Юлия Глезарова - Мятежники

Мишель неловко подошел к столу.

– Гос…пода, – начал он, слегка заикаясь. – Я прошу вас… принять меня к себе. Клянусь, я буду полезен вам. И буду достоин оказанной мне чести.

– Хорошо сказано про честь, – кивнул Пестель. – Вы ведь сторонник свободы, как мне давеча показалось? И не чужды конституционных размышлений…

– Да.

– Считаете ли вы возможным изменить существующий строй с помощью вооруженной силы? Желаете ли видеть в отечестве своем республиканский образ правления?

– Да.

– Садитесь.

Мишель хотел сесть рядом с Сергеем и было направился к нему, но полковник остановил его.

– Не туда, вот сюда, – он показал ему на стул рядом с Волконским.

Мишель доплелся до стула, сел. Генерал чуть отодвинулся и искоса поглядел на него. Мишелю почудилось брезгливое выражение в его лице.

– Итак, друзья мои, медлить нельзя больше, – сказал Пестель строго. – Ждать осталось недолго – ярмо самовластья падет под нашими ударами. Но для наилучшего исполнения дела нам нужно принять весьма важное решение…

Он обвел торжественным взглядом комнату, заглянул в лицо Мишеля. Голос его стал звонким:

– …решение об убиении императора и всего его семейства. Прошу высказываться, господа.

Пестель зажег толстую свечу в подсвечнике, поставил ее на стол – напротив Волконского. Пламя заколыхалось, отражаясь в золотом генеральском эполете.

– А почему бы и нет? – спросил, весело скаля зубы, Василий Давыдов. – долго уже терпели мы тиранство. Я лично – за. Убивать, резать всех – вот наш девиз.

– Ты слишком кровожаден, Вася, – улыбнулся Пестель. – Думается мне, что всех, как ты выражаешься, резать не придется. Женщин и детей, думаю, пощадить можно, вывезти за границу, к примеру… Никто не захочет вступить на окровавленный трон. Как ты, ваше сиятельство?

– Я… – Волконский приосанился, и эполет его заблестел еще ярче, – я убежден, что только кровь тирана может сделать нас свободными. Доколе государь жив, не видать нам конституции. Он обманул нас, поманил обещаниями – и не сдержал слова. Но, как человек военный, я хочу спросить – кто может взять на себя решение сей непростой задачи?

– Я думал об этом, – вновь улыбнулся Пестель. – Мы составим обреченный отряд, командовать которым поручим… подполковнику Лунину. Я думаю, он не откажет нам. Алеша, ты…

Генерал-интендант Юшневский пожал плечами:

– Ты же знаешь, Поль… Я буду действовать по твоему приказу. Приказывай.

Полковник передвинул свечу на столе, поставив ее напротив Сергея.

– Ты, Сережа…

– Я? – Сергей будто очнулся, вышел из забытья. – Господа, одумайтесь… Что вы делаете? Резать всех, убивать… Василий Львович, ты болен… Убивать, резать – всех? Цареубийство пятном ляжет на тайное общество.

– Не волнуйся, – сказал Пестель. – И это я уже продумал. Когда обреченный отряд сделает свое дело, и мы возьмем власть, участники оного будут казнены как цареубийцы. Общество обелит себя в глазах света.

Сергей отшатнулся от стола.

– Я не узнаю тебя, Поль, – сказал он тихо. – Раньше все мы были не прочь порассуждать о смерти тирана. Но так… серьезно… И столь категорично…. Нет, я не могу принять сие. Никак не могу.

– Но ежели мы хотим преобразований, государь должен погибнуть. К тому же ты давеча говорил, что ненавидишь его, – Пестель подошел вплотную к Сергею.

– Ненавидеть и убить – не одно и то же. Я – против, если хочешь знать мое мнение.

Пестель взял в руки свечу и подошел к Мишелю. Все присутствующие обернулись к нему.

– Ну а вы, молодой человек, что нам скажете? Разделяете ли вы… мнения своего друга?

Ладони Мишеля покрылись холодным потом. Он потер их друг о друга, потом – об колени. Расстегнул ворот мундира, затравленно огляделся вокруг.

– Миша, не надо, – тихо выговорил Сергей. – Прошу тебя.

– Ну? – настойчиво спросил Пестель.

– Я… я полагаю… я полагаю, что фамилию убивать не надобно…

– Это твердое решение ваше?

Все замерли в ожидании.

– Но… смерть государя считаю необходимой. Я согласен с его превосходительством, – он кивком головы поклонился Волконскому, – только кровь тирана может сделать нас свободными.

– Хорошо, молодой человек, – Пестель вновь улыбнулся, разряжая обстановку. – А вот ежели бы общество наше поручило вам сей обреченный отряд возглавить… В случае отказа подполковника Лунина… Вы согласились бы?

– Да, – быстро сказал Мишель, закрывая глаза и ни на кого не глядя. – Располагайте мною, господин полковник. Приказывайте.

– Хорошо. Господа, предлагаю объявить в нашем заседании перерыв. До завтра, – подвел итог Пестель.

Мишель шумно выдохнул, вскочил со стула и опрометью выскочил в коридор. Остальные тоже поднялись со своих мест. Сергей встал.

– Останься, – Пестель взял Сергея за руку. – Минуту одну. А вас, господа, я более не задерживаю.

Полковник, тяжело хромая, подошел к окну и отодвинул шторы. Дневной свет полился из окна в комнату.

– Нога болит, – пожаловался он. – Третий день ходить не могу почти. И сказать никому нельзя…

– Отчего ж нельзя, ежели болит? – Сергей подошел к окну.

– Я не могу быть слабым, нельзя мне … Сегодня… ты остался в меньшинстве, Сережа.

– Я уверен, – Сергей упрямо склонил голову, – что цареубийство невозможно… как любое убийство. И что ты… изменишь свое мнение. Со временем.

– Но друг твой думает иначе…

– Молодости свойственно ошибаться.

– Ошибаться? Нет…

Пестель крепко обнял Сергея за плечи, ласково, с искренним сочувствием заглянул в глаза.

– Ты был и остался прекраснодушным мечтателем. Впрочем, я и не полагал, что ты мог измениться за сие время. За Мишеля благодарю тебя, он мне весьма полезен будет. Но… мне жаль тебя. Право, искренне жаль. Ты слишком чист для всего этого. Советую тебе оглянуться вокруг и хорошо подумать.

Пестель с сожалением покачал головой.

– До завтра, Поль, – сказал Сергей, освобождаясь из его объятий.

После вступления своего в общество Мишель провел счастливую неделю. Он познакомился с весьма интересными людьми. Главным из сих людей был командир 4-го пехотного корпуса, генерал Раевский.

До того Мишель много слышал о генерале. С юности знал о его геройских подвигах в войну, о бородинской батарее, о славном деле под Салтановкой, о двух его малолетних сыновьях, которых отец-герой взял с собою в атаку. Мишель завидовал сыновьям Раевского, ибо тоже хотел, как они, в атаку… Переехав же на юг, услышал, что Раевский – колдун: генерал страстно увлекся магнетизмом, устраивал в генерал-губернаторском дворце сеансы, экспериментируя с флюидами огня и воды. Вода – еще ничего, но игра с огнем вышла генералу боком – в 19-м году верхний, деревянный этаж дворца сгорел дотла. Злые языки утверждали, что сие произошло в результате магнитизерских опытов. Раевский мужественно, как и полагается герою войны пережил неудачу – и, восстановив дворец, продолжил занятия магнетизмом, сзывая на них цвет киевского общества. Мишель был заинтригован: он жадно попросил Сергея взять его на магнетический сеанс. Сергей давно и хорошо знал генерала, служил когда-то у него ординарцем, но к Раевскому не ездил, отговариваясь занятостью. Теперь же, после очередной настойчивой просьбы друга, согласился и даже представил Мишеля славному полководцу.