Григорий Хохлов - Доля казачья

После одной затяжки дымом они сразу нашу Москву видели и горько плакали. Настолько продирала их внутренности наша лечебная табакотерапия. Сигареты у нас считались баловством, разве что пофасонить друг перед другом, не иначе.

— Капитан Сэм Гульдин, — представился белобрысый бравый американский офицер Бодрову. — Начальник снабжения, американской части. Разрешите посмотреть ваши документы.

Трудная ситуация, ничего не скажешь, ведь их поровну там в бронепоезде. и русских и американцев. И не враги они вовсе. И вдруг сейчас им всем воевать придётся.

Наши казаки сразу припали к пулемётам и за свои винтовки взялись. А американцы улыбаются как ни в чём не бывало. Для них это игра, не более, и война тоже.

— Смелее! — подтолкнул атамана лейтенант Старк.

И Лука Васильевич, подаёт офицеру бумагу от Генри Страха, что этот бронепоезд проигран им в карты. Как у нас всё это называется: Филькина грамота.

— Вы есть Чингиз Хан Бодров? — теперь изумился капитан Сэм Гульдин.

И глаза его засияли от неподдельного счастья.

— Очень рад с вами познакомиться, вы герой всей этой войны. О вас очень много везде говорят на всех уровнях: от генерала до наших солдат.

И, как бы между прочим, попросил.

— Моему другу Генри Страху привет от меня, пожалуйста, передайте. И ещё посоветуйте ему много не заливать вина за ворот галстука. Его шутки настолько бессмысленны, что он либо мудрец, либо дурак. Теперь всё наше командование решает, что делать с его подарком. И главное, чтобы не потерять престиж Америки, её лицо. Можете ему передать, что он герой у нас стал, и вы тоже, Лука Васильевич.

Началась погрузка боеприпасов в бронепоезд, провианта и угля для паровоза. Быстро снуют маньчжуры с грузом. Семь потом с их тел сходит.

Хотели наши казаки им помочь в этом деле. Но американцы, сразу же пресекли эту нашу затею.

— Третий сорт они, рабы, пусть работают. Они сами себя делят так, и не наше это дело туда вмешиваться. Всё будет сделано в срок, и даже раньше, а пока вы разрешите своему экипажу отдохнуть от бранных дел.

Столики были накрыты официантками прямо здесь у перрона. Сидят за ними наши казаки с американскими друзьями и цедят вино, а фруктами закусывают. Когда они ещё могли мечтать о таком комфорте. Американцы вовсю веселятся, над нашими казаками потешаются.

— Что же вы, русские герои, так от жизни отстали. Здесь и официантку можно к себе прислонить. И ниже талии погладить. Хоть беленькую красавицу, хоть чёрненькую, а можно и маньчжурочку, или вьетнамочку. Они на работе находятся и должны наших солдат всячески ублажать. Поэтому скандала не будет никакого, здесь всё для отдыха создано.

За отдельным столиком, восседают господа офицеры, вместе с Бодровым.

Кое-кто из американцев, совсем уже расчувствовался и ноги свои на стол положил. Тут же и красавицы норовят на колени присесть.

И даже американский корреспондент появился и защёлкал своим фотоаппаратом.

— Это всё для истории господа! Чтобы не забыли люди, как мы воевали здесь, вместе с русскими казаками, против всякого сброда. Весь земной шар очищали от всякой заразы, себя не жалея.

Когда погрузка была закончена, то Старк с весёлой иронией передал Бодрову пакетик туалетной бумаги.

— Пожалуйста, передайте её от меня моему другу Генри и скажите, что скоро она ему очень пригодится. Наколбасил он здесь дел.

Если что я ему, для его тощего зада, и газету передам. Для лучшего друга ничего не жалко.

Посмеялись они вволю, и как бы ненароком атаман говорит американцу.

— У нас проблемы с боеприпасами для другого нашего, самодельного бронепоезда.

Нельзя ли и его укомплектовать снарядами, патронами, и, если можно, довооружить парой ваших пулемётов.

— Нет проблем! — говорит ему улыбчивый Сэм Гульдин. — Заполните заявку, вот вам готовый бланк. Проставьте там калибр снарядов и патронов. И прописью поставьте количество пулемётов. Я думаю, что для серьёзного дела вам надо хотя бы четыре пулемёта. Подпишитесь: «атаман Чингиз хан Бодров» и этого будет достаточно.

Сделал всё как надо атаман, и ударили они с Сэмом по рукам. Вроде бы всё шутя у них получилось.

А через неделю прилетает опять вестовой из штаба, на взмыленной лошади к атаману.

— Господин атаман, ваша заявка выполнена полностью. И ваш самодельный бронепоезд надо на профилактику к нам на базу ставить, для перевооружения и мелкого ремонта. По плану вся эта работа на три дня потянет, не больше.

Отер Лука папахой свой широкий лоб от появившегося холодного пота, испарины.

— Ну, дела!

— Вам что, очень плохо, господин атаман? — испугался вестовой.

— Нет, ничего, всё нормально! — быстро пришёл в себя атаман.

Но другая весть чуть не добила его своей грандиозной нелепостью и размахом.

— Господина Генри Страха переводят от вас в штаб и награждают его орденом Дружбы Народов, с присвоением ему очередного звания майора.

Все казаки пребывали в шоке. Только сам Генри Страх и его лучший друг Алёша Федоркин были снова на высоте.

Нельзя в человеке мысль убивать, она, как птица, простора желает. И только карты ей этот простор дают и дерзать учат. Запретил им под страхом смерти атаман играть в карты. Боясь, что натренируется Генри, и снова они перепишут бронепоезд на американцев. Их просто не трогали и ни в чём им не мешали, о них забыли, и те жили сами по себе. И даже складывалось впечатление, что война для них уже давно закончилась. Ели они сытно, пили вдоволь, и потом, лениво отдыхая, просвещали себя в политике. Но и тут они как-то ухитрялись проводить свои товарищеские матчи в карты. Но когда всё это случалось, было покрыто мраком.

— Ты сильный и думающий игрок, Алексей. И в Америке ты обязательно был бы богатым человеком.

Но Генри Страх тебе не по зубам. Матч века продолжается, и я снова свободен для творчества.

И я тебе клянусь Алексей, что я тебя в наш штаб заберу. Там у нас будет много интересных встреч.

Они все, мои товарищи, теперь после тренировок с тобой мне не соперники. Вот увидишь, друг, быть мне генералом, если раньше шальная пуля не хлопнет.

А тебя я сделаю своим адъютантом, Алексей. Только китель мне верни, а остальное барахло не обязательно.

Снимает китель Страха казак Федоркин со своих плеч и передаёт американцу.

— Хоть он и прижился на мне, но дружба дороже. Быть тебе, Генри, мой дорогой друг, обязательно генералом. С твоей мудрёной головой ты и большего звания достоин.

И снова едут атаман Бодров и Генри Страх на свою базу к американцам, уже на двух бронепоездах.

Американский бронепоезд ведёт Генри, как в последний пути свой корабль капитан. Он прощается, уже навсегда, со своим детищем. И по этому поводу не смолкают там пушка и пулемёты. Всякая, хоть маломальская цель, движущаяся, или даже ползущая, всё подвергается немедленному уничтожению огнём и свинцом. И у Генри душа болит, ведь человек он творческий. Не только картёжник, но и неплохой ещё художник. И тут у него талант имеется.