Михаил Крюков - Последний Совершенный Лангедока

Пишущей машинкой Кира Петровна владела виртуозно, и когда она печатала какой-нибудь документ, который нельзя было доверять компьютеру, отдельных ударов молоточков по бумаге было не слышно, машинка издавала слитный гул. Больше всего это было похоже на ведущий огонь зенитно-артиллерийский комплекс «Шилка». А вот с компьютером отношения у неё не складывались, хотя Кира Петровна очень старалась – читала книжки «для чайников» и даже окончила какие-то курсы.

– Здравствуйте, Кира Петровна, – сказал я, кладя на клавиатуру очередное яйцо «Киндер-сюрприза» для внука. – Там вроде динозавр сидит. Может, у парня такого ещё нет?

– Каких у него только нет! – отмахнулась секретарша, – спасибо, Вадик, мой недоросль игрушками поменяется, если что. Ой, как хорошо, что ты зашёл! Объясни ты мне, дуре старой, как вот этот лист повернуть длинной стороной вниз? Что-то у меня никак…

Можно было просто сделать самому, но Кира Петровна всегда хотела понять, как надо , поэтому пришлось потратить несколько минут, объясняя, что такое разрывы разделов. Причём раньше я ей это уже объяснял. И не один раз…

– Генерал у себя? – спросил я, наконец, разогнувшись и незаметно потирая поясницу.

– У себя, у себя, Вадик, иди, ни с кем он по телефону не говорит, – сказала Кира Петровна, бросив взгляд на пульт.

– Разрешите, товарищ генерал?

Генерал-майор Канарейкин, в гражданском, без пиджака, с засученными рукавами сорочки, седой и коренастый, напоминал скорее боцмана с волжского буксира, чем интеллектуала-востоковеда. Шеф что-то читал с экрана монитора, который отражался в полированном стекле серванта. Какие там были иероглифы – китайские или японские, я не разглядел. Шеф, не говоря о европейских языках, свободно читал по-китайски, по-японски и по-корейски.

Между прочим, он лучше всех своих подчинённых стрелял из пистолета. Об этом я узнал, когда у нас случились неожиданные стрельбы. Какой-то очередной мимобегущий начальник решил, что у нас недостаточна строевизация, и погнал всю контору на стрельбы. Из автомата мы кое-как отстрелялись, а вот с пистолетом опозорились практически все, кроме шефа. ПМ в его лапище выглядел водяным пистолетиком, но обойму в мишень он высадил, почти не целясь, и все пробоины легли хоть и в стороне от десятки, но очень кучно. После этого прапорщик с полигона, которому страшно надоели полувоенные мазилы, преисполнился к генералу профессионального уважения и предложил ещё обойму, на что шеф небрежно ответил, что в своё время настрелялся так, что пороховой дым шёл из ушей, и отказался. Бог знает, где он служил раньше и чем занимался. В нашей конторе любопытство такого рода не приветствуется.

– Здравствуй, Снегирёв, – сказал шеф, отрываясь от монитора, – садись. Тетрадь для записи моих указаний в кои-то веки не забыл, вижу, плюс тебе. Ладно.

Он секунду помолчал, склонил голову и вдруг стал похож на Анатолия Папанова в роли Городничего.

– Я пригласил вас, господин подполковник с тем, чтобы сообщить пренеприятное известие…

– Откуда на этот раз? – перебил его я. – С Лубянки или…

– Вот если бы ты не перебивал старших, а имел терпение дослушать до конца, то узнал бы, что к нам едет не ревизор, не комиссия по проверке режима секретности и даже не пожарная инспекция.

– А кто тогда? Бригада из Лэнгли по обмену опытом?

– Кто-кто… Мэр в пальто! Но вообще, ты почти угадал. Только не из Штатов, а из Франции, и не к нам, а к тебе лично.

Вот тут я по-настоящему удивился:

– Ко мне?! А почему ко мне? Чего я такого сделал-то?

Шеф ухмыльнулся.

– Кто из нас доктор физматнаук?

– Вы. Ну, и я тоже…

– Не нукай на генерала! Совсем страх потеряли! Распустил я вас! Вот устрою строевые занятия! Час… Не-е-ет, два часа на плацу! Узнаете у меня, что такое воинская дисциплина!

– Не надо на плацу, – сказал я, – да у нас и плаца-то никакого нет. И формы приличной тоже нет. А маршировать в джинсах и кроссовках – только вероятного противника пугать. Они как фото со спутника увидят, так ластами и щёлкнут от ужаса. Ну, какие из нас строевики?

Эпическая проверка, которая завершилась стрельбами, началась со строевого смотра. Объяснить проверяющим, что в форме мы не ходим, было невозможно. На беду в состав комиссии включили какого-то мотострельца в высоком воинском звании «майор», а у «красных» в крови, что любая проверка начинается со строевого смотра и завершается боевыми стрельбами. Памятуя древний анекдот, проще было этот смотр провести, чем объяснить, что проводить его не надо.

Форму собирали по всей конторе по принципу «на кого что налезет», и в результате в коридоре выстроилось войско, которое даже потешным назвать было нельзя. Маленький майор, похожий на оловянного солдатика, от такого вопиющего зрелища сперва зажмурился, потряс головой, но преодолел себя и, как положено, строевым шагом подошёл к первому проверяемому. Тот молодцевато протянул удостоверение личности и тихо доложил своё воинское звание, фамилию и должность. Громко он говорить не мог, поскольку сумел застегнуть китель, только до отказа втянув живот, и боялся, что на выдохе от кителя начнут отлетать пуговицы.

– Почему нет орденских планок? – спросил майор.

– Родина не удостоила! – с тихим трагизмом ответствовал проверяемый, который просто забыл их нацепить.

Шедший рядом с пехотинцем Канарейкин хрюкнул.

Майор переходил от одного офицера к другому и не успевал переворачивать страницы блокнота – вопиющие недостатки были у каждого.

Наконец, проверка дошла до моего отдела.

– Что это у вас за обувь? – с отчаянием вопросил «красный», указывая авторучкой на гражданские сапожки Эдика Жеребцова.

– Ортопедические, товарищ майор! – преданно глядя на него, доложил Эдик.

Генерал побагровел и ушёл к себе в кабинет.

Интересно, что результаты строевого смотра нам так и не довели. Не знаю уж, сколько литров коньяка пришлось влить в комиссию шефу, но больше нас не проверяли.

Ту легендарную проверку шеф, конечно, не забыл, поэтому отмахнулся:

– Сам знаю.

И, секунду подумав, сварливо добавил:

– Но вообще-то, держать в тонусе подчинённых педагогически верно. Для этого ещё химдым хорош, жаль, нам противогазы не положены, а то бы вы у меня побегали по набережной, мерно помахивая хоботками.

– …и встретились бы в Кащенко, – в тон ему продолжил я.

Генерал хихикнул.

– Ладно, это всё лирика, а суровая правда жизни состоит в том, что тобой заинтересовались во Франции, – сказал он.

Я вытащил глаза.

– В… в каком качестве?!

– Ну, как в каком? Будешь сниматься в совместном российско-французском порнофильме.

Я промолчал. Иногда на шефа находили приступы здорового армейского юмора, которые нужно было просто переждать.