас не предаст, тайчиутам не нужна, да и Бэлгутэй с нами. Нет, ей надо верить.

Не разделяя ее доверчивости, чувствуя какую-то неясную тревогу на душе и держа мысль, что произошла ошибка, Тэмуджин тронул коня вперед. Собравшись с духом, он с трудом заставлял себя забыть о подозрениях.

«Уже ничего не поделаешь, не догонишь ее, теперь лишь бы этих спрятать, избавиться от обузы, – подумал он, отсекая в мыслях лишнее. – А там я покажу тайчиутам, что они не у себя дома, еще узнают, в какую западню попали. Наши кони объезжены на этих кручах, привычны, а ихние в году по разу в горах, еще намучаются…»

Справа все шумела река, с неумолчным плеском перекатывались по камням волны, не давая вслушиваться в звуки позади, и Тэмуджин спешил поскорее добраться до места. С ходу перемахивая через поваленные деревья, через которые нарочно была проведена их тропа, он увлекал за собой остальных.

Лошади под матерью Оэлун и младшими, за минувший год хорошо проезженные на этой дороге старшими братьями и нукерами, без понуканий перескакивали через высокие, почти с человеческий рост, валежины, а те лишь хватались за гривы, удерживаясь в седлах, и молча следовали за Тэмуджином, не смея отставать. Лишь один раз Тэмугэ всхлипнул и заныл жалобно, когда стали проезжать опасное место у отрога горы, близко подступившей к реке. Слева была стена отвесной скалы, справа – в одном шаге – обрыв, под которым глубоко внизу среди камней плескалась пенная вода. Увидев перед собой страшное место, Тэмугэ резко натянул поводья. Но мать Оэлун, ехавшая впереди, недобро оглянулась на него, изменившимся голосом пригрозила: