Вальтер Скотт - Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 3

— Безусловно, мистер Олдбок. Я думаю, то доверие, которое я вам оказывал в подобных случаях, не оставляет места для сомнения.

— Хорошо. Тогда позвольте мне поговорить с Дюстерзивелем. Если требуемый аванс может быть употреблен с выгодой для вас, что ж, во имя старых добрососедских отношений я вас не оставлю без денег. Но если, как мне кажется, я смогу добыть вам это сокровище без затраты аванса, я надеюсь, вы не станете возражать.

— Конечно, никаких возражений у меня не может быть.

— Тогда где же сейчас Дюстерзивель?

— Сказать вам правду, он сидит внизу, в моем экипаже. Однако, зная ваше предубеждение против него…

— Благодарение небу, я ни против кого не питаю предубеждения, сэр Артур! Мое порицание вызывают системы, а не отдельные личности. — Он позвонил. — Дженни, мы с сэром Артуром свидетельствуем свое почтение мистеру Дюстерзивелю, который сидит в экипаже сэра Артура, и просим его доставить нам удовольствие побеседовать с ним.

Дженни ушла выполнять поручение. В планы чудотворца отнюдь не входило посвящать мистера Олдбока в мнимую тайну. Он рассчитывал, что сэр Артур получит необходимую ссуду, не объяснял, каким образом она будет использована, и ждал внизу только для того, чтобы как можно скорее завладеть деньгами, ибо предвидел, что его деятельность близится к концу. Но, когда его пригласили в комнату, где находились сэр Артур и мистер Олдбок, он храбро полошился на свое нахальство, а его, как читатель уже мог заметить, Дюстерзивелю от природы было отпущено немало.

— Как ви пошиваете, мой допрый мистер Олденбок? Я надеюсь, что молодой тшентльмен, капитан Мак-Интайр, поправляется? Ах, какое это дурное дело, когда молодые тшентльмены вгоняют друг в друга свинцовые пули.

— Затеи со свинцом вообще часто оканчиваются неудачно, мистер Дюстерзивель! Однако, — продолжал антикварий, — я был рад узнать от моего друга сэра Артура, что вы занялись более прибыльным делом золотоискателя.

— Ах, мистер Олденбок, мой допрый и почтенный покрофитель не долшен был бы касаться этого пустяка. Ибо, хотя я питаю полное доферие к осторошности и скромности допрого мистера Олденбока и полагаюсь на его самые друшеские чувства к сэру Артуру Уордору, все ше — о небо! — это такая тяшелая тайна.

— Боюсь, — более «тяшелая», чем тот металл, который мы с ее помощью добудем, — вставил Олдбок.

— Это полностью зависит от вашего терпения и веры в феликий эксперимент. Если ви присоединитесь к сэру Артуру, который обещал мне сто пятьдесят фунтов — вот, смотрите, шалкая фейрпортская банкнота в пятьдесят фунтов, — и тоше внесете сто пятьдесят в шалких бумажках, ви получите столько чистого золота и серебра, что я и сказать не могу.

— Ничего я вам не внесу. Но послушайте, вы, мистер Дюстерзивель! Предположим, что мы, не тревожа этого самого чихающего духа новыми воскурениями серы, отправимся туда целой партией, под защитой яркого дневного света и нашей чистой совести, и, не пользуясь иными волшебными орудиями, «роме крепких мотыг и лопат, хорошенько разроем из конца в конец весь алтарь в развалинах святой Руфи, чтобы проверить существование клада, избегнув этим всяких дальнейших расходов. Руины принадлежит самому сэру Артуру, так что возражений быть не может. Как вы думаете, не добьемся ли мы успеха таким способом?

— Что ви! Так ви не найдете даше медной монетки. Но сэр Артур поступит как ему угодно. Я показал ему, как возможно, очень возможно добыть для его нушд большую сумму денег. Я показал ему настоящий эксперимент. Если ше он не шелает верить, это, мой допрый мистер Олденбок, для Германа Дюстерзивеля ничего не значит: он только потеряет деньги — и золото и серебро, вот и все!

Сэр Артур Уордор бросил испуганный взгляд на Олдбока, который, несмотря на частое расхождение во мнениях, оказывал — особенно своим личным присутствием — немалое влияние на его чувства. По правде говоря, баронет понимал, хотя он не хотел бы в этом сознаться, что антикварий превосходил его умом. Сэр Артур ценил его дальновидность, проницательность, насмешливость, боялся его иронии и питал немалое доверие к его здравым суждениям. Поэтому он теперь посматривал на него, словно упрашивая тоже поверить чудотворцу. Дюстерзивель увидел, что может потерять добычу, если не сумеет произвести сколько-нибудь благоприятное впечатление на советчика.

— Я знаю, мой допрый мистер Олденбок, что было би напрасно говорить вам о духах и призраках. Но поглядите на этот любопытный рог. Я знаю, что ви разбираетесь в диковинках всех стран и что вам известно, как большой ольденбургский рог, который все еще хранится в Копенгагенском музее, был подарен герцогу Ольденбургскому лесным духом шенского пола. Тут я не мог би обмануть вас, даше если би хотел, потому что ви так хорошо знаете все редкости. Так вот вам и тут рог, полный монет; будь это ящик или шкатулка, я не сказал би ни слова.

— То, что это рог, — сказал Олдбок, — действительно усиливает ваши доводы. Это орудие, созданное природой и поэтому широко употребляемое первобытными племенами, хотя, быть может, еще более широкое метафорическое применение оно находит у народов цивилизованных. А что касается именно этого рога, — продолжал он, вытирая его о рукав, — это любопытная и почтенная старинная вещь, и, несомненно, он должен был оказаться для кого-то рогом изобилия, но для кладоискателя или его покровителя — неясно.

— Я вишу, мистер Олденбок, что ви все так ше недоферчиви. Но я беру на себя смелость утверждать, что монахи знали магистерий.

— Не будем говорить о магистерий, мистер Дюстерзивель, а подумаем немного о магистратах. Известно ли вам, что ваши занятия противоречат законам Шотландии и что оба мы, сэр Артур и я, облечены властью мировых судей?

— Господи помилуй! А какое это имеет отношение ко мне, если я делаю только допро, насколько хватает моих сил?

— Так вот, вы должны знать, когда законодатели отменили жестокие законы против ведовства, никто из них не надеялся сразу искоренить человеческие суеверия, на которые опирались такие бредни, и помешать ловким мошенникам их использовать. Поэтому в своде законов Георга Второго, глава пятая, сказано: всякий, кто будет утверждать, что он, в силу своих познаний в оккультных или иных мнимых науках, может находить потерянные, украденные или спрятанные вещи, будет выставлен у позорного столба, а потом заключен в тюрьму, как обыкновенный обманщик и самозванец.