Вальтер Скотт - Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 6

Взгляды самых лучших и прямолинейных людей так сильно зависят от внешних обстоятельств, что, может быть, с нашей стороны было бы слишком жестоко пытаться уяснить, насколько родительские чувства Дэвида повинны в изворотливости этих суждений. Давайте трезво оценим положение Дэвида Динса. Он только что лишился одной дочери, а внезапное решение Дамбидайкса отняло у его другой дочери, которой он был стольким обязан, всякую надежду стать когда-либо хозяйкой богатого поместья. И как раз в тот момент, когда это разочарование так довлело над ним, в воображении его встал Батлер, не голодный и нищий учитель, а сытый, гладкий и преуспевающий пастор прихода Ноктарлити, любимый всей общиной, примерного образа жизни, стойкий защитник веры, выполняющий обязанности духовного пастыря с таким рвением, какого не проявлял до сих пор ни один священник Верхней Шотландии, обращающий грешников на путь истины с такой же легкостью, с какой шотландская овчарка возвращает в стадо отбившихся овец, любимец герцога Аргайла, получающий восемьдесят шотландских фунтов жалованья и четыре чолдера съестных припасов. Это была партия, вполне возмещающая разочарование, причиненное женитьбой Дамбидайкса, ибо, по понятиям почтенного Дэвида, облеченный властью пастор стоял гораздо выше обычного земельного собственника. Ему и в голову не приходило, что в пользу этого брака говорят и чувства самой Джини, которых честный Дэвид совсем не принимал во внимание: он не допускал даже мысли, что склонности Джини могут не совпадать с его собственными.

В результате таких размышлений он решил, что ему следует взять в свои руки все это дело и дать достойного пастора церкви Ноктарлити, если только подобную задачу можно выполнить без греховных уступок, или кощунства, или какого-либо другого проявления вероотступничества. И поэтому через посредство честного торговца пахтаньем, проживавшего в Либбертоне, Дэвид вызвал к себе Батлера. Даже от этого достойного посланца ему не удалось вполне скрыть переполняющее его сознание собственной важности, так что торговец, передавая учителю приглашение Дэвида, сказал: «Видно, хорошие новости припас вам хозяин из Сент-Леонарда; вид у него уж больно важный — ни дать ни взять, петух на насесте».

Батлер, как и следовало ожидать, тут же откликнулся на приглашение. Это была простая душа, основными достоинствами которой являлись доброта и здравый смысл; но в данном случае любовь сделала его еще и изобретательным. Дело в том, что он уже знал о милости, оказанной ему герцогом Аргайлом, и чувства его может понять лишь тот, кто, прожив всю жизнь в нужде и тяжких заботах, стал внезапно обеспеченным и независимым человеком. Тем не менее Рубен решил не опровергать убеждения старика в том, что тот первый сообщил ему эту волнующую новость. И одновременно он дал себе слово, что в разговоре, который между ними состоится, он предоставит Дэвиду Динсу полную возможность высказать все, что тот думает по поводу предложения Аргайла, не прерывая его и не раздражая возражениями. Последнее намерение было особенно разумно, ибо, если Дэвид Динс мог разрешить многие сомнения, самым удовлетворительным образом для самого себя, ему ни в коем случае не понравились бы подобные заключения, сделанные кем-либо другим, и спор на эту тему лишь навсегда укрепил бы его в том мнении, которое Батлер стал бы опровергать.

Встретив своего друга, Дэвид принял тот серьезный и важный вид, который не напускал на себя с тех пор, как на него посыпались невзгоды, и который отмечал когда-то дни его безоговорочной власти над вдовой Батлера и решал способ обработки земли в «Вирсавии». В многословных выражениях он оповестил Батлера о том, что принял предложение герцога Аргайла взять на себя управление скотоводческой фермой в Дамбартоншире и переменить место своего жительства, и с явным самодовольством перечислил все преимущества нового положения; однако заверил терпеливого слушателя в том, что основной причиной, побудившей его согласиться, явилось желание принести пользу герцогу Аргайлу своими сельскохозяйственными познаниями (выступившие слезы несколько затмили горделивое выражение в его глазах), «кому он столько обязан за помощь в постигшем его недавно несчастье».

— Поручить такое ответственное дело какому-нибудь невежественному горцу — это все равно, что доверить его неверному Дойку Идумеянину, — сказал он, — а что до меня, то, пока моя седая голова у меня на плечах, каждое копытце будет на учете, и смотреть за ними я стану так, словно это самые тучные фараоновы стада. Так вот, Рубен, мальчик мой, раз нам предстоит перебраться в чужую страну, ты, наверно, станешь скорбеть, ибо тебе не с кем будет даже посоветоваться о своих делах в наши переменчивые и податливые на ересь времена; и станешь ты вспоминать, что старик по имени Дэвид Динс не раз выводил тебя к свету истины из мрака сектантства и еретических заблуждений, в которых с полным удовольствием пребывала семья твоего отца; и когда тебя будут одолевать тяжкие испытания, соблазны и душевные сомнения, ты словно новобранец, впервые марширующий под дробь барабана, не раз вспомнишь закаленного старого солдата, который познал не один черный день в своей жизни и слышал свист пуль столько раз, сколько у него волос на голове.

В глубине души Батлер, наверно, полагал, что упоминание о религиозных взглядах его предков было излишним; может быть, в своей самонадеянности он зашел так далеко, что вообще не понимал, почему человек его возраста и понятий не имеет право действовать самостоятельно, а должен следовать по пути, указанному Дэвидом Динсом. Однако вслух он сказал, что сожалеет о необходимости расстаться со старым, испытанным и любящим другом.

— Но что поделаешь, дорогой? — сказал Дэвид, причем на лице его появилось некое подобие улыбки. — Что поделаешь? Я уверен, что ты не знаешь, как выйти из такого положения, ты уж лучше предоставь найти выход другим людям — герцогу Аргайлу и мне, Рубен. Хорошо иметь друзей в этом мире, а еще лучше никогда не забывать про тот, высший мир!

И Дэвид, проявлявший свое благочестие не всегда к месту, но зато с неизменной искренностью и пылом, возвел набожно глаза к небу и замолчал. Мистер Батлер дал понять, что с удовольствием выслушает совет своего друга на столь важную тему, и Дэвид вернулся к их разговору.

— Что бы ты сказал, Рубен, о церкви, о самой настоящей церкви, но при нашем теперешнем правлении? Если бы тебе предложили приход, согласился бы ты? И на каких условиях? Я это выясняю просто из интереса.

Батлер ответил:

— Если бы мне сделали подобное предложение, я бы прежде всего хотел выяснить, буду ли я полезен тому приходу, куда меня назначают, и если бы убедился в положительном ответе, то, конечно, такое предложение явилось бы крайне желательным во всех отношениях.