Вольдемар Балязин - Правительницы России

Алексей Михайлович оказался в доме Грамотина благодаря стараниям Морозова. Мария Милославская попалась царю на глаза тоже не случайно: Морозов знал её и решил сосватать за неё своего воспитанника только из-за того, что сам был влюблён в сестру Марии — Анну.

Морозов был уверен, что Илья Милославский не откажет ему в браке с Анной, и таким образом, если царь женится на Марии, то он и Алексей Михайлович, став свояками, породнятся.

Расчёт Морозова оправдался: царь женился на Марии, а через неделю сыграл свадьбу и Борис Иванович Морозов. Как только это произошло, стали говорить, что и болезнь Евфимии Всеволожской — дело рук Морозова, уже тогда замышлявшего женить царя и жениться самому на сёстрах Милославских.

Как бы то ни было, но Мария Ильинична стала царицей и за двадцать лет родила тринадцать детей — восемь девочек и пять мальчиков. Из этих детей впоследствии только трое будут играть свои роли в истории — героиня нашей повести царевна Софья и царевичи Фёдор и Иван. Четверо детей умерли в детстве, а другие пятеро достаточно серьёзного следа в истории не оставили.

Все, кто знал Алексея Михайловича и кто писал о нём, совершенно единодушно утверждали, что он был красив, имел благородную осанку, к концу жизни стал полноват, и хотя не был высок, но обладал большой силой. Знавшие царя сходились и в том, что Алексей Михайлович отличался искренним благочестием и глубокой нравственностью. Сохранилось только одно свидетельство о его внебрачной связи. Речь шла о романе царя с женой боярина Мусина-Пушкина, у которой от него якобы был сын — Платон. И всё же до нас дошло гораздо больше свидетельств о любви царя к своей жене и детям. Уцелело письмо Алексея Михайловича к своим домочадцам, в котором он, находясь при армии, приглашал их приехать в Вязьму. И там имелись такие строки: «Я радуюсь свиданию с вами, как слепой радуется увидеть свет».

Мягкий характером, редко вспыльчивый, любящий отец и муж — таков Алексей Михайлович в семейной жизни. Таков он, по крайней мере вначале, и в отношениях со своими приближёнными. Однако напрасно, называя царя «тишайшим», мы стали бы переносить эти качества и на его политическую деятельность. Жестокое подавление многих городских восстаний, Соляного и Медного бунтов, наконец, беспощадная расправа со Степаном Разиным и его сподвижниками заставляют нас подготовиться к тому, что произойдёт, когда придётся столкнуться и с ещё более жестоким подавлением стрелецких мятежей, Булавинского восстания, волнений крестьян и работных людей, которые вслед за Алексеем Михайловичем совершит его сын, тогда ещё не родившийся, — Пётр I.

Такими же чертами характера обладала и одна из его дочерей — Софья Алексеевна.

Но не только эти семена посеял в годы своего царствования Алексей Михайлович. При нём в Москве появился первый театр, был построен первый военный корабль — «Орёл», созданы «полки нового строя» — прообраз будущей регулярной армии, увеличилось число школ и мануфактур.

Все эти нововведения проводились не без помощи западных купцов, мастеров, мануфактуристов, инженеров, аптекарей, врачей, офицеров, живших в Москве в разных иноземных слободах, более всего — в Немецкой слободе на берегу Яузы.

Иноземный быт с его опрятностью, комфортом, картинами и зеркалами, часами и обоями, заморскими яствами и механическими музыкальными шкатулками оказался привлекательным и для русских дьяков и купцов, имевших дело с иноземцами в Москве либо бывавшими за границей. И они первыми из соотечественников стали вводить в домашний обиход наиболее привлекательные элементы западноевропейского быта.

Алексей Михайлович, любивший за столом умную беседу гораздо более традиционных возлияний, пробовавший писать стихи, интересовавшийся архитектурой и живописью, быстро почувствовал вкус к иноземным новациям и не чурался общества московских «западников», к числу которых относились его соратники, уже упоминавшиеся нами. И домашнее окружение царя было под стать его близким друзьям, что сказывалось на всём. Дети Алексея Михайловича, не только мальчики, но и девочки, что было тогда немалой редкостью, получали хорошее и достаточно основательное образование у самых просвещённых русских людей.

Разумеется, способности царских сыновей и дочерей были неодинаковыми, и потому и результаты обучения так же оказывались различными. Из всех дочерей способной и увлечённой учёбой оказалась их третья дочь Софья, родившаяся 17 сентября 1657 года.

Из-за того что на свет вновь появилась девочка, а не долгожданный наследник престола, это не вызвало особой радости ни у Алексея Михайловича, ни у Марии Ильиничны. Обязательный в таком случае пир по поводу рождения нового ребёнка в царской семье можно было бы назвать простым застольем, потому что дорогих подарков гостям, приглашённым к столу, не делали, а обошлись раздачей разнообразных пирогов. Но по чистой случайности крестили её не как прочих царских детей в Чудовом монастыре, а почему-то в Успенском соборе, и впоследствии это обстоятельство сочли неким знамением, ибо именно в Успенском короновались на царство российские самодержцы.

А в раннем детстве был ей уготован, как и всем сёстрам, терем: глухие стены, маленькие, забранные решётками оконца, тихие служанки — только набожные, исполненные страха Божьего, пожилые женщины, азбука-кириллица, разное рукоделие — более всего вышивание, да единственное почти соприкосновение с миром — выходы в церковь.

Но на рубеже младенчества и отрочества попала она в руки выдающихся деятелей просвещения, которых справедливо почитали «горящими свечами Русской земли» — Симеона Полоцкого, Сильвестра Медведева и Кариона Истомина.

Симеон Полоцкий появился в Москве в 1664 году, после того, как окончил в Киеве духовную академию. В Москве он начал преподавать в школе Заиконоспасского монастыря и одновременно стал наставником двух царевичей — Алексея и Фёдора — и царевны Софьи.

Полоцкий был одним из первых русских поэтов и драматургов, выдающимся христианским проповедником, человеком, кроме того увлекавшимся космогонией и астрологией.

Знаменитый русский историк Сергей Михайлович Соловьёв рассказывал в своих лекциях о том, как занимался с царевной Софьей Симеон Полоцкий. «Он, — писал Соловьёв, — учит легко и весело, передаёт много разных вещей, на всё у него примеры, анекдоты, остроумные изречения, и все в стихах для лучшего удержания в памяти. Сфера расширяется, птица побывала на свободе, видела мир Божий, старый терем становится тесен и душен...»

Не только уроки Симеона Полоцкого уводили Софью из терема. Уже в детстве она смотрела первые спектакли в придворном театре, и хотя были они строго религиозными и нравоучительными, всё же это был ещё один прорыв на свободу, в пёстрый, широкий, увлекательный мир человеческих страстей и раздумий.