Юлия Глезарова - Мятежники

Ему казалось, что сидящие за столом люди, хоть и были товарищами преступления, но все же не столь виновны, как он. Они были достойны снисхождения хотя бы потому, что подчинились его приказу. Он же никакого снисхождения достоин не был.

Сергей поймал на себе полный отчаяния взгляд Мишеля. Друг его выполнял обещание: без приглашения не приходил, ныне и вовсе боялся проронить слово. «Миша столь же преступен, как и я… – подумал Сергей. – От него все началось, от речей его… Он единственный, кто поймет меня». Встав со своего места, Сергей подошел к Мишелю, наклонился.

– Пойдем отсюда… – сказал он шепотом. – Здесь красиво и чисто, а мне сего не надобно… К тебе пойдем.

Мишель улыбнулся радостно.

Дойдя до дверей хаты, где квартировал Мишель, он толкнул дверь вошел в сени.

В горнице теплилась свеча. Вглядевшись, Сергей увидел сидящего за столом человека: тот спал, уронив голову на стол…

– Кто вы, сударь? – спросил Мишель дрогнувшим голосом.

– Штабс-капитан… Грохольский… господин под…полковник…

Сергей в изнеможении опустился на стул. Грохольский был пьян. На нем был старый, потрепаный сюртук, с воротом и обшлагами Полтавского полка и криво прикрепленными обер-офицерскими эполетами.

– Простите, Сергей Иванович, – пробормотал он. – Не знал я, что вас здесь увижу… Хотел вот… с господином подпоручиком побеседовать. А что мундир полтавский – так то ничего… Вот победим мы, я другой себе сошью… черниговский!

– Уходите, – нервно произнес Мишель, – Я не звал вас.

– Так я об этом и говорить пришел, подпоручик… Мне отлучится ныне нужно, в Васильков, к даме одной. Уходили когда, не успел попрощаться… Волнуется она обо мне.

Еще вчера днем двое офицеров покинули полк. Третий, штабс-капитан Карл Маевский, командир 4-й мушкетерской роты просил отпустить его в дивизионную квартиру. Сергей разрешил…

– Дмитрий Петрович, я прошу вас остаться, – сказал он Грохольскому. – Я вам роту дам. Мне такие офицеры, как вы… очень нужны… Вы своих солдат… к победе приведете…

– Слушаюсь! – на губах Грохольского появилась пьяная довольная улыбка. – Только вот осмелюсь спросить… господин подполковник… А будет она, победа-то наша?

– Как не быть… будет, – неуверенно сказал Сергей. – Непременно будет. Как можно сомневаться в сем?

– Да я б и не сомневался… Но солдат я, а это так… для куражу, – Грохольский показал глазами на свои эполеты. – Дворянства я лишен. За участие в предприятии вашем знаете, что может быть со мною? Подумать страшно…

– Все… все хорошо будет, поручик! – взвизгнул Мишель, – Я знаю! Я уверен! Поздравляю вас!

Сергей застегнул ворот мундира.

– Пойдемте со мною, господин поручик. Я представлю вас господам офицерам.

– Слушаюсь! – радостно вскрикнул Грохольский.

Сергей застегнул сюртук, набросил плащ и вышел на улицу.

В доме пана Иосифа офицеры встретили Грохольского радушно, Кузьмин расцеловал даже.

– Я всегда знал, что ты достоин лучшей участи!

Минут через пятнадцать Мишель вошел назад, в залу и, отозвав Грохольского, протянул ему толстый сверток. Тот в ответ с чувством пожал ему руку.

– Что это? – спросил Сергей, когда Мишель вернулся за стол.

– Пустяки… ничего особенного. Ложки серебряные, вилки, ножи… Пусть отошлет даме своей, в Васильков. Служить нам лучше будет.

– Да откуда ложки у тебя?

Мишель смутился.

– Унтер дал… знакомый. Честным словом уверил, что не грабленое… Я заплатить обещал… после победы…

Сергей почувствовал приступ тошноты; гостиная поплыла перед глазами. Пелена враз окутала лица офицеров, Мишеля, пана Иосифа. Он откинулся на стуле.

– Что с тобою, Сережа? Я что-то сделал неправильно?

– Нет… все правильно. Все так и должно было быть…

Спустя час, когда на дворе была уже глубокая ночь, а офицеры начали расходиться, пан Иосиф подошел к Сергею.

Сергей с трудом заставил себя приподняться. Он был пьян.

– Господин подполковник…. Сергей Иванович, я не хотел… при всех… Арендаторы доносят мне, что беспорядки в Мотовиловке неостановимы… Мне очень жаль, но прошу вас… покинуть селение по крайней мере утром завтра. Я боюсь, пан подполковник… За жену и детей боюсь.

– Я понимаю вас, – Сергей густо покраснел. – Завтра с утра я выведу солдат. Простите меня, пан Иосиф…

Полк пришел в село Пологи днем; вечером же Ипполита вызвал к себе ротный, штабс-капитан Веня Соловьев. За два дня, что Ипполита был прикомандирован к его роте, он успел искренне полюбить Соловьева. Но на этот раз Веня был строг.

– Сергей Иваныч зовет, – сказал он. – Возьми с собою свои бумаги.

Когда Ипполит вошел к брату, офицеры уже сидели вокруг большого неструганого стола. Увидев Ипполита, Сергей нахмурился – но тут же отвел взгляд.

– Господа, – сказал он совсем тихо. – Не стану скрывать от вас: разведка доносит, что мы окружены…

Ипполит внимательно глядел на брата. Сергей был не похож на себя, такого, каким он был еще два дня тому назад. В глазах его не было усталости, но черты лица заострились, подбородок покрыла щетина. Руки дрожали. Сюртук застегнут на все пуговицы.

– Но что же теперь делать-то? – прервал молчание ротный.

Сергей разложил на столе карту. Офицеры склонились над ней.

– Вот, – сказал он, показывая пальцем направление. – Я принял решение поворачивать на Житомир.

– Опять поворачивать?

– Но зачем? Ведь везде войска…

– А ежели попробовать? А ежели на Киев?

– На Киев нельзя, – возразил Сергей, – оттуда нет известий. Значит, поддержки не будет. Штурмовать город неполным полком – самоубийство.

– А куда можно?

– Почему на Житомир?

Лица тонули в полутьме, и Ипполит с трудом различал голоса. Ему казалось, что обшарпанные стены беленой крестьянской хаты падают и накрывают всех присутствующих белой пылью. Жарко топилась печь, и Ипполиту было душно.

– Мы пойдем степью, – вдруг услышал он отчетливо голос брата.

Вглядевшись, он увидел Сергея и напротив него, через стол – ротного. Оба они стояли выпрямившись.

– Степью идти нельзя, – говорил ротный. – Всех погубим!

– Нельзя иначе!

– Пойми, подполковник, – горячился Соловьев, – невозможно пехоте на пушки идти степью. Пехота должна искать естественное прикрытие. Это же закон тактики!

– Ты хорошо учился, Веня, – улыбнулся подполковник. – Тактику вот знаешь… Из тебя вышел бы неплохой полковой командир.

– Из меня, – сказал глухо ротный, – каторжник выйдет. Или расстреляют завтра картечью.

– Прости, я не хотел тебя обидеть. Но они будут стрелять и в деревне. Погибнут ни в чем не повинные люди. Мы пойдем степью, и это не обсуждается. Это приказ.

– Слушаюсь, господин полковник.