Владислав Бахревский - Свадьбы

- О друзья мои! - признался Дели Гуссейн-паша. - Я грешен, ибо повара мои живут только до того злосчастного дня, когда их искусство иссякает и они начинают повторяться. Я плачу им огромные деньги и потому могу требовать даже их жизни. Чего только я не отведал за свои полвека,’ но мне еще ни разу не захотелось потребовать ту пищу, которую я ел вчера. И я ничего не могу поделать с собой!

Евнух Ибрагим отведал кушанье в виде желтой розы и прикрыл от удовольствия глаза:

- Я согласен с вами, милостивейший Гуссейн-паша! Жизнь - это река, которая в каждый новый миг - новая, ибо утекшая вода назад возвратиться не может. И в то же время жизнь - сосуд, и покуда судьба не разобьет его на куски, его следует наполнять наслаждениями… Я слышал, в Китае самым изысканным блюдом считается мозг живой обезьяны; обезьяну помещают в специальный столик, снимают с нее верхнюю часть черепа…

- Довольно! - закричал Пиали-паша. Его лицо передернулось. - У нас военный совет. И если вы не прекратите, меня сейчас же вывернет!

Глаза и уши султана, Ибрагим-паша побледнел пе только лицом, у него даже уши стали белыми, словно их прихватило морозом.

Дорого бы обошлась командующему флотом его выходка, но тут явились на пир меченосец султана, правая рука Пиали-паши, Жузеф, бейлербей Кафы.

- Мой главнокомандующий, - доложил Жузеф, - я спешу сообщить - твоя армия только что пополнилась войском из Черкесии, приписанным к моему кафскому эйялету. Прибыли воины из колен Джегаки, Джене, Мохом, Тагаур, Бездух, Булутай, Хутукай, Кабарды. Десять тысяч отборных сабель!

Дели Гуссейн-паша замахал руками.

- Слава аллаху! Но я думаю, чтобы выбить из Азова свору бандитов, которых там не более пяти тысяч, хватило бы сил одного Ходжи Гурджи-Канаан-паши или сил Пиали-паши. А ведь среди нас еще нет крымского хана, войска которого покинули Перекоп и спешат нам на помощь. На помощь? - Гуссейн-паша рассмеялся. - Я думаю, что хан Бегадыр будет догонять нас в русской степи. Ибо это неразумно, имея такую силу, остановиться на одном Азове. Мы должны положить к стопам нашего изумительного султана Ибрагима донские степи, согнав и навечно уничтожив дикое племя казаков.

- Мой командир! - возразил Пиали-паша. - Мне кажется, взять Азов будет не просто. Казаки отличные воины, а они под защитой могучих стен. Надо тщательно продумать план осады.

- Мой дорогой Пиали-паша, - улыбнулся Гуссейн-паша своей самой тонкой улыбкой, - планы людей хороши тогда, когда они совпадают с волей неба, но, чтобы вы не считали меня человеком легкомысленным и чтобы нам в дальнейшем не испытывать друг друга, я сообщу вам: в моей армии недаром два полка немцев. Немецкие полковники уже представили мне два способа штурма Азова. Я надеюсь, мое доблестное войско не опустится так низко, чтобы прибегать к немецким хитростям. Для казаков будет достаточно первого приступа, в котором порукой успеха беззаветная отвага и ярость воинов нашего великого падишаха. Отдайте приказ: кораблям плыть, войскам идти - сегодня мы уже будем под стенами Азова!

Минута была историческая. Ради того, чтобы запечатлеться в памяти потомков, все командующие поднялись на палубу. Здесь уже стояли высшие командиры, и среди них Эвлия Челеби - муэдзин при Дели Гуссейн-паше - молодой, но уже объехавший многие земли, золотое перо, человек, который писал письма к Мураду IV, и эти письма Мурад читал сам.

Дели Гуссейн-паша благожелательно поздоровался с муэдзином и пригласил его на обед.

Армия тронулась в путь. Корабли поплыли по Дону. Впереди оба карамаона, позади 150 фрегатов, 150 галер и еще 200 карасурзалей - быстроходных кораблей-вестников - и прочих легких судов.

Меченосец султана Жузеф, стоявший за спиной Пиали- паши, с тревогой шепнул:

- Час хода, и мы сядем на мель.

Пиали-паша кивнул. Он знал, что вверх по Допу глубина не превышает двух-трех футов, и для больших кораблей нужно иметь под днищем не менее шести футов. Но что делать, если вместо военного совета - гастрономические толки и вместо походного марша - парад.

Но знал обо всем этом главнокомандующий, знал и не мог отказать себе в удовольствии осязать, видеть, чувствовать свое первенство, свое величие.

Он вскоре дал команду остановить карамаоны и приветствовал проходящие мимо войска: по земле - кавалерию и пехоту, по воде - легкие суда, которым надлежало загородить путь к Азову по реке. -

Еще через полчаса Дели Гуссейн-паша утомился и пригласил командующих продолжать пир.

Пиали-паша был мрачен, но не возражал. В конце концов, общая ответственность за успех дела лежала на плечах Гуссейн-паши, и впереди не армия, не флот, а всего-навсего крепость, в которой засело пять тысяч человек.

Но пир чуть было не расстроился. Только приступили к еде, как на лицо главнокомандующего наползла тяжелая туча гнева.

- За это я сдираю шкуру живьем! - И Гуссейн-паша расколол рукояткой кинжала драгоценное фарфоровое блюдо.

- В чем .цело? - воскликнул проворный Эвлия Челеби.

- Блюда пахнут дымом!

- Дымом!

Гости командующего закрутили носами. Да, кажется, дымом пахло. Гуссейн-паша дал знак страже. Участь повара была решена, но тут, согнувшись от почтительности, явился капитан карамаона.

- Мой господин, казаки зажгли степь!

- Так это горит степь?! - Тяжесть спала с плеч Гус- сейн-паши.

Он заразительно, словно его щекотали, засмеялся.

- Отнесите повару золотой. Он ведь мог лишиться шкуры из-за проказ этих бандитов.

- Господин главнокомандующий! Надо подумать о фураже, - с тревогой в голосе сказал Жузеф.

- Дорогой мой мореплаватель, вашим кораблям понадобилось сено?

Теперь засмеялись все. Пир продолжался, было вкусно и весело.

Командир десятка, тимариот Мехмед, находился в дозорном полку, который шел правым берегом Дона. Азов стоял на левом берегу, и армия Гуссейн-паши обтекала город со всех сторон степи, отрезая его от России, от дружественной Запорожской Сечи.

Алайбей 134Хеким-ага, скакнув из ротных в полковники, исполнял свое дело ретиво. Это был не марш, а гонка. Хеким-ага спешил отличиться. И вот первая победа!

Воин из десятка Мехмеда Юрем, будучи в разъезде, атаковал казачий десяток и один убил восьмерых, доказательство тому - восемь голов. Восемь голов! Еще бы две, и бедняк Юрем - владелец тимара. Дворянство - за один день войны.

Алайбей Хеким-ага обнял героя Юрема и приказал ему скакать в ставку Дели Гуссейн-паши показать ему головы и сообщить, что полк Хекима-ага вышел к Азову и занял позицию напротив города. Будет ли приказ переправляться через Дон?

Алайбей хитрил, его полк еще не вышел к Азову и не занял позицию, но, когда Юрем найдет командующего, сообщение уже будет соответствовать истине. Хекиму-ага нравилось быть алайбеем, но он уже мечтал о собственном санджаке.