Марианна Федорова - Игнач Крест

- Ты из тумена самого Субэдэя?

Монгол продолжал молчать.

- Как твое имя?

- Амбагай, - помедлив, ответил пленный.

- Ты ранен?

- Нет, я только поцарапал щеку об лед, когда урусы сшибли меня и конь упал.

Князь подал монголу рушник и коротко бросил:

- Намочи в бадейке и оботри лицо. - Потом обратился к Устинье: - Накормлен ли полонянин?

Устинья, поклонившись, ответила:

- А как же, батюшка, все же душа целовецеская…

- Душа! - перебил ее, взглянув исподлобья, Афанасий. - Ворог он, безбожник окаянный.

- Это егда он воюет, - тут же ответила Устинья, которую не так-то легко было смутить. - А егда он в полоне, то тогда уже он убогий и о нем пецься должно.

- Вот ты, князь, - не соглашался Афанасий, - ты был в полоне у иноверцев, много они о тебе пеклись?

- Видишь, с голода не умер, - с недоброй усмешкой ответил Андрей. - Впрочем, они ценили меня как изрядного оружейника. - Потом, круто оборвав разговор, он снова обратился к пленному на его языке: - Сколько войск воюет сейчас Торжок?

- Я простой чэриг, - ответил монгол, - и ты знаешь больше меня. Урусы сражаются, как снежные барсы. Думаю, что мы потеряли уже три хана юрты.

- Значит, потеряли четвертую часть войска, - пояснил Андрей Александре. - У юрты двенадцать отсеков - ханов. Прошлой осенью на Русь выступило четырнадцать туменов, а в каждом тумене десять тысяч сабель. После взятия стольного града Владимира орда разделилась. Одна часть под предводительством Бурундая пошла на встречу с войсками великого князя Юрия к реке Сити, вторую Субэдэй повел на Тверь, а потом и на Торжок. Третью возглавил сам Бату вместе с чингизидами, внуками, как и он, Чингисхана. Он спешит объединиться с Субэдэем, чтобы вместе ударить потом на Новгород. Я тебе уже говорил, боярышня, что Субэдэй окружил город высоким тыном, чтобы никто не мог из него убежать. Внутрь загнали русских пленных, и под их прикрытием чэриги штурмуют стены города. Новоторжцы ведут только прицельную стрельбу, щадя своих. - Неожиданно князь Андрей повернулся к монголу: - Почему великий полководец Субэдэй, покоривший столько царств, взявший столько крепостей, не потерпевший за пятьдесят лет ни одного поражения, вторую неделю не может одолеть этот маленький городок, а? В чем тут дело?

- Об этом я должен спросить тебя и твоих товарищей, - серьезно ответил Амбагай, глядя в упор на князя.

- Пожалуй, - усмехнулся Андрей. - А теперь скажи мне, почему сейчас, во время боя с нашими, ты только отражал удары, а сам не пытался никого убить?

- Я из тех, кто следует за просветленным, - после некоторого раздумья сказал Амбагай. - Я знаю четыре благородные истины, которым он учит: есть страдание, говорит Гаутама, есть причины страдания, есть прекращение страдания и есть восьмеричный благородный путь к прекращению страдания, к нирване. Учитель говорит: никогда в этом мире ненависть не прекращается ненавистью, но отсутствием ненависти прекращается она. Это извечная дхамма. Победа порождает ненависть, побежденный живет в печали. В счастье живет спокойный, отказавшийся от победы и поражения. Я брахман, а просветленный назвал брахманом того, кто не убивает и не заставляет убивать.

Когда князь Андрей перевел товарищам слова Амбагая, они с изумлением уставились на монгола, а Афанасий спросил:

- О чем это он?

- Он принадлежит к тем, кто исповедует учение принца Гаутамы, родившегося в Индии и странствовавшего по всему свету. Ему открылась истина, и его стали называть просветленным - Буддой. Прошло уже много сотен лет с тех пор, и его учение распространяется все шире и шире по многим странам. Вот и этот монгол идет за просветленным, - пояснил князь и снова обратился к пленному: - Как же ты оказался в войске Бату?

- Ханы не спрашивают у простых аратов, хотят ли они воевать, - с горечью ответил пленный, - они просто приказывают, а непокорным отрубают головы. Конечно, я мог бы бежать - степь широка, но тогда расправились бы с моими родными, с женой, с детьми… Вот я и оказался среди тех, кто саблей завоевывает великому хану новые земли, кто несет смерть и горе людям.

Когда князь перевел и эти слова, Афанасий стал на колени в углу перед иконами, еле видимыми в теплом свете лампад, и стал молиться:

- Яко же первомученик твой Стефан о убивающих его молящий тя, Господи Иисусе, и мы припадающе молим, ненавидящих всех и обидящих нас, прости…

- Что он делает? - спросил Амбагай.

- Он молится, - ответил Андрей.

- Он молит небо о победе над нами?

- Нет, Амбагай, - спокойно возразил князь, - он молит простить вас всех, убивающих, ненавидящих и обижающих их.

Глаза молодого монгола удивленно расширились, и он сказал шепотом:

- Этот тоже из идущих за просветленным?

- Пожалуй, - качнул головой Андрей, - только его звали не Будда, а Христос.

- Народ, который так молится, нельзя победить, потому что нельзя сломить его дух, - задумчиво проговорил Амбагай, - как и нас, идущих за просветленным.

- А может быть, просто дело в том, что все мы люди, - несмело вступила в разговор Александра и с сочувствием посмотрела на пленного.

Андрей перевел ее слова.

- Она верит в то же, что ты и этот? - кивнул Амбагай на Афанасия, который продолжал молиться в углу.

- Да, - подтвердил князь.

У Амбагая вдруг обвисли плечи, и он устало спросил:

- Я могу сесть?

Андрей кивнул. Пленный опустился на дубовую лавку около печи и безразличным, глуховатым голосом сказал:

- Я был в разъезде с напарником, когда мы встретили трех знатных ноянов. Они сбились с пути во время метели и еле держались в седлах от усталости, а кони их то и дело спотыкались. Молодой ноян велел нам ехать за ними. Я не хотел, но он показал мне золотую пайдзу* с изображением кречета. Это значит, что его послал сам великий хан Угэдэй. Мы молча повиновались и приехали с ними к березовой роще над рекой, где стоял всего один дом гончара. Это в двух фарсахах* отсюда.

* П а й д з а - продолговатая, реже круглая дощечка с отверстием для подвешивания к поясу. Бывали золотые, серебряные и бронзовые, с изображениями тигра, кречета, солнца, луны. Вес до 500 г. Надпись обязывает к полному и беспрекословному подчинению человеку, обладающему пайдзой. Выдавалась монгольскими ханами как знак власти гонцам или должностным лицам.

* Ф а р с а х - восточная мера длины, равная 5 - 6 км.

Князь перевел его слова и добавил:

- Значит, верст двенадцать будет.

- Это дом Евстигнея, где мы снаряжение для полета на лыжах готовили, - догадался Афанасий.

- Да, да, конечно, - согласилась Александра, - других здесь поблизости нет. Это его дом. Он там живет со своей семьей, с женой и шестью малыми детьми, - пояснила она.

Выслушав перевод, монгол опустил голову и печально сказал: