Григорий Хохлов - Доля казачья

Вряд ли хоть один из военных модельеров мог такое придумать, такой военный костюм. Наверно, ему и во сне такое диво присниться не могло. Но здесь всё просто решалось, и без всяких там недоразумений — ты проиграл в карты и прощайся с вещью. С оружием было намного построже, но и здесь не без перекосов. Не мог казак проиграть своё оружие в карты.

Для казака это деяние считалось тяжёлым грехом, величайшим по своей сути. Так же, как и пропить оружие. История казачества не знала таких позорных примеров. Недаром, что гербовой печатью у Донских казаков был голый казак, восседающий на винной бочке. Но при всём своём казацком оружии, прямо на его голое пузо навешанном. При сабле и пистолетах — они для него были святы.

Снял Лука Васильевич со своей седеющей головы казацкую папаху и перекрестился.

— Ну и дожился я до дивных времён. Прямо кому скажешь про весь этот маскарад, то и не поверят мне люди добрые. Подраздели мои хлопцы американцев!

Но тут его дальнейшие размышления прервал пьяный возглас Федоркина, выползающего из дверей бронепоезда на грешную землю. Но и эта, норовистая твердь, всё пыталась ускользнуть от него.

Он по-прежнему оставался в расстегнутом френче Страха, при его кольте, заткнутом за пояс широких казацких галифе.

— Теперь наш бронепоезд, атаман! Наш он! Мировой военный конфликт улажен был мной, и мирным путём.

И тут же он растянулся, прямо на рельсах, отдыхать. Видно, что и его запас физических сил был окончательно исчерпан. Рядом с ним валялась бумага с разными красочными вензелями и гербовой американской печатью.

И внизу листа красивой и витиеватой росписью командира бронепоезда Генри Страха. Которая подтверждала законность данного исторического документа, иначе его не назовёшь.

« Американский бронепоезд передан мной в вечное пользование русским казакам и, конкретно, атаману в счёт погашения моего карточного долга.

Прошу эту сделку века считать законной и не противоречащей требованиям союза.

Командир бронепоезда Генри Страх ».

Прочитал эту бумагу, Лука Бодров и начал смеяться, всё его зло, что накопилось за эти суматошные последние дни, как рукой сняло.

— Вот это документ! С таким паспортом хоть в Америку езжай, и ещё бронепоезд, со всем вооружением, в карты выигрывай. Отнесите этого героя на сено, пусть отоспится вволю на свежем воздухе. Столько пить вина и пожарной лошади не под силу. Силён хлопец, ничего не скажешь, но дело сделал на совесть, хоть героя ему давай.

Генрих Страх спал за своим столиком непробудным сном, теперь его и с пушки не разбудишь, хоть над ухом стреляй.

— Убрать купе от пустых бутылок и ночных ваз. А то от такого стойкого духа и лошадь с ног свалится, не то что человек. Как здесь они только выжили, в этом отстойнике, их за одно это наградить надо, ну, и дела?

А через несколько часов приносится на взмыленной лошади американский вестовой. И, как ни в чём не бывало, ищет командира бронепоезда Генри Страха. И, похоже, что его ничего не смущает, удивительно? Не трогают его наши казаки, так как тот никакой агрессии к ним не выказывает. Тем более, что его товарищи по оружию по-своему ему что-то упорно втолковывают. И Луке интересно, чем же вся эта комедия закончится. Пошушукались они так, на своём консилиуме высоких солдатских умов. И, как оказалось, что только вестовой там, один из всех, пока что по форме одетый.

Но наверно, и это недоразумение оставалось делом времени. Так же, как и его мышление, которое его товарищи быстро направили в нужное русло.

Чётким строевым шагом американец подошёл к Бодрову.

— Вы есть наш новый командир! Я вас очень уважаю, мистер Бодров, не меньше, чем нашего Генри Страха! Для нас, солдат, он святой человек, и я его никак не подведу. Так же, как и вас. Вам есть пакет из штаба.

— Что там написано? — как ни в чём не бывало спросил его Бодров, хотя ему очень трудно было так держаться.

— Всего через несколько часов надо атаковать хунхузов в этой точке. — И указал на карте место скопления бандитов. — Боеприпасов не жалеть, приказ из штаба.

— Доложите в свой штаб, что хунхузы будут уничтожены, — успокоил его Бодров. — Вашими силами, и нашими стараниями, и в наших это интересах.

Ускакал вестовой, как ни в чём не бывало.

Поделили американцев на два экипажа и на два бронепоезда: «Чингиз Хан 1» и «Чингиз Хан 2».

И русских казаков так же, хотя они уже и сами давно перезнакомились с иностранцами: кто по какой специальности работает. Первый бронепоезд ушёл наши тылы охранять, а второй вперед на хунхузов подался. Лупят американцы по указанной цели из пушки, снарядов нисколько не жалеют. И из пулемётов траву выкашивают, как в палисаднике. Интересная это машинка для русских казаков, нам ещё не ведомая.

Удивляются наши казаки, что так зазря боеприпасы расходуются. Привыкли они, что каждый выстрел, должен быть строго прицельным.

А американцам до этого дела нет, ведь сказано в приказе, что боеприпасов жалеть не надо.

— Недостоин того какой-то сопливый хунхуз, чтобы хоть один наш солдат здесь погиб, в их тухлом болоте. Нас дома ждут, живыми и здоровыми. И мы не можем их подводить и здесь погибнуть.

Что тут сказать американцам, не дожили мы ещё до того уровня, чтобы так мыслить. У нас воевать так воевать, и про маму некогда вспомнить.

Страху этот бронепоезд нагнал на врага. Такой мощи огня никто здесь ещё не видел. Стали его бояться и хунхузы, и маньчжурские солдаты, и прочие союзники. Которым тоже не безразлично было, кто же хозяин на «железке». Но по всем параметрам выходило, что русские сумели свои владения защитить. И не только защитить, но и усилить здесь свое влияние. И уважать себя они тоже заставили, хотя это многим союзникам было, как кость в горле.

— Надо пополнить наш боезапас, — говорит Страх атаману Бодрову. — Сегодня надо это сделать, на нашей базе. Там уже всё готово для погрузки, и рабочие тоже готовы работать.

Удивился Бодров.

— Вы мне предлагаете вести бронепоезд на дозаправку в вашу базу, и не иначе?

— Точно так, господин атаман.

— Вот задача, выиграли этот бронепоезд в карты, а теперь сами не знаем, что с ним делать.

— Не волнуйтесь, всё будет нормально, господин атаман. Американцы очень уважают вас, как командир, как политик. Вы есть локомотив дружбы между нашими странами.

Слушает его Лука, и не понимает лейтенанта.

— Как у вас просто и обычно. Дела!

А дальше было ещё интересней, и окончательно всё запутало, всё представление и о войне и о долге, и о товариществе. Решили казаки ехать на эту американскую базу, ведь не бросать же такую вещь, как бронепоезд на свалку. Не было у наших войск ни таких снарядов к их орудиям, ни патронов к их пулемётам. И туалетной бумаги не было, не говоря уже про вино и сигареты. С сигарами были у казаков натянутые отношения. Любили казаки свой домашний самосад, от которого американцы синели.