Исаак Гольдберг - День разгорается

В комнате в жарко топившейся печке догорали бумаги. Лебедев снова пошуровал пепел кочергой...

Когда Матвей вернулся домой и сказал Елене, что решено не выступать против отрядов, которые в несколько раз сильнее дружины, девушка обожглась двойным чувством. Ее огорчило, что события поворачиваются против революции и революционеров, и одновременно обрадовало возвращение Матвея.

Матвей был мрачен. Встретив встревоженный взгляд Елены, он тепло ей улыбнулся и объяснил:

— Паршиво!.. Мешали нам со всех сторон, Елена. Про эсеров я уже не говорю! Но вносили разложение и меньшевики!..

Матвей приостановился. Лицо его стало суровым.

— Меньшевики!.. — повторил он, сдвигая гневно брови. — К чорту!.. Они носились всюду и болтали о неподготовленности и вреде вооруженного восстания. Не надо браться за оружие! — кричали они и тянули кой-кого в свою сторону... Они гнули свою линию, антипролетарскую, возмутительную линию...

Замолчав, Матвей отошел к окну. Он задумался.

— Ничего! — встрепенулся он. — Опять подполье... А все-таки победим!..

— Значит, все, как раньше? — спросила Елена. — Будем сидеть в технике, вместе работать?

— Будем... — неуверенно сказал Матвей. Елена встревоженно прислушалась к его голосу.

— Конечно, будем! — поправился Матвей. — Только, пожалуй, придется уезжать отсюда... И, кто знает, может быть, нам, Елена, выпадет устраиваться в разных городах...

Вздрогнув и пряча свой взгляд, Елена глухо проговорила:

— Что ж... Пусть...

В этот вечер у них в квартире было тихо и тоскливо. На завтра было тридцать первое декабря. Послезавтра наступал новый год. Никто не знал, что несет с собою этот новый неведомый год. Не знали этого и Елена с Матвеем.

Железная печка гудела привычно и весело. В квартире было тепло. Там, за стенами дома, потрескивал стужею закатывающийся декабрь, там посвистывал острый морозный ветер. Там что-то готовилось, что-то происходило. А Елена с Матвеем опять были отрезаны от других, опять обрекали себя на добровольное отшельничество.

— Должны были принести листовку... — прервал молчание Матвей. — Успели набрать и отпечатать в типографии несколько летучек. Но надо выпустить на новом материале... Чего-то долго не несут...

Елена прислушалась к звукам, доносящимся снаружи. Ей показалось, что кто-то скребется в наружную дверь.

— Кажется, пришли?! — вопросительно сказала она.

— Я схожу, посмотрю.

Матвей вышел в сени и прислушался. Сначала все было тихо. Он, чтобы проверить, открыл и снова закрыл дверь в квартиру, а сам остался в сенях. Несколько минут все было тихо, но потом послышались осторожные шаги, кто-то остановился у входа, постоял мгновенье, потом тихо пошел возле стены. Затем шаги затихли. Матвей напряг слух и догадался, что неизвестный остановился под окном.

«Слежка!» — вспыхнула тревожная догадка. — «Неужели уже напали на след?»

Подождав некоторое время, Матвей потихоньку вошел в дом. Елена встретила его испуганным взглядом. Он знаком попросил ее молчать и указал на окно. Оба подошли к столу и уселись на обычные свои места. Матвей тихо сказал:

— Если это слежка, то товарищ, который должен принести оригинал листовки, будет раскрыт... А потом раскроют окончательно и нас... Скоро же жандармы оправились!..

Елена взглянула на окно, прикрытое ставней, слегка наклонила набок голову. Прислушалась. Снаружи стояла тугая нерушимая тишина.

— Я выйду, Матвей! — предложила Елена. — Я пройду в дровяник за дровами. Они, — она кивнула головой на окно, — не догадаются, что мы слышали... Я посмотрю...

Матвей согласился. Елена набросила на себя шубейку, закуталась теплым платком и вышла.

Над крышами домов выкатывался холодный сверкающий месяц. Снег отливал светлой голубизною. Тени лежали густые, глубокие. Во дворе было тихо. Елена пробежала в угол, где у забора приютился дровяник, открыла дверцу и стала перебрасывать поленья, а сама украдкой поглядывала через полуоткрытую дверь во двор. Сначала все попрежнему было тихо. Но затем Елена уловила осторожный скрип шагов. Потом из-за флигеля показался человек. Он на мгновенье приостановился, вытянулся, прислушиваясь и присматриваясь в сторону дровяника, и опять скрылся. Но Елена успела узнать пристава, соседа. Тогда она набрала охапку дров и медленно пошла по двору обратно домой.

Когда она подходила к дверям, пристав вывернул из-за угла и быстро направился к ней.

— Подтопить собралась? замерзла? — игриво спросил он, останавливаясь пред Еленой. — А я, вишь, дохнуть воздухом вышел... Душно в квартире... Твой-то дома?

Елена прижала к себе охапку дров, которую несла, и, стараясь быть приветливой и простодушной, ответила:

— Дома. Куда ему ходить-то...

— А... — протянул пристав. — Дома? А мне показалось, что он у тебя где-то бродит... Я, признаться, к тебе завернуть хотел... Тючок-то, который схоронить хотел у вас, без надобности теперь. Прошло!.. Значит, дома, говоришь, твой?..

— Дома, дома! — подтвердила уже с некоторым нетерпением Елена, поглядывая на калитку, откуда каждую минуту мог показаться товарищ, который должен принести текст свежей листовки.

— Ишь, торопишься! — хрипло засмеялся пристав, ближе подвигаясь к Елене. — Боишься, ты, видно, мужа!.. Напрасно! Чего на него смотреть? Ты бы смелее!..

Елена встрепенулась: она услыхала шаги за воротами возле калитки. Сообразив, что это может идти товарищ, которого ждет Матвей, она нашлась и громко ответила приставу:

— Ах, ваше благородие! Да ведь он мне муж!.. Законный муж он мне, ваше благородие!

Пристав расхохотался. Но Елена не слушала его. Она напрягла все свое внимание к тому, что происходило за воротами. И вот она облегченно вздохнула: человек, который только что подходил на улице к калитке, круто повернул и пошел прочь. Елена усмехнулась и с нескрываемым задором крикнула приставу:

— А чего тут смеяться, ваше благородие?! Меня сбивать с пути вам стыдно!.. Тем более, у вас супруга!..

— Ну, ну! Скажешь!.. — немного смущенно возразил ей пристав и опасливо оглянулся в сторону своей квартиры.

Елена повернулась и быстро вошла в свои сени.

— Ну, что? — встревоженно спросил ее Матвей. Она сложила дрова возле печки, стряхнула с платья снег, разделась и, смущенно улыбаясь, вплотную подошла к Матвею:

— Все пока благополучно... Это пристав наш бродил...

— Он что-нибудь подозревает?

— Нет, мне кажется... — Елена густо покраснела.

— А в чем же дело?

— Глупости!.. — освобождаясь от смущения, раздраженно сказала Елена. — Ну, понимаете, Матвей, этот идиот... ухаживать стал за мною...

— Ухаживать? — Матвей поднял брови.

— Да, да!.. Он уже раз заходил без вас сюда... А сейчас он высматривал, дома ли вы, мой законный муж... Ах, гад какой!.. Вот из-за него товарищ ушел ни с чем...