Клод Фелисье - Тайна похищения генерала Кутепова

— Он в третий раз повторяет один и тот же сигнал: «28–23». Что значат эти цифры — не знаю. По-видимому, сообщение поняли на судне: оно уходит от берега.

Едва судно начало удаляться, как незнакомец спрятал сигнальные флажки и направился к автомобилю, дожидавшемуся его. Посвистов прекрасно разглядел его лицо — оно было незнакомым ему и не могло принадлежать французу: в нем выражены были черты северных народов — удлиненные скулы и резко очерченный подбородок.

Когда автомобиль незнакомца зашумел по дороге, Дегро и Посвистов спустились вниз.

— Ну, что вы думаете об этом? — спросил Дегро.

— Не знаю, что и думать. Будь в море какое-нибудь самое обыкновенное суденышко, я решил бы, что дело касается контрабанды.

Дегро кивнул головой.

— Нда… Что может значить «28–23»? Не номер же телефона?

— Черт его знает, что… Постойте, — вдруг осененный догадкой, воскликнул Посвистов. — Сегодня у нас двадцать седьмое января?

— Ну и что из этого? — буркнул Дегро.

— Тогда двадцать восемь может обозначать дату завтрашнего дня, а двадцать три — час. Что-то должно случиться в одиннадцать часов ночи завтра.

— Вы полагаете? — задумчиво спросил Дегро. — Но касается ли это нас?

— Выясним завтра, почтеннейший, а пока я не вижу причин для особого беспокойства.

В гостиной их поджидала Марго. Она чувствовала себя не совсем здоровой и полулежала на кресле перед камином, кутаясь в теплую шаль.

Рассказ о таинственной сигнализации напомнил ей о Баталине и Марке, оставленных в подземелье фермы Вилье.

— Что сталось с нашими заточенными в Вилье? — задумчиво спросила она.

— Что это, вам жалко стало вашего покровителя, богатого коммерсанта? иронически осведомился Дегро.

— Его превращение было для меня полной неожиданностью, — кутаясь в шаль, созналась Марго. — Брр… Меня в холод бросает при одной мысли, что два года возле меня был палач, притворявшийся пылким любовником… А они, должно быть, погибли там…

— Для нас это было бы счастьем… — хмуро ответил Дегро. — Только на это трудно рассчитывать. Их давно хватились, а ферма Вилье не так далеко от Парижа. Боюсь, что когда-нибудь нам придется встретиться с ними.

Это прозвучало по-особому зловеще. Марго зябко повела плечами и уставилась взором в пламя, гудевшее в камине. Посвистов отошел к окну.

— Что это вы затеяли соорудить на холме? — спросил он Дегро, чтобы переменить тему разговора.

— Храм Венеры, — нехотя ответил Дегро. — Только пока там роют яму для извести.

— Хм… Яма, по-видимому, будет солидного объема. Я думаю, не поздоровится человеку, которому случайно довелось бы попасть в эту яму, когда она будет полна известью…

Дегро вздрогнул и подозрительно посмотрел на полковника.

— Да, я рекомендовал бы гулять подальше от нее, — сказал он и в его тоне прозвучало предостережение.

К обеду на вилле дожидались гостя — местного мэра. Дегро не хотел создавать ореола таинственности вокруг себя в глазах местного населения и уговорил Посвистова нанести визит мэру.

Результатом этого визита было приглашение мэра на виллу к обеду.

В шесть часов в гостиную шариком вкатился маленький толстый человек с круглым красным лицом. Метр Дюбуа или «дядюшка Дюбуа», как звали его рыбаки, казалось, олицетворял собой добродушие и веселую жизнерадостность.

Несмотря на свои шестьдесят лет и грузную комплекцию, он двигался с завидной быстротой, точно шарик ртути. Марго не без интереса взглянула на него, когда подвижной старичок подкатился к ней и отвесил самый церемонный, но вполне безукоризненный, немного старинный поклон.

— Счастлив засвидетельствовать вам, сударыня, свое нижайшее почтение. Ах, как жаль, что моя старушка не дожила до возможности приветствовать вас в наших краях столичные звезды восходят не часто… Простите великодушно, что я немного опоздал — задержало неотложное дело.

— Неужели в этой глуши еще встречаются дела, требующие вмешательства власти? — спросил Посвистов, в душе забавляясь поведением и немного чопорными манерами гостя.

Мэр почувствовал себя задетым.

— Помилуйте, дела сколько угодно и в нашей глуши… Но это дело было несколько необыкновенное. Мне приходится наблюдать за всеми появляющимися людьми, и сегодня…

Тетушка Барбю доложила, что кушать подано. Она с некоторой фамильярностью, обнаружившей старинное знакомство, поздоровалась с мэром. Тот ответил ей ласковой улыбкой и спросил о здоровье «дядюшки Барбю». Так было принято в этих краях, не знающих ни классовой, ни ранговой розни.

Перешли в столовую. Дегро заинтересовали слова мэра «о всяких людях, появляющихся здесь». Он почувствовал, что они связаны с их таинственным незнакомцем, и решил выведать о нем кое-что у метра Дюбуа.

— Так что же вас задержало, любезнейший мосье Дюбуа? — осведомился он, наливая в рюмки душистую старую мадеру. — Надеюсь, ничего ужасного не случилось?

Дюбуа весело взглянул на него.

— Пустяки… Ко мне прибежал дядюшка Жосселен — трактирщик наш — и сообщил, что у него остановились очень подозрительные путники. Они приехали на автомобиле и привезли с собой какого-то бесчувственного человека. Человека этого они внесли в комнату, отведенную им Жосселеном, и заперлись там… Это встревожило дядюшку Жосселена, и он побежал ко мне.

Посвистов и Дегро проявили величайший интерес к рассказу Дюбуа. Их лица, вероятно, отразили это, потому что метр Дюбуа, самодовольно улыбнувшись, заявил:

— Да, и у нас бывают странные явления. Только в этом случае не было ничего необыкновенного. Я отправился в трактир Жосселена, и как официальное лицо, потребовал объяснений у проезжих. Все оказалось в порядке: богатый англичанин везет своего безумного брата домой. С ним врач. Больной в буйном состоянии и ему, во избежание неприятности, пришлось надеть даже наручники. Врач, кроме того, усыплял его время от времени. Документы у них в порядке. Они сказали, что собственная яхта должна прибыть завтра за ними…

Мозг Посвистова, точно молния, осенила ужасная мысль.

— Как выглядит больной? — осведомился он.

— Очень неважно. Порядочно изнурен болезнью, — не понял мэр. — Я застал его спящим.

— Нет, не то. Не заметили ли вы чего-нибудь особенного в его внешности?

Мэр с недоумением посмотрел на полковника.

— Нет, ничего… Лицо самое обыкновенное, бритое, как полагается у англичан, да и у прочих культурных людей.

— Бритое? — в вопросе Посвистова послышалось облегчение и разочарование.

— Да, бритое… Самое обыкновенное лицо больного человека, — подтвердил мэр. — Почему вы спрашиваете об этом?

— Не знаю. Просто мне подумалось, что у этого человека должна быть борода. Представится же такой вздор.